Александр Кулешов - Пересечение

• Название: Пересечение
• Автор: Александр Кулешов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1989
• ISBN: 5-235-00393-4

В романе прослеживаются судьбы двух москвичей, друзей детства, чьи пути после окончания школы разошлись в противоположных направлениях: один стал офицером-пограничником, другой был завербован одной из иностранных агентур. В романе поднимаются вопросы об ответственности при выборе жизненного пути, о целях в жизни, о нравственной чистоте.

---

Неприятно вспоминать, во что мне обошелся этот случай. Помню только слова Прохоренко еще там, на летном поле, возле самолета. Отвел он меня в сторону и говорит тихо:

— Что ж ты, Жуков, очки теперь тебе требуются или что? Куда смотрел?

— Всюду смотрел, — оправдываюсь, — как обычно, как всегда.

— И чехлы от двигателей смотрел?

— И чехлы, — говорю, уже неуверенно.

— Ну и что — как обычно, там у стенки аккуратно сложены, да?

Смотрит на меня Прохоренко испытующе, а я пытаюсь вспомнить, как они лежали, эти проклятые чехлы. И не могу.

— Вроде как обычно.

Прохоренко вздыхает:

— Вроде. Да нет, не вроде. Не сложены они были — так в них не спрячешься. А скручены! Понял? Скручены. Вот там он и схоронился. Внимательней надо быть. Эх, Жуков, Жуков, учил, учил тебя, а ты…

Махнул рукой и отошел. А я не знал куда деваться. Поверите, свет не мил стал. Подумалось: господи, Зойка, Лена — какая это все ерунда, мелочь, вот настоящее несчастье, вот причина для горя, а я…

Да, урок жуткий был. Но урок пошел впрок.

Месяца не прошло, и судьба мне устроила экзамен. Честное слово, кто-нибудь рассказал — не поверил бы. В кино не придумаешь.

Стою на «перроне», в смысле на поле, охраняю свой участок. На нем — эдакий приземистый самолетище ДС-9 — древняя зарубежная модель, но вот ведь летает. Утро раннее, туман наполз на поле, дальше носа ничего не видно.

Может быть, кому-нибудь, но не бдительному пограничнику. Вдвойне бдительному сержанту Жукову после того, как он получил хороший нагоняй из-за тех чехлов.

И я таки вижу, как возникает еле различимый из-за тумана силуэт. Возникает на мгновенье. Как пропадает из моего поля зрения за приземистым самолетом, как еще секунду движутся ноги в том узеньком пространстве, что отделяет брюхо самолета от земли и как эти ноги исчезают. Все ясно, нарушитель залез в багажный люк. Откуда он узнал про этот самолет, откуда узнал, что вечером тот уйдет в дальние края, как собирался в самолете спрятаться (не мог же он предполагать, что перед вылетом аппарат не проверят!), вообще, на что рассчитывал — не знаю, разберутся, кому положено.

Как бы случайно сдвигаюсь к краю своего участка, поближе к тому самолету. Делаю вид, что ничего не заметил. А сам скрытно сообщаю (есть у нас такие средства) обо всем, что видел.

Буквально через минуту прибывает тревожная группа. Как-то внезапно вырывается из тумана. Быстро окружает самолет. А еще через минуту нарушителя вытаскивают за ушко и увозят. Благодарность мне не объявляют. За что? Но я счастлив — все же за те чертовы чехлы я реабилитировался хоть как-то, сняли взыскание. Прохоренко отмечает это по-своему.

— Вот видишь, Жуков, — говорит наставительно, — когда стараешься, можешь и не быть лопухом. Не зря все-таки я тебя учил, силы тратил.

Такая вот похвала.

И ведь что интересно — не к Лене на радостях побежал (увольнение дали), к Зойке. Это что-нибудь означает? Или случайность? Зойка счастлива — она всегда счастлива, когда у меня что-нибудь хорошее происходит. А Лена, по-моему, наоборот, она интуитивно чувствует, что я к ней иду, когда у меня не клеится.

Ничего не пойму! К кому идут с радостью, к кому с горем? Мое любовное раздвоение продолжается. С Зойкой сидим у меня, у нее, ходим в кино, иногда в компанию, даже и дискотеке однажды были (чтоб я еще в эту баню когда-нибудь пошел! Ослеп, оглох, взмок, что за удовольствие…).

С Леной не ходим никуда. Сначала она пыталась соблазнить меня на поход в ресторан, даже хотела мне штатский костюм на рождение подарить (я на нее так посмотрел, что она быстро от этой мысли отказалась). Раза два к каким-то подругам водила. Они мне не понравились, и, по-моему, я им тоже. В конце концов пришли к тому, что все время наших недолгих свиданий проводили у нее, «занимаясь любовью». Так это у нее называется.

Вот теперь проясняется: значит, Зойку я, видимо, люблю, а с Леной любовью «занимаюсь». Интересно, да?

Время бежит, служба идет. Лето сменяется осенью. У меня на погонах появляется широкая зеленая полоска. Прохоренко уволился, я стал наставником. Мой подопечный Лебедев — очень серьезный, молчаливый парень ростом под два метра, мастер спорта но толканию ядра! Старательный до крайности. Все хочет освоить сам, уж если задает вопросы, то по делу.

