Б Пустовалов - В ночном небе Сталинграда

• Название: В ночном небе Сталинграда
• Автор: Б Пустовалов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Пустовалов Б М В ночном небе Сталинграда

Пустовалов Б. М.

В ночном небе Сталинграда

Об авторе: В годы войны Б. М. Пустовалов летал на ночных бомбардировщиках. Он бомбил фашистов в Сталинграде, на Курской дуге, в Польше и в Восточной Померании. За мужество и отвагу награжден тремя орденами. Уже в мирное время полковник В. М. Пустовалов был удостоен ордена "За службу Родине в Вооруженных Силах" III степени. Ныне Б. М. Пустовалов живет в Москве, проводит большую военно-патриотическую работу среди молодежи.

В ночном небе Сталинграда

Этот день мы, курсанты Мелитопольской военной авиационной школы, в начале войны эвакуированные с Украины в тихий заволжский городишко, ждали всю тяжелую зиму 1941 года. И все-таки он (Пришел неожиданно. Просто однажды утром нашему курсу скомандовали общее построение, и...

...Мы стоим под палящими лучами июльского солнца. Все, как один, - в застиранных, выгоревших гимнастерках, в ботинках с обмотками. В петлицах у каждого - по два только что нацепленных треугольника. Сержанты! Генерал, прибывший из Москвы с приказом Народного Комиссара Обороны, долго рассматривает наши осунувшиеся лица, потрепанное обмундирование, стоптанные ботинки. Что он думает в эти минуты? Может быть, в его памяти встают картины великолепных торжеств по случаю выпуска летчиков в недалеком довоенном прошлом? Тот безукоризненный лейтенантский строй в ослепительно белых накрахмаленных рубашках, тщательно подогнанных темно-синих френчах, опоясанных желтыми поскрипывающими ремнями? Во всяком случае, сейчас картина совсем иная.

Генерал хмурит брови, суровеет и, выдержав паузу, громким голосом начинает читать приказ о нашем досрочном выпуске. В это время один из курсантов, сделав неуверенный шаг вперед, вдруг качнулся и грохнулся лицом вниз на вытоптанную пыльную землю.

Несколько секунд оцепенения. Запнулся и замолчал на полуслове генерал. Руки товарищей тут же подхватывают потерявшего на мгновение сознание курсанта, и ритуал посвящения нас в летчики продолжается своим чередом.

Нет, никогда еще за всю свою жизнь генералу не приходилось присутствовать на таком необычном выпуске!

Однако мрачное настроение постепенно меняется, когда, по команде рассыпав строй, бывшие курсанты начинают наперебой атаковывать его по существу одним и тем же вопросом; "Когда на фронт? Скоро ли сядем в боевые машины?"

- А не рано ли еще вам на фронт? Вон ведь ив пешего строя даже падаете, - скудо улыбается генерал.

- Это случайность, - хором отвечают сержанты. - На самом-то деле он парень здоровый, только вот солнца не переносит. Сибиряк, из холодных краев...

Здесь же стоит и виновник этого происшествия. Смущенно теребя выгоревшую пилотку, говорит умоляюще:

- Не слушайте их, товарищ генерал, не было со мной такого, чтобы от солнца в обморок падать. Видно, ослабел малость за зиму. Харчи-то слабоватые. - И тут же, горячо сверкнув темными глазами, просит: - Отправьте меня на фронт. Батя мой давно уже воюет, а я все в тылу околачиваюсь.

- Обещаю, - отвечает генерал, - будете на фронте. Но не все сразу. Некоторым придется на время даже сменить профессию.

В этих его словах - горькая беда вашей авиации первых лет войны. Мы это знаем. Ведь еще в июне 1941 года внезапным ударом по аэродромам фашисты уничтожили более тысячи наших боевых самолетов. И в 1942 году авиационная промышленность все еще не была в состоянии восполнить этот урон. Тогда-то и появилось обидное прозвище "безлошадный". То есть летчик без самолета. В запасных авиаполках их скопилось в то время немало. Вот почему в 1942 году было даже принято решение - часть выпускников авиаучилищ временно направлять в артиллерию и пехоту, а также в наземные технические войска, а некоторых других сажать на учебно-тренировочные самолеты По-2, которые использовались в качестве ночных бомбардировщиков.

Признаться, эта последняя идея многим из нас казалась тогда абсурдной. В самом деле, что может сделать против современных по тому времени боевых средств противника самолет, оклеенный из фанеры и перкали, обладающий скоростью 100 километров в час и максимальным потолком в 1500 метров? Одно дело - использование его для связи. Но в качестве бомбардировщика, да еще ночного...

