Эдвард Эбби - Банда гаечного ключа

• Название: Банда гаечного ключа
• Автор: Эдвард Эбби
• Издательство: Киевский эколого-культурный центр
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003

Эдвард Эбби в 1970–1980-х годах стал одной из наиболее ярких фигур в американском природоохранном движении. Ревностный защитник дикой природы, Эбби не раз заявлял, что он скорее убьет человека, чем змею. Автор нашумевших книг «Отшельник пустыни», «Банда гаечного ключа», «Путешествие домой». Эбби является одним из теоретиков экологического саботажа (экотажа), т. е. скрытого повреждения оборудования и техники, призванного сделать экологически вредные действия экономически невыгодными. В романе «Банда гаечного ключа» он рассказал о группе природоохранников, которые, желая спасти участки дикой природы от эксплуатации человеком, разрушали бульдозеры строителей, железные дороги, по которым перевозили уголь. «Банда гаечного ключа» — это нечто гораздо большее, чем просто книга: она революционна, анархична, мятежна, а если попадет не в те руки — то и опасна…

---

— А знаете, чего я хочу? — спросил доктор Сарвис. — Я хочу …

— Да, да, мы знаем, — перебила Бонни.

— Верно. Ты угадала. С пластинками на зубах, склонившуюся над мороженым с французской ванилью. Или с дикой вишней.

Нет ничего более предсказуемого, чем старый распутник. И более узнаваемого. Вечно забывает застегнуть ширинку.

Значительная пауза.

Трое мужчин в темноте, под столом для пикников, украдкой коснулись своих брюк. Последовал звук одной застегиваемой молнии.

От ближайшей занятой площадки, до которой было три свободных, послышался четкий и ясный звук топора. И снова птичка: пу-ур-ви-ил…

— И еще одно, — говорит Бонни, — и это, дорогие мужчины, очень серьезно. Я вот о чем: во имя какого чертова Господа Бога будем мы взрывать железнодорожный мост вместе с составом угля, если нас там не будет, чтобы увидеть, как это произойдет? А? Ответьте-ка мне на это, вы, остроголовые лидеры, выдающиеся умы.

— Здорово излагает, — заметил доктор Сарвис.

13. Диалоги

— Док, — говорит Редкий Гость Смит, — мне бы хотелось знать — конфиденциально — что вы конкретно знаете об этом тут вот парне, о Хейдьюке?

— Не больше, чем вы.

— Он грубо разговаривает. Хочет взорвать к черту все, что ни увидит. Как вы думаете, может, он один из этих, — как вы их называете, — привыкаторов?

— Редкий, — говорит Док, минутку подумав, — мы можем верить Хейдьюку. Он честен. — Снова подумав, — он так разговаривает, потому что… ну, потому что он озлоблен. У него есть отклонения, но они в правильном направлении. Он нам нужен, Редкий».

— Какое-то время Смит обдумывал его слова. Потом, преодолевая неловкость, сказал:

— Док, я хотел бы сказать, что и вы меня вроде как удивляете тоже. Вы старше нас всех здесь и знаете вы черт знает насколько больше, и потом — вы же доктор. Доктора не поступают так, как вы.

Док Сарвис обернулся, чтобы ответить. Обернувшись, сказал: — Осторожно, не наступите на Cryptanta. Уж больно она колючая. Arizonica?

— Arizonica. — Они не спеша пошли дальше.

— Что касается вашего вопроса: под микроскопом видишь слишком много пораженной ткани. Все эти примитивные кровяные тельца размножаются, как чума. Тромбоциты поедаются. Молодые мужчины и женщины, как вот этот Хейдьюк здесь или Бонни, умирают от потери крови безо всяких ран. Все больше случаев острой лейкемии. Рака легких. Я полагаю, вся беда в неправильном питании, в шуме, в скоплении людей, в стрессах, в воде, в воздухе. Я вижу слишком много этого, Редкий. А будет еще гораздо хуже, если мы позволим им осуществлять их планы. Вот почему.

— Вот почему вы здесь?

— Именно.

Хейдьюк — к Абцуг: — Как насчет Смита?

— А что насчет Смита?

— Почему он всегда старается кинуть гаечный ключ в мои планы?

— Твои планы? Что ты имеешь в виду под «твоими планами», ты, невежда, свиная башка, эгоцентрик несчастный! Его планы! А как насчет нас, всех остальных?

— Я не уверен, можно ли ему доверять.

— Ага, ты ему не доверяешь. Ладно, тогда послушай меня, Хейдьюк. Он — единственный порядочный человек во всей нашей ненормальной компании. Он — единственный, кому я доверяю.

— А Док?

— Док — просто мальчишка. Совершенно невинный. Он думает, что он типа в крестовом походе.

Хейдьюк принял суровый вид. — А мы и есть в крестовом походе. Почему ты здесь, Бонни?

— Первый раз ты назвал меня по имени.

— Ерунда.

— Правда. Первый раз.

— Ладно, черт, в будущем постараюсь быть осторожнее.

— Как уж есть.

— Вот как уж оно к черту есть.

— Все еще думаю, что без этой ненормальной девчонки нам было бы лучше».

— Ты что, Джордж, с ума сошел? Она здесь, посреди всех этих дурацких коммунистических выходок, единственное, ради чего взрослому мужчине стоит тратить время.