Такая эстафета. Я задумываюсь — сколькие прошли здесь до меня, сколькие пройдут после? Сколько было смен? И где теперь те, что ушли? И где буду я? Впрочем, я-то известно, где буду — на границе. На какой вот, это неизвестно…

Да, теперь я опытный пограничник. Теперь я понимаю, что служба в Шереметьеве ничем не уступает службе на любой заставе, разве что температура здесь не падает до -50° и не поднимается до +50°. Зато порой здесь один контролер в своей кабине заменяет целую систему, петляющую в глухом лесу или по гребням скал. Чувство ответственности в килограммах не измерить, но как же оно давит на плечи!

Это по службе. А в личных делах мои дела плохи. Невыносимо чувство раздвоенности. Сколько раз хотел сказать Лене: «Прощай», сто раз — покаяться перед Зойкой: скажу ей все, и пусть решает, прощать или казнить. И конечно, ни на что не решаюсь, мучаюсь, и нет у меня прежней радости, какой-то я все время хмурый и, по выражению Зойки, «далекий, будто инопланетянин». И вымещаю это на Лене, груб с ней, капризен. Она все сносит, и это мучает меня еще больше.

Я не знаю, чем бы все это кончилось, если б Лена не совершила роковой ошибки.

У нас напряжение на службе всегда, но степень разная. Например, если мы «на прилете», а туман кругом, то бездельничаем — самолетов-то нет. Бывает, что аэропорт по два дня закрыт. Или, скажем, в туристский сезон народу пруд-пруди, осенью — меньше. Ну и так далее. Теперь, когда я уже старший, да еще и образцовый, с увольнениями стало легче. Но иной раз их не бывает подолгу — служба все-таки, не дом отдыха, она свои требования предъявляет. В такие периоды Зойка иногда наведывается в комнату посетителей и упрямо записывается как сестра. Есть у нас, примыкая к проходной, такая комната, я говорил, здоровенное помещение, стоят низкие столики, коричневые кожаные скамейки, на стенах — фотоистория части, службы, разные правила и т. д. На окнах оранжевые занавески, так что кажется, будто всегда солнце на дворе. Обстановка, конечно, довольно казенная, но кто это замечает? Приезжают-то родители, родственники, подруги, они в этой комнате только своего сына, брата, жениха и видят.

Так что в наше свободное время — в субботу, в воскресенье — мы там можем принимать гостей. А для Зойки приезжать сюда — пара пустяков. Она приходит, называет мой литер, фамилию, дежурный КПП звонит дежурному по этажу, я докладываю командиру взвода, и тот меня отпускает.

Замечу, что офицер обычно на это свидание сопровождает своего подчиненного — знакомится с родителями или девушкой, устанавливает, так сказать, контакт. Все-таки москвичей среди нас почти нет, и не так уж часто к ребятам гости приезжают. А я москвич, Зойка у меня бывала не раз, и мое начальство с ней давно познакомилось.

— Хорошая у тебя сестра, — подмигнул мне, помню, замполит при первом знакомстве, — правда, непохожи вы. Что ж, бывает.

Конечно, мы сразу ему открылись. Удивился, почему надо «сестра» писать, а не невеста. «Для конспирации», — Зойка говорит. Еще больше удивился, рукой махнул: «Все в куклы играете, ну-ну», говорит. Я потом Зойку ругал: «Ну что ты всех разыгрываешь, неудобно». Однажды и дежурный КПП даже сказал мне неодобрительно: «Непохожие вы какие-то, от разных отцов, что ли?»

Так вот, у Зойки вдруг случились соревнования в Горьком. Представляете, соревнования по самбо для девчат! И, конечно, моя чемпионесса туда выдвинута и без ума от радости помчалась утверждать матриархат.

А у Лены отпуск, и она укатила на Черное море.

В связи со всеми этими событиями меня увольнения не очень интересуют. Я о них не думаю.

Вот тогда-то все и происходит. Есть такие старые, уже набившие оскомину поговорки: «Стреляет незаряженное ружье», «Муж из командировки возвращается всегда на день раньше» и т. д.

В свободное время читаю кое-какие учебники (последнее время я тайком почитываю, к училищным экзаменам надо ведь готовиться). Так вот, читаю, вдруг звонок: «Старшего сержанта Жукова приглашают. К нему гостья». Кто? «Невеста».

Не сразу прихожу в себя. Невеста? Вдруг срываюсь с места и бегу — наконец-то Зойка взялась за ум. Правда, дежурный, если попадется тот же, может слегка удивиться, не часто все-таки брат женится на сестре. Ничего, поймет. Значит, побив всех соперниц, Зойка примчалась, чтобы показать мне золотую медаль. Командир отпускает, он привык, а кто ко мне пришел, я предусмотрительно не уточняю. Вбегаю в комнату и вижу… Лену. Загорелая, в сверхоткрытом платье, красивая — дальше некуда. Стою столбом. Она подходит, целует, улыбается.