Однако уже первый опыт боевого применения По-2 показал, что эта верткая, легкая машина способна на многое. Посыпались с ночного неба на вражеские командные пункты бомбы, начали взлетать на воздух склады боеприпасов и горючего, застонала в ужасе немецкая пехота от изнурительных бомбардировок этого тихоходного и невидимого работяги. И понес самолет на своих легких крыльях буквально легенду о себе. Наша пехота ласково окрестила его "кукурузником", фашисты вначале звали пренебрежительно - "рус фанер". Впрочем, очень скоро они дали ему более солидное прозвище - "Иван ужасный" и "Железный Густав". Очевидно, имелась в виду загадочная для гитлеровцев неуязвимость По-2.

Кстати, именно этот самолет и имел в виду генерал, когда говорил с выпускниками Мелитопольской авиашколы о возможной перемене профессии.

Но это в будущем. А пока, же для многих из нас снова потянулись дни мучительного ожидания отправки на фронт. Правда, теперь уже в условиях 46-го запасного авиаполка.

Жизнь летного состава представляла здесь нечто среднее между прохождением службы в какой-нибудь тыловой пехотной части и курсами: повышения квалификации авиаторов. Сюда съезжались летчики и штурманы самого пестрого, разношерстного состава. Это были и кадровые авиаторы с довоенной подготовкой, щеголявшие в темно-синих пилотках, и выпускники училищ военного времени, вроде нас, и даже летчики гражданской авиации. Вместе делили горечь ожидания и уже получившие боевое крещение в схватках с врагом воздушные асы, и зеленые юнцы, пока еще не нюхавшие пороха.

Размеренная жизнь полка - учеба, немного полетов, хозяйственные работы, стояние в длиннющей очереди в столовой - порой как бы выходила из обычной колеи. Это происходило, как правило, в двух случаях: если случалось летное происшествие или в дни, когда в часть приезжали, как мы их называли, "купцы".

Однажды, " примеру, в самых безобидных условиях, в ясную лунную ночь, на посадке умудрился разбить новенький По-2 младший лейтенант Круглов. Утром он стоял перед строем полка, понурив голову и безвольно опустив руки. Его поникшая фигура выражала стыд, раскаяние и ужас перед перспективой еще на месяцы остаться в запасном полку, И мы все в эти минуты больше думали не о том, что Круглов - виновник аварии и должен понести заслуженное наказание, нет. Мы сочувствовали ему в другой, более серьезной беде. Ведь дорога на фронт для младшего лейтенанта будет теперь надолго заказана. А что может быть горше этого?

Командир полка, грузный, уже немолодой человек, тоже несший бремя своей работы в тылу как наказание, считавший дни, когда получит боевую часть на фронте, долго говорил о наших задачах, о доблести и самоотверженном труде советских людей, которые стараются дать больше самолетов фронту, вдруг подвел совершенно неожиданный итог своей речи:

- А Круглов разбил самолет, еще пахнущий краской. Приказываю: младшего лейтенанта Круглова посадить под арест на десять суток. Инструктору затем принять от него зачеты, проверить технику пилотирования ночью. И через неделю... - Он посмотрел на притихший строй, на унылую фигуру Круглова и закончил: - ...Через неделю отправить на фронт, чтобы и духа его здесь не было!

Мы все застыли в изумлении. А Круглов, не веря своим ушам, стоял, озираясь по сторонам. И потом широкая, благодарная улыбка засветилась на его ожившем лице.

Мудрый был у нас командир. Он прекрасно понимал чувства и настроение летчика. К тому же ему уже было известно, что Круглов виноват в аварии лишь частично, больше повинна команда аэродромного обслуживания, и ему можно доверить машину и экипаж. Но для нас тогда это его решение показалось верхом воинского благородства.

Однако наиболее значительными и важными были для нас дни, когда в полк приезжали "купцы" - командиры из боевых частей, отбиравшие летчиков для их пополнения. В эти дни очередь из столовой перемещалась к штабу полка, где приезжие колдовали над нашими личными делами. И хотя надежды попасть в поле их зрения для нас, сержантов, почти не было, мы тоже толкались среди жаждущих отправки на фронт, просили, шумели, требовали, умоляли взять нас хотя бы на заметку. Но предпочтение, естественно, отдавалось фронтовикам, а мы в ожидании приезда очередных "купцов" шли грузить дрова, стоять в бесконечных нарядах, заниматься строевой подготовкой и другими скудными тыловыми делами.

Но однажды в полку появился веселый, энергичный капитан в коверкотовой гимнастерке и хромовых сапогах в гармошку. Он бродил по коридорам штаба, заглядывал в казармы, весело заговаривал с летчиками. И... не требовал личных дел. Мы сразу поняли, что это не совсем обычный "купец". Действительно, скоро поползли слухи, что капитан Карманов формирует эскадрилью для боевой работы под Сталинградом, делая при этом предпочтение... нам, сержантам. Неужели, правда?