Всеволод Буйтуров - Слезы Невидимых. Золотой Разброс.

• Название: Слезы Невидимых. Золотой Разброс.
• Автор: Всеволод Буйтуров
• Жанр: Фэнтези

Дебютная книга Всеволода Буйтурова «Слезы Невидимых. Золотой Разброс» — новая ветвь на могучем древе российской фантастики, фэнтези в жанре «Мистический реализм. Разбросанцы».

Яркие и необычные персонажи, динамично развивающийся сюжет, география действия от Улан-Удэ до Санкт-Петербурга и Парижа, охват времени от глубокой древности до настоящего дня доставят истинное удовольствие любителям жанра, а также будут интересны читателям, которым близко творчество таких писателей, как С. Алексеев и М. Семенова, И. Дравин и М. Князев.

Не исключено, что темой заинтересуются поклонники литературы Стругацких, Курта Воннегута, и даже почитатели трудов Паоло Коэльо и Ричарда Баха.

---

ВСЕВОЛОД БУЙТУРОВ

СЛЁЗЫ НЕВИДИМЫХ. ЗОЛОТОЙ РАЗБРОС Книга первая

Во сне наяву

По волне моей памяти

Я поплыву.

Николас Гильен

Предисловие.Автоматическое письмо или монолог с подсознанием

Ну, вот теперь отпустило, и можно дать свои пояснения тому, что читатель найдёт ниже.

Все началось до невозможности просто и до полной невозможности неожиданно: решил я купить себе нетбук. Штука полезная, компактная и недорогая. Освоился немного с новой машинкой, привык к клавиатуре. А дальше…

Дальше набрал эпиграф. Тут все понятно, текст знакомый. Это слова заглавной песни мега хита 70-х диска Давида Тухманова «По волне моей памяти».

Подумал: к чему бы это мне вздумалось настучать этот текст, как уже возникло на мониторе название главы «Хорошо знакомый берег». То есть, это я потом понял про эпиграф и главу, когда эта глава написалась, и до меня дошло, что за ней последуют другие.

О штуковине, именуемой автоматическим письмом, краем глаза приходилось читать и краем уха слышать: медиумы им пользуются. Решил в Сети посмотреть подробнее. Только вот не получилось на буке: уже следующая глава подгоняет. Перешёл на большой компьютер, открыл пару статей и понял, что попал: хочешь ‑ не хочешь, а придётся писать. Порадовало то, что пишу по-русски. Говорят, случается, пишут люди и на незнакомых языках.

Хотя бы сам смогу прочитать, что написано.

Взялся набирать дальше, никакого понятия, что будет в следующей строчке, а тем более в абзаце или главе, не имея. Главки появлялись спонтанно, с неравной периодичностью, но чувствовалось, что пока не наберу, не отвяжутся.

Почему главы имеют такое содержание и порядок — не знаю. Названия глав тоже у меня самого иногда вызывают недоумение. Я бы точно по-другому некоторые назвал.

Имена персонажей и географические названия, а также события из истории сейчас хотел, было, поправить по своему разумению. Но, почувствовав сопротивление материала, отказался от этой затеи. Ведь не зря так приходило, что иногда названия и имена реально существуют, а иногда заменяются. А иногда совсем неясно — есть такие места и люди, или нет. С событиями то же самое.

Грешным делом подумал: может это не про нашу историю и действительность говорится, а про какую-то очень похожую, существующую параллельно с нами?

Но очень уж с нашей пересекающуюся!

Пусть все будет в таком виде, как пришло. Решаю только слегка подправить неизбежные опечатки и грамматические ошибки. Но именно слегка, чтобы не сбить общее настроение. Раз так писалось.

Хорошо знакомый бере

Хорошо знакомый берег Могучей Реки, с заросшими дикой тайгой берегами, Древний Утёс на противоположном берегу и странная Темная Туча над ним. Хотя, что было странного в этой Туче сказать трудно. Знакомая, странная — и всё.

Всякий раз, когда Туча начинала выкидывать свои номера, Иван был уверен, что всё это видел уже когда-то. И не один раз. Вот дом, вот школа, одноклассники, однокурсники, учителя, коллеги, друзья. Великий Хан, Святилище в лучах солнца, гимназия. Дворянское собрание, тайга и тяжкий путь на Север.

А ещё эта Туча, этот Утёс! Они ведь и правда были в жизни Ивана в ранней юности, когда он ещё увлекался рыбалкой и охотой и ездил на север области к родственникам мужа своей сестры. Тогда-то впервые и обозначились странные, можно сказать необыкновенные свойства «тучки небесной», мягко выражаясь.

Навсегда врезались в мозг картины давнего боя. Звон тетивы, зловещее пение летящих стрел, дым, крики нападающих и обороняющихся.

А место сражения узнавалось сразу. Здесь он жил, рос, учился в школе. Теперь в самом центре территории той давней битвы работает. Так получилось, что вся жизнь Ивана связана была, так или иначе, с Белой Горой и ее окрестностями.