— Они оба сумасшедшие, Док.

— Ну, ну.

— Пара ненормальных. Эксцентрики. Неудачники. Полный анахронизм. Сумасброды.

— Ну, ну, они славные парни. Немножко странные, но славные. Этот Капитан Смит, он крепок, как, э-э… стоек и упрям, как э-э… как…

— Кирпичный сарай.

— Юный Джордж, весь огонь и страсть, славный здоровый психопат.

— Явился из отстойника сточных вод.

— Я знаю, я знаю, Бонни. Он трудный. Но мы должны быть терпеливы. Мы, наверное, единственные друзья, какие у него есть.

— Иметь такого друга, так и врагов не нужно.

— Хорошо сказано. Но мы должны помочь ему понять, что мы не такие, как все.

— Ага, я уверена, что это уже слышал и прежде. А Капитан Смит?

— Хороший человек. Лучший. Отличная, здоровая американская основа.

— Ты, пожалуй, немного расист, а? Он вульгарен, он крестьянский сын, деревенщина здешних гор.

— Лучшие люди приходят с гор. Позволь мне уточнить это высказывание: лучшие люди, как и лучшие вина, приходят с гор.

— К тому же еще и женофоб. А откуда берутся лучшие женщины?

— От Бога.

— Ох, черт!

— Из Бронкса. Я не знаю — из спальни и, может быть, из кухни. Кто знает? Да и кому какая разница? Лучше этот холодный и горький мир с женщиной, чем Рай без нее. Перевернись.

— Именно это я и имела в виду.

— Перевернись.

— Иди к черту. Сам перевернись.

— Мужчина жаждет.

— Мужчина может пойти полетать при луне.

— Ну, Бонни …

— Док, тебе придется сменить подход.

— Ты хочешь сказать, есть какой-нибудь другой способ?

— Нет, я совсем не это хочу сказать. Ты меня когда-нибудь слушаешь?

— Все время.

— Что я сказала?

— То же, что и всегда.

— Понятно. Док, мне нужно кое-что тебе сказать.

— Не думаю, что мне хочется это услышать.

— Редкий, ты чертовски хороший повар. Но, ради Господа Бога, почему мы должны, черт подери, каждый раз есть бобы?

— Так они же, бобы, очень питательные, Джордж. А тебе лучше дерьмо на вертеле? Заткнись и ешь свои бобы.

— Когда изобретут такие бобы, чтоб после них не пукать?

— Над этим работают.

— Но у них же есть все. Организация, и контроль, и средства связи, и армия, и полиция, и тайная полиция. Огромные машины. У них закон, и решетки, и наркотики, и тюрьмы, и суды с судьями. Они такие гигантские. А мы такие маленькие.

— Динозавры. Из литого железа. У них ни единого паршивого шанса против нас.

— Нас всего четверо. Их — четыре миллиона, считая Военно-воздушные силы. Разве мы можем с ними тягаться?

— Бонни, ты думаешь, мы одни? Могу поспорить, — слушай, могу поспорить, есть парни, которые вот в эту самую минуту делают то же, что и мы. По всей стране маленькие группы — по двое, по трое, — оказывают сопротивление власти.

— Ты говоришь о хорошо организованном общенациональном движении.

— Вовсе нет. Вообще никакой организации. Никто из нас ничего не знает о другой маленькой группе. Поэтому они и не могут нас остановить.

— Почему мы никогда об этом не слышим?

— Потому что это подавляется, вот почему; они не хотят, чтобы про это все знали.

— Ты — отставной Зеленый Берет. Откуда мы знаем, что ты подсадная утка?

— Вы не знаете.

— А ты и есть подсадная утка?

— Возможно.

— А как ты знаешь, что я не подсадная утка?

— Я тебя изучал.

— А если ты ошибся?

— Для этого существует нож

— Хочешь меня поцеловать?

— Черт, да!

— Ну?

— Чего?

— Ну, чего же ты ждешь?

— Так… черт! Так ты же — женщина Дока.

— Фиг я его женщина. Я — только своя собственная.

— Да? Н-ну, я не знаю …

— Ну, я знаю. Поцелуй же меня, ты, урод дурацкий.

— Да? Пожалуй, нет.

— Почему — нет?

— Сначала нужно обговорить это с Доком.

— Можешь идти ко всем чертям в ад, Джордж.

— Я уже там был.

— Ты трус.

— Я трус.

— У тебя был шанс, Джордж, и ты его продул. Можешь теперь жалеть.

— Жалеть? Ни об одной женщине в жизни не жалел. Никогда не встречал женщины, из-за которой стоило бы волноваться. Есть, черт его дери, другие вещи на свете, поважнее, чем женщины, знаешь.

— Если бы не женщины, тебя бы просто не существовало.

— Я ж не сказал, что от них нету проку. Я сказал, что есть вещи поважнее. Оружие, например. Или хороший торцовый ключ. Или отлаженная лебедка.

— О Боже, целая куча. Меня окружают идиоты. Все трое — будущие пастухи. Свиньи из девятнадцатого века. Анахронисты из восемнадцатого века. Неудачники из семнадцатого. Абсолютные импотенты. Если не там — так и нигде, ну, просто нигде. Ты устарел, Джордж.

— Как приличная работа сантехника. Как приличный, — ну, я хотел сказать, как сцепка вагонеток. Как…