Николай Удальцов - Бешеный волк (сборник)

• Название: Бешеный волк (сборник)
• Автор: Николай Удальцов
• Жанр: Русское современное

Сборник повестей и рассказов – взгляд на проблемы нашего времени с позиции молодого и зрелого человека, мужчины и женщинны, ребенка и исторического персонажа, эпох – от наших дней до средневековья…

---

– Ты, Галкина, серьезный противник, – прошептал я, и Галя вздохнула почти безразлично: – Скажи мне кто твой враг, и я скажу, кто ты…

Наш спор переставал быть спором, а превращался в какую-то вольную борьбу за то, кто прав:

– Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты, – не к месту поправил я, но она и здесь переиграла меня:

– Интересно, к Иуде Искариоту это тоже относится?..

Наш спор переставал быть спором, а превращался в какую-то вольную борьбу за то, кто прав:

– Почему мы все время ссоримся?

– Потому, что у нас нет общих врагов…

– Мы выдумываем своих врагов. – Своих друзей мы тоже выдумываем…

Вопросы появлялись разные, как карты, но было очевидно, что они все из одной колоды. Хотя мы как будто бы и не играли, а все время только расставляли фигуры или тасовали фишки.

За всеми этими вопросами я даже как-то забыл, что хотел спорить с Галкиной.

Она вдруг посмотрела на меня серьезно:

– Скажи, Петр, когда ты споришь со мной, ты часто думаешь, что все бабы – дуры?

– Иногда, – честно признался я. И если бы я этого не сделал, получилось бы не только не честно, но и глупо.

– Петя, бабы – дуры, не потому, что они дуры, а потому, что большинству мужчин хочется так думать.

– Большинству умных мужчин?

– Где ты видел, чтобы умные были в большинстве?..

– Зачем же были газетные статьи? Ведь на них я точно не мог ответить тем же. Если художник станет заниматься опровержениями, ему не останется времени не только на работу, но даже на отдых.

– Отвечал другой человек. Профессор П. Алкинас.

– Ты бы меня с ним познакомила. Поблагодарить надо.

– Познакомишься. Кстати, как меня называют в союзе?

– Не знаю, – соврал я, хотя мне отлично было известно, что Галкину обзывают Палкиной.

И даже сам делал это не раз.

– Меня называют Палкиной.

– Ну, это – дураки, – вяло пролицемерил я.

– А ты, умный, прочти инициал и фамилию профессора, выступавшего против критика Галкиной, по буквам.

Я сделал это.

И мне стало стыдно.

Потому, что я понял все:

– П-А-Л-К-И-Н-А-с.

Я понял все. Если все можно понять…

В этой жизни мне не раз приходилось оставаться в дураках; и каждый раз я воспринимал это, пусть без радости, но довольно спокойно.

Сидя за столом перед Галкиной, я впервые осознал, что я идиот.

Ну, что же, всю жизнь некоторые делают одни и те же ошибки, а потом думают, что они набираются опыта…

– Зачем ты жертвовала собой для меня? Ведь ты же, подставляя себя, просто водила меня по словам, давая мне возможность показывать другим то, какой я умный, принципиальный, свободомыслящий, и какая ты глупая.

– Иначе, Петя, ты остался бы умным, принципиальным, свободомыслящим… у себя на кухне.

Нет мудрецов без зрителей.

Без зрителей мудрецы опасны, потому, что превращаются в клоунов…

Я смотрел на нее и начинал понимать, что людей нужно судить не по поступкам, а по намерениям – это куда человечней.

Правда, существуют исключения – идеалисты. К чему оценивать идеал, если есть человеческие поступки.

Возможно, вообще – идеалы это просто способ портить жизнь людям…

– Ты, что же, считаешь меня гением, ради которого стоит жертвовать собой? – Гениев, Петя, у нас полно. У нас нормальных людей мало…

– Что это такое – нормальные люди? – Нормальные те, кто вносит в нашу жизнь гармонию…

– Мне казалось, что ты злая. – Быть добрым легче, чем быть злым. Просто, добрые дела делать труднее…

– Почему ты не рассказала мне об этом раньше? – спросил я, не поднимая на Галю глаз. – Если женщина демонстрирует свой ум мужчине – это не умная женщина.

– Зачем ты это сделала? Ты считаешь меня великим художником?

– Затем, Петя, что ты хороший художник, но хороших художников много…

– Трудно создать что-нибудь великое после пятидесяти.

– Одно утешение: до пятидесяти создать что-нибудь великое еще труднее…

– Такая уж у нас нетипичная профессия.

– Петя, художник – это не профессия.

– А, что?

– Диагноз…

– Значит, надо быть лучшим?

– Не надо пробовать делать что-то лучше всех.

