Мария Глушко - Год активного солнца

• Название: Год активного солнца
• Автор: Мария Глушко
• Издательство: Радянський письменник
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1980

В повести рассказывается о том, как ответственно и неоднозначно положение современной женщины в обществе и семье.

В центре произведения — народный депутат, заместитель председателя горисполкома Кира Сергеевна Колосова. Ей приходится решать много вопросов, связанных с жизнью города. В служении людям видит она свой долг и главную цель жизни.

---

— Грызла. Были лекции, семинары, ходили по музеям, театрам… — Она тянула время, чтобы помучить его.

Он вставлял «ага», но не слушал. Курил, двигал стулом, переступал ногами, заглаживал пятерней свои кудри — девчонке бы такую гриву, всякий раз думала Кира Сергеевна. Зачем мужику?

— Ну, как ты там? — опять спросил невпопад и уставился на нее, не мигая.

— Не я тебя интересую, Игнат Петрович. Не я.

Он потянул носом, пробормотал:

— Почему? И ты тоже…

У него получилось наивно и искренне, и Кира Сергеевна засмеялась.

— Ну, ладно. В итоге, как наша операция под кодовым названием «Обход»? — наконец спросил Олейниченко. — Увенчалась?

Операция означала: испросить в столице разрешения и лимитов на строительство нового стадиона. В обход области, которая лимитов не выделяла.

— Увенчалась, Игнат.

От радости он вскочил и даже сделал выверт ногами.

— Ты… Ну, ты — это ты! Я не только тебя, я, гляди, сейчас твой стол поцелую!

И в самом деле — чмокнул полированную крышку стола.

Мальчишка. Человеку под сорок, а все еще комсомолец, лихой заводила. Нетерпеливый, прямолинейный. До сих пор уверен: стоит крикнуть «За мной!» — тотчас все кинутся за ним на любой аврал.

Кира Сергеевна смотрела на него и думала: к его русым кудрям, к улыбчивому молодому лицу подошла бы гармошка, а тут — «мэр». Он и сам, наверно, мучился своей моложавостью, иногда вдруг начинал играть в солидность, напускал хмурь на лицо, сдвигал брови, а губы не слушались, из глаз выглядывала улыбка.

Опять ходил, как маятник, туда-сюда, кусал сигарету, приговаривал:

— Теперь увидишь… Будет и у нас большой спорт! Хороших тренеров подберем! Будут свои чемпионы! Все будет!

Примолк, остановился у окна. Курил, выпуская дым на улицу.

— Знаешь, Кира, я ведь здесь, в этом городе, родился и почти всю жизнь прожил тут. Я люблю его, как человека. Вот вечерами смотрю на его огни, на светлые окна домов и думаю: и я причастен к тому, что в новых домах зажглись огоньки… Ради этого стоит жить.

Он помолчал, тряхнул кудрями.

— Да, ради этого стоит жить.

Кира Сергеевна вспомнила свои мысли об ушедшей молодости. И поняла, что нисколько не жалеет о ней. Наверно, и Олейниченко не жалеет. Наверно, и для него настало Время Работы. «Ради этого стоит жить» — в молодости тоже говорят такие слова. Но разве чувствуют так отчетливо их мудрость и правоту?

6

Надо же так засидеться — уже вечер, восемь часов, дома давно ждут, и она представила себе, как муж молча посмотрит на нее, потом на часы, а Ирина не смолчит: «Есть предложение скинуться на раскладушку и поставить ее в мамином служебном кабинете!»

А спроси, зачем я им так уж нужна — сами не знают. Муж уткнется в тетради — хотя сегодня выпуск, тетрадей нет, ну все равно уткнется в телевизор, Юрий — в свои чертежи, Ирина станет бродить по квартире, как неживая, — и вообще, могу я распоряжаться своим временем, как хочу?

Мысленно она уже спорила, оборонялась, словно на нее нападали, покушались на ее время и свободу, но тут вспомнила: ведь только сегодня вернулась, месяц не виделись, просто бессовестно с моей стороны не прийти пораньше. Представила теплые тонкие Ленкины ручонки, как обовьются они вокруг шеи, и привычный вопрос: «Что ты мне привезла?»

Заторопилась и уже чуть не бежала, взмахивая папкой и сумочкой, мелко стуча каблучками. Папка мешала, то и дело грозила выскользнуть, в сумочку не лезла, а с портфелем Кира Сергеевна ходить не любила, да и разве думала, что уже сегодня придется тащить домой дела? Выскочила из лифта, позвонила — не хотела искать ключи. Открыл Юрий, не успела она перешагнуть порог, он сказал:

— Вот хорошо, а я вас жду.

Почему-то одет не по-домашнему — в костюме, при галстуке.

— Здравствуй, Юра.

Кира Сергеевна сняла туфли, кинулась в столовую. Тишина и пустота поразили ее.

— А где народы?

Зять переступил с ноги на ногу, словно ему не терпелось уйти.

— Кто где. Александр Степанович еще не вернулся, наверно, в школе, Ирина с Ленкой пошли в гости.

— Какие гости?

Кира Сергеевна так и стояла в чулках, с сумочкой и папкой, не могла сообразить, куда же их деть. Спешила, летела — зачем?

— У Светкиной дочки — день рождения, они и пошли. Так получилось.

