Владимир Дэс - Я сижу на вишенке…

• Название: Я сижу на вишенке…
• Автор: Владимир Дэс
• Жанр: Короткие истории

«В детском садике, когда меня наказывали, то обязательно ставили в угол. А чтобы там не было скучно, заставляли учить стихи.

Я так привык к такому своему детскому времяпрепровождению, что стояние в углу стало мне даже нравиться…»

---

Владимир Дэс Я сижу на вишенке…

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

В детском садике, когда меня наказывали, то обязательно ставили в угол. А чтобы там не было скучно, заставляли учить стихи.

Я так привык к такому своему детскому времяпрепровождению, что стояние в углу стало мне даже нравиться.

В углу я как бы был отделен от всего мира. Там меня уже никто не трогал, не беспокоил. Можно было спокойно стоять и пониматься своими делами. Например, обследовать трещинку в стене или погонять таракана туда-сюда. Но больше всего там, в углу, мне нравилось повторять и повторять одно и то же стихотворение.

Я его выучил, стоя в детсадовском углу. Единственное в своей жизни, но зато какое емкое!!!

Всю жизнь оно было моей путеводной звездой. И я бесконечно благодарен вредной тёте-воспитательнице за то, что она, загоняя меня в угол, заставляла учить это литературное сокровище, это гениально» произведение словесности.

Помню как сейчас, стою я в углу и повторяю себе потихоньку за вредной тётей-воспитательницей:

Я сижу на вишенке,

Не могу накушаться.

Дядя Ленин говорил:

«Надо маму слушаться».

Правда, если я заменял слово «маму» на «тетю», то тётя-воспитательница при всей своей вредности тут же выпускала меня ив угла. И я уже тогда четко усвоил полезность и силу воздействия этого стихотворного слога на поступки и действия людей.

Но настоящий триумф я испытал, когда пошел в школу.

1 сентября на торжественной школьной линейке моя первая учительница спросила нас, первоклассников, кто хочет что-нибудь сказать.

Я поднял руку. Вышел вперед и громко спросил: «А можно я прочитаю стихотворение?» Все удивились. А учительница, не растерявшись, ответила:

– Говори, мальчик, говори. Ты теперь ученик!

Я сделал еще шаг вперед и громко, на сколько хватило сил, прокричал:

Я сижу на вишенке,

Не могу накушаться.

Дядя Ленин говорил:

«Надо школу слушаться».

И поклонился.

Несколько секунд была тишина, а затем грянул гром оваций.

Так я стал героем, а затем и любимцем моего нового государственного учреждения.

Все годы моего обучения в начальной школе учителя, помня, что я герой, почти совсем не спрашивали меня на уроках, просто ставили пятерки и все. Но за это я теперь был обязан на всех утренниках линейках рассказывать свое эпохальное знаменитое стихотворение. В итоге начальную школу я закончил отличником.

Когда перешел в среднее звено школьного обучения, то мне по инерции еще где-то года два ставили отличные оценки как круглому отличнику начального звена школы.

Но где-то к классу седьмому мои прежние заслуги по громким и патетически выступлениям перестали давать положительные результаты. Отметки становились всё хуже и хуже, мой имидж хорошего мальчика быстро испарялся.

Восстановил его совершенно банальный, на первый взгляд, случай.

В нашу школу пришла проверка в виде солидной комиссии.

Слухами о строгости этой комиссии была напугана вся школа: от директора до уборщицы.

Комиссия, состоявшая из трех бабушек и одного дедушки, посетила и наш класс. Классная руководительница – учитель литературы и русского языка, – увидев комиссию, впала в полуобморочное состояние.

Впрочем, в таком состоянии находились и все сопровождающие строгую комиссию официальные лица школы.

Для комиссии принесли стулья, и она чинно расселась у окна, слева от учительского стола.

Наша классная руководительница Мария Ивановна, то впадая в обморок, то выходя из него, начала урок.

– Дети, – пропищала она, – кто нам расскажет стихотворение о природе, о природе, о природе, о природе, о природе… – заклинило ее.

И она, наверное, еще долго бы повторяла эти последние слова своей вступительной речи, но тут я, вспомнив свой сентябрьский триумф первоклассника, смело поднял руку.

– Я хочу рассказать стихотворение о природе.