Надо стараться делать лучше, чем можешь сам…

На несколько секунд мы замолчали, а потом я просто слушал ее слова:

– Но для того, чтобы привлечь к себе внимание, нужен небольшой бум. Скандальчик, полосы на полторы, – совсем не оправдываясь, а скорее констатируя факт, проговорила Галкина, – Мы специфическая страна – то, что заставляет весь мир враждовать, скандалы – объединяет нас. А то, что объединяет весь мир – сплетни – нас разъединяет.

Кстати, сплетен о тебе я не распускала.

И не моя вина, что у нас – скандал – это путь к успеху.

Так, что спасайтесь, люди, от себя самих…

Впрочем, иногда, надо спасать мир. Тогда людей надо судить…

– Все, что ты сейчас рассказала – правда? – спросил я, ощущая и стыд, и боль. Хотя мне уже было ясно, что это правда. И не то, чтобы я невзлюбил себя, просто моя любовь к себе оказалась какой-то неразделенной.

Я требовал откровенности, понимая, что откровенность – это форма навязчивости.

– Да, – тихо ответила она, и я понял, что для того, чтобы все время говорить правду, нужно, кроме всего прочего, быть еще и очень жестоким человеком.

Этим «Да», – она отомстила мне за все мои спорщицкие победы над ней.

Но за эту жестокость, я почему-то был не зол, а благодарен ей.

– После твоего рассказа, я чувствую себя идиотом, – сказал я, хотя Галя и не настаивала на этом признании.

– Это не самая бесперспективная позиция для нормального человека в наше ненормальное время.

Только дуракам ума всегда хватает.

Умным не хватает ума часто.

– Почему!? – вновь хотел задать я этот неадекватный, непонятный вопрос, но она остановила все вопросы самым проверенным и самым экспериментальным женским способом – в ее красивых глазах появились слезы.

И то сказать, если женщина плачет перед мужчиной, значит или то, что она уже права, или правота вообще не имеет значения…

Говорят, что есть один единственный способ правильно вести себя с плачущей женщиной. Жаль только, что я его не знаю…

Я попытался остановить эти слезы, взяв ее за запястье. Притянул ее руку к себе. И почувствовал, как трудно заниматься душой женщины, не обращая внимания на ее тело.

…Она сопротивлялась довольно долго. Секунды две с половиной…

Это была борьба между мужчиной и женщиной, в результате которой женщина всегда проигрывает. Может быть, именно в этом и заключается ее победа над мужчиной…

…Потом, минут через двадцать, я спросил:

– Мы уже в раю?

– Нет, потому, что рай, это место из которого нет выхода…

Так я впервые узнал о том, какое это опасное занятие – останавливать слезы женщины. И о том, какова настоящая цена моему разуму …

Бешеный Волк

– Отступаем – значит, не смогли.

Раз сумели – значит наступаем…

Кто здесь не был, скажет:

«Край земли…»

Но словами: «На переднем крае…»

Пусть начнется повесть о начале

Без конца.

О праздниках, о буднях,

О надежде, радости, печали.

В общем

Повесть об обычных людях.

И в начале этого рассказа,

Что навеян мартовскою вьюгой,

Номерная безымянная подбаза

На краю земли.

За Верхним Кругом.

Темень. Полночь.

Лишь фонарь дежурный.

Ветер дует холодом звеня.

Лампа под разбитым абажуром,

Да в углу винтовка без ремня.

Тундра, что под снегом —

вся дорога.

Лед закраин сиплый ветер лижет.

До асфальта – сколько и до бога.

Впрочем,

Иногда до бога ближе.

Тундра широка. Да только ведь,

Жизнь.

Не угадаешь – как ей течь.

Где хозяин, говорят, медведь.

Да свинец,

обкатанный в картечь…

…В дали от театров и площадей

Безжалостно, зло,

А подчас и невольно

Губит север слабых людей.

Деньгами, водкой…

Часто?

Довольно…

И среди северных долгих ночей

И среди дней, друг на друга похожих,

Губит север слабых людей…

А сильных губит?

Бывает тоже…

– … Я это видел в метельном марте.

– Так может совсем

не сложна эта жизнь,

Там, за чертой, что пунктиром по карте?

Ты обещал рассказать —

расскажи…

– …Когда пурга.

Когда минус тридцать,

Плохо верится в чудеса.

Ветер огнем обжигает лица.

Плохо…

Плохо…

Я видел сам.

– В минус тридцать

В ночь, в пургу идти…

Трудно это?

– Не легко, но можно,

Если знаешь, что в конце пути

В печь уже дрова сухие сложены.

Если точно,

а совсем не вдруг

Сбросишь свой нелегкий груз дорожный.

Если ждет в конце пускай не друг,

Пусть товарищ.

Только чтоб надежный.

Когда метель, буран,

Когда не спится.

И мысль приходит бросить и вернуться.

У мастера хорошего побриться,

И хоть ладонью женщины коснуться.

Щекой к щеке ее прижаться,

И губ коснуться осторожно.

Любовью можно наслаждаться,

Но насладиться невозможно…

…Поздно ночью,

Посреди недели,

Ночью даже ветер не разбудит.

Люди появились из метели.