Кира Сергеевна пыталась вспомнить, кто такая Светка. Пошла к себе в комнату, кинула на стол папку, сумку.

— Я тебе джинсы привезла. Импортные.

Она села, сложила на коленях руки.

— Спасибо, я видел.

Она посмотрела на зятя. В сумерках скуластое лицо его казалось бледным.

«Почему ты не пошел с ними в гости?» — хотела спросить Кира Сергеевна.

Он тронул ладонью лысеющее темя, сказал:

— Мне надо поговорить с вами… пока никого нет.

Это прозвучало странно, и она почему-то испугалась.

— Садись, Юра.

Он боком присел к ней на край дивана. Кашлянул в кулак.

— Ирина хочет подавать на развод.

Скулы его потемнели, и она увидела, как он похудел.

— Чепуха, Юра, кто не ссорится?

— Мы не ссорились. Она встречается с другим.

Кира Сергеевна вспомнила про раскладушку и почувствовала, как сразу потяжелело в ней все — руки, плечи.

Юрий говорил, разглядывая свои пальцы:

— Не знаю, что ей надо. Не пью, не курю, зарплату — до копейки…

— При чем тут зарплата? — перебила Кира Сергеевна. — Не надо верить сплетням.

Он хрустнул пальцами — ее раздражала эта привычка зятя.

— Какие там сплетни? Она сама призналась, что любит другого.

Призналась! Так вот откуда этот ее блаженно-потерянный вид, опущенные руки, подумала Кира Сергеевна. У нее, видите ли, любовь! Посмотрела на Юрия — он сидел, опустив голову. Ей стало жаль человека, на которого свалилось такое горе. На всех свалилось.

А как же Ленка? — вдруг вспомнила она. Во всей этой истории больше всех пострадает Ленка!

— Ты хочешь, чтобы я поговорила с Ириной?

Он поднял голову.

— Конечно. Вы мать.

Ей не понравилось, как категорично сказал он. Как будто потребовал. И даже пристукнул носками туфель.

— Ленку я не отдам. И потом, Кира Сергеевна, вопрос практический: где мне жить?

Она смотрела на его маленькие, как у женщины, ноги с высоким подъемом и думала: будь он другим, я бы любила его, как сына. И его горе стало бы моим горем. Будь он хоть немного другим.

Он опять тронул ладонью темя — жест нерешительности — и продолжал:

— Дом, доставшийся мне от матери, я продал, и — вы знаете это! — купили Ирине шубу.

Зачем он об этом? — поморщилась Кира Сергеевна. Ей уже не было жаль его, она жалела сейчас одну Ленку. Ненормальные, бездушные люди! Заведут ребенка, потом начинают сходить с ума. Одна озабочена любовью, другой — вопросом, где жить, а ребенок на последнем место.

— Ты так говоришь, словно развод ваш — дело решенное.

Он пожал плечами.

— А как мне говорить? Согласитесь, я не мальчик, чтобы начинать с частных квартир.

Опять о том же! Но она промолчала.

Юрий встал, заученным движением поправил галстук. Кира Сергеевна удивилась, какая короткая у него шея. Словно ее совсем нет, а голова сидит прямо на плечах.

— Я не хочу сцен, поэтому заночую у приятеля. А вас настоятельно прошу обрисовать Ирине положение вещей со всех сторон.

Он ушел, а она долго сидела, не зажигая свет, старалась подавить раздражение против зятя. Он не просил «настоятельно», а приказывал — такой был тон у этого образцово-показательного человека, который не пьет, не курит, зарплату приносит до копейки… Но тут она вспомнила, что все-таки у него горе и как он похудел, и переключила возмущение на дочь. Чертова девка, дашь ли ты мне спокойно жить и работать! Мало того, что грязь развела, полдня убила на твою комнату, так еще и любовь у нее! Я тебе покажу любовь!

Кира Сергеевна рвала с себя чулки, платье, бросала на диван. В тазу по-прежнему кисло белье, и Кире Сергеевне ничего не оставалось, как надеть резиновые перчатки и приняться за стирку.

Она, видите ли, по гостям шляется, день рождения у Светкиной дочки. А Светкину дочку с Ленкой засунули куда-нибудь под стол, чтоб не мешали, а сами сидят и коньяк глушат! И, конечно, Ирина взахлеб рассказывает подружке про свою новую любовь! А старую куда денешь?

Кира Сергеевна терзала белье, лицо обдавало паром, капли пота сыпались с носа в ванну, заливали глаза, она сгоняла их со лба, от усталости и досады, облегчая себя, мысленно ругала дочь. Ее что, насильно замуж выдали? Не она ли — на третьем курсе — заявилась как-то домой, села, положив ножку на ножку, объявила, что беременна? И потом до последнего тянула с загсом. Еще и условие поставила: чтобы никакой свадьбы! Какая уж там свадьба, если у невесты живот на нос лезет. А потом Кира Сергеевна и Юрий мотались, как угорелые, ремонтировали и обставляли комнату, покупали приданое для ребенка, коляску, кроватку, а Ирина взирала на их суету с олимпийским спокойствием, словно ее это ни в малейшей степени не касается. Надо было все это пережить! А теперь у нее — любовь, опять переживай. Я тебе покажу любовь, голубушка!