Класс и педагогический коллектив школы удивленно уставились на меня. Все уже давно забыли славу моего школьного детства.

Мария Ивановна, сказав еще два раза «о природе», замолчала.

И вот я под строгим взглядом комиссии и удивленно-обреченными взглядами педагогов лихо вышел к доске и, по-солдатски развернувшись, громко, как и семь лет назад, продекламировал:

Я сижу на вишенке…

Сделал паузу, чтобы все могли насладиться картиной природы в этой строчке: сад, вишня, небо, воздух… Поняв, что все насладились, продолжил:

Не могу накушаться.

Дядя Ленин говорил:

«Надо старших слушаться».

Учителя и мои одноклассники ахнули. А пенсионная комиссия впала в восторг. Все три бабки и один дедка зааплодировали мне, причем стоя, и даже всплакнули, вспомнив свою бурную комсомольскую молодость.

В итоге школе была поставлена самая наивысшая оценка.

Директор был награжден орденом Мужества. Моей учительнице присвоили звание «Народный учитель». Ну а мне экстерном выдали свидетельство об окончании школы с золотой медалью.

Когда я покидал школу, весь педагогический и даже технический коллектив школы плакал – даже не плакал, а рыдал, прощаясь со мной.

После школы передо мной, золотым медалистом, развернулся огромный мир огромных возможностей – любой институт, любое высшее учебное заведение.

Я огляделся и без экзаменов поступил в институт экологии.

На новогоднем институтском вечере я как бы в шутку исполнил спитч:

Я сижу на вишенке,

Не могу накушаться.

Дядя Ельцин говорит:

«Всем декана слушаться».

Как бы отдав должное моей новогодней шутке, мне поулыбались, а декан, задумавшись, освободил меня от сессии и предложил помогать ему в очередной научной работе.

Работа моя заключалась в сопровождении профессора по командировкам, где я сначала составлял компанию по быстрому введению профессора в состояние алкогольного отравления, а затем исполнял роль лекаря по постепенному выводу оттуда.

Так через пять лет я с красным дипломом закончил институт экологии.

Профессор, заранее представляя, как ему будет тяжело «выходить» из очередной командировки, рыдая, кусал мне Плечо.

По протекции моего профессора я получил в Академии Мирового Климата место руководителя группы стратегического планирования перспективной экономики эвенского национального округа в условиях всемирного потепления.

В мою группу входило шестьдесят четыре человека, причем все женщины.

При нашем знакомстве, улыбнувшись своим сотрудницам, продекламировал:

Я сижу на вишенке,

Не могу накушаться.

Еще Гете говорил:

«Надо женщин слушаться».

Шестьдесят четыре человека моей группы устроили мне продолжительную овацию. И работа моя с тех пор потекла как по маслу. И через год меня, конечно, выдвинули на повышение. Так неожиданно я стал самым молодым деканом академии. Группа аспирантов, которые стали работать под моим чутким руководством, быстро поняли, что шефу надо защищать диссертацию, и мое лозунговое изречение:

«Я сижу на вишенке,

Не могу накушаться.

Ректор правду говорит,

Климат мира рушится», —

развили до масштабов кандидатской диссертации.

Ректор нашей академии похвалил меня и любезно согласился стать моим научным руководителем, но уже докторской диссертации.

Карьера моя стремительно мчалась вверх. Я стал бывать в доме нашего ректора, с которым мы обсуждали мировые проблемы потепления климата. Во время этих посещений я пленил сердце его дочери своей очередной импровизацией в стихах. Я ей сказал:

«Милая, когда я сижу на вишенке,

И не могу накушаться твоей красотой,

То мое влюбленное сердце говорит:

«Мы должны быть вместе», —

А сердце надо слушаться.

И мы поженились.

И прожили долгую и счастливую жизнь.

У нас родились две девочки. Потом четыре внука.

Я стал академиком.

Дожил до счастливой старости.

И вот, лежа на смертном одре, позвал к себе своих благодарных потомков и попросил, чтобы на моей могильной плите высекли мои любимые стихи.

Благодарные потомки, рыдая, исполнили и эту мою последнюю просьбу.

Теперь я и в земле лежу под величайшими стихами, осветившими весь мой жизненный путь своим мудрым светом, давшим мне счастье, покой, уважение и сладкий миг познания смысла нашей земной жизни.