А ещё, очень трудно убедить себя после пробуждения, что всё было не наяву…

Да, что греха таить, внутреннюю-то уверенность в реальности событий так просто не объедешь.

По жизни, как теперь говорят, Ваня был музыкантом — преподавателем музыкального отделения местного педагогического училища. Училище это, когда он только начинал свою педагогическую деятельность, располагалось на территории старинного монастыря в монастырских корпусах и храмах.

До «возрождения» в центральном пределе главного храма был устроен спортзал с уходящим под купол гимнастическим канатом, матами, брусьями, шведскими стенками. А в боковых пределах нагородили классов-клетушек для индивидуальных музыкальных занятий. Там будущие учителя музыки и пения обучались игре на фортепьяно, баяне, аккордеоне, домре и балалайке. Был в училище даже свой академический хор и оркестр народных инструментов, которые репетировали в келейном корпусе, названном по-новому «музыкальным».

Замечателен и двор монастыря-училища: монастырское кладбище, сровненное с землёй. Когда кладбище уничтожали и подводили к будущему очагу просвещения современные коммуникации, экскаваторы выбрасывали из разоряемых могил множество черепов и костей.

За отсутствием особых развлечений, Иван и его друзья по школе, расположившейся тоже на костях монастырского кладбища, чувствуя себя крутыми пиратами и страшными лесными разбойниками, замирая от страха, по ночам развешивали на деревьях монастырского сада черепа и кости. Кто-то сказал, что, если вставить сухие гробовые гнилушки в глазницы черепов, они в темноте будут светиться. Теоретически — да, а на практике — не очень. Однако пацаны убеждали себя, что всё круто.

Со сменой идеологии, всеобщим прозрением и просветлением монастырь был восстановлен, пардон, «возрождён», а училище, переименованное в колледж, загнали в единственный новостройный корпус на монастырской территории. Так что все занятия от математики и биологии до сольфеджио и хора проходили под аккомпанемент колокольного звона. Надо бы отгородить территорию учебного заведения, да у колледжа денег на счету — кот наплакал. В монастыре после разрухи и запустения тоже лишней копейки не было. Были, конечно, деньги, но были и огромные затраты на восстановление. Пока даже кирпичную стену вокруг монастыря было не по средствам привести в надлежащий вид. Зияла стена многочисленными рваными проломами — следами народнохозяйственной деятельности прежней власти.

А звонарём в ожившей Обители стал Ванин коллега-музыкант, бывший ресторанный барабанщик Колян, на всю голову заболевший колоколами и даже открывший по благословению светских и духовных властей «Городской институт русского колокола», где он был и директором, и научным сотрудником, и консультантом, и звонарём-испытателем.

Интересно, что на нужды нового очага науки Колян исправно находил спонсоров и жертвователей, а для него это было важно: как мирской служащий барабанщик-звонарь состоял в монастыре на жаловании. А прижимистый игумен Хризостом платил копейки, более радея о хозяйственно-реставрационных нуждах. Тоже можно понять. Вот и приходилось парню в свободное от творчества время заниматься научной работой.

На задворках монастырской территории, Бог весть каким образом, при безбожной власти возник особняк, в котором проживала дружная семья то ли татар, то ли эвенов. Короче, потомки древнего кочевого коренного населения края, а может и не кочевого. Не могли их выдворить с церковной территории и после возрождения — прописаны были на жилплощади по всей форме. А у кочевников квартировал, тогда ещё молодой и малоизвестный, выдающийся ныне писатель нового поколения.

Писатель прозрачно намекал соратникам и почитателям таланта, что он установил духовный контакт с неким, захороненным в давние времена на монастырском кладбище Праведным Старцем.

Впрочем, тут ясности нет, но Писатель утверждал, что информацию для своих романов-открытий он получает у самого Праведника.

Хорошо знакомый берег 2

На берегу могучей Сибирской Реки, к берегам которой вплотную подступала древняя тайга, стоял великий хан Тогизбей. Взор его устремлен был на тучу, нависшую над Могучим Утёсом. Тогизбей велел своим людям возвращаться в становище. Он всегда чувствовал момент, когда туча готовилась выкинуть один из своих номеров. Свите незачем было присутствовать при этом чуде, посланном духами, чтобы уважить его ханское достоинство.

Сложно жилось Тогизбею. Никто кроме него не знал, что прямо на территории охотничьих угодий племени находились эти невиданные сооружения, называвшиеся буровые. А среди людей, прилетавших на вертолетах, были и его, Тогизбея, соплеменники, с которыми он сам, оставаясь Великим ханом, «работал вахтовым методом», и после вахты летел в Город, где жил и отдыхал до следующего заезда в странном деревянном доме(не в чуме) на территории какого-то святилища чужой веры под названием «монастырь». В доме он жил вместе со своими сородичами, а всем на территории монастыря распоряжались могущественные шаманы, которых здесь называли монахами, во главе с Игуменом Хризостомом — главным шаманом этого святилища-монастыря.