Сергей Кара-Мурза - Угрозы России. Точка невозврата

• Название: Угрозы России. Точка невозврата
• Автор: Сергей Кара-Мурза
• Жанр: Социология

Сергей Георгиевич Кара-Мурза – один из самых известных публицистов оппозиционного направления. Его произведения отличаются глубоким анализом современных российских проблем, большим количеством фактического материала.

В своей фундаментальной книге «Угрозы России. Точка невозврата» С.Г. Кара-Мурза рассматривает самые острые, кризисные явления во всех областях нашей жизни.

Государственная система России, состояние общества и культуры находятся, по мнению автора, у критической черты. «Русская матрица» пока еще выдерживает запредельные нагрузки, но времени на переналадку системы остается немного, и не дай нам бог пройти Точку невозврата.

---

Это, кстати, и пугало Запад, питало его русофобию. А. де Кюстин в своей книге «Россия в 1839 году» писал: «Нужно приехать в Россию, чтобы воочию увидеть результат этого ужасающего соединения европейского ума и науки с духом Азии».

Перейдем к другой стороне этого дела. В демократической Европе бытует такая поговорка: «Это хуже, чем преступление, это ошибка!» Так вот, вся концепция России-как-Европы ошибочна. Власть мучает население заведомо напрасно. Чтобы быть членом «европейской семьи народов» надо, чтобы эта самая семья тебя признала своим. Тут нельзя заплатить деньги и усесться на свое кресло «согласно купленным билетам». Это не тот театр.

Запад появления у него такого «родственника» не желает и никогда не желал – потому и откололся с такой ненавистью от Византии и стал тем, что мы понимаем как Запад. Так что, даже если бы отказ русских от самих себя был бы заведомым благом, оно нереализуемо просто из-за того железного занавеса, которым отгорожен от нас Запад – гораздо более железного, чем сталинский.

Давайте наконец зафиксируем факт, общеизвестный на Западе: между Западом и Россией издавна существует напряженность, неизбежная в отношениях между двумя разными цивилизациями, одна из которых очень динамична и агрессивна (Запад немыслим без экспансии). Этот факт в целом верно объясняется во «Всемирной истории», написанной 80 «лучшими» историками мира. На Западе это базовая книга, она стоит на полках в каждом школьном кабинете истории. Том 31 – «Россия», – написан немцами. Истоки и основания русофобии на Западе совершенно спокойно изучаются историками (см., например [26]).

Культура России корнями уходит в Православие. В 1054 г. римский папа Лев IX и константинопольский патриарх Кируларий предали друг друга анафеме – произошел формальный раскол (схизма). Расхождение двух больших цивилизаций началось раньше – разделением в IV веке на Западную и Восточную Римские империи. Наследницей Восточной, Византийской империи и считала себя Россия (в духовно-религиозном смысле Москва была даже названа «Третьим Римом»).

Еще в XVIII веке все восточноевропейские народы обозначались понятием « скифы », пока историк Гердер не позаимствовал у варваров древности имя « славяне ». Славяне долго еще были для западных европейцев скифами, варварами, Востоком. Отправляясь из Вены в Прагу, Моцарт считал, что едет на Восток, к славянам (хотя Прага находится западнее Вены).

Систематическая очистка Запада от славян продолжалась четыре века – с кровавых походов короля франков Карла Великого (VIII век). Хотя моравы, венды и сербы уже были крещены, их уничтожали в качестве язычников . Остановили этот напор Александр Невский на севере и монголы в Венгрии в XIII веке.

Православие было объявлено языческой ересью, и норманны опустошали побережья Византии и Балкан, следуя указаниям св. Августина: поступать с язычниками так же, как евреи с египтянами – обирать их. В XII веке начались крестовые походы против славян, а в 1204 г. совершен IV Крестовый поход – против Византии, христианского государства.

В булле от 24 ноября 1232 г. папа Григорий IX призвал ливонских рыцарей-меченосцев идти «защитить насаждение христианской веры против неверных русских». В булле от 9 декабря 1237 г., после объединения Ордена меченосцев с Тевтонским орденом, этот же папа призывает организовать «крестовый поход». В этой кампании и произошла битва со шведами 1240 г. на Неве, за которую Александр получил свой титул. В булле от 6 июля 1241 г. Григорий IX просит и норвежского короля присоединиться к «крестовому походу против язычников».

В Средние века главным цивилизационным признаком была религия, и все эти походы против православных славян надо рассматривать именно как цивилизационную войну.

Враждебное отношение к православию и представление об «азиатскости» русских усилились на Западе после монгольского нашествия на Русь. Тогда в Европе стало складываться ощущение восточной границы, за которой находится таинственный чужой («варвар на пороге»).

Пришло Возрождение. В XVI веке Рабле ставил в один ряд «московитов, индейцев, персов и троглодитов». Ливонская война (1558–1583) окончательно обозначила восточные пределы Европы . Европа кончалась за рекой Нарвой и Псковским озером. Ливония была объявлена «восточным бастионом» цивилизации, русские – дьявольскими силами, наползающими с Востока. Был выдвинут лозунг «Священной войны» Европы против России.

Утверждалось, что русские – это легендарный библейский народ Мосох, с нашествием которого связывались предсказания о Конце Света. Писали: «Нечему удивляться, так как сам народ дик. Ведь моски названы от Месха, что означает: люди, натягивающие луки» [19] . Вторая тема – «азиатская» природа русских. Иван Грозный изображался в платье турецкого султана, при изображении зверств московитов использовались те же эпитеты и метафоры, как и при описании турок, их и рисовали одинаково [27].

Век Просвещения – то же самое. Вольтер, желавший написать историю Петра Великого и получивший этот заказ от Елизаветы, писал: «Московия, или Россия… оставалась почти неизвестной в Европе, пока на ее престоле не оказался царь Петр. Московиты были менее цивилизованы, чем обитатели Мексики при открытии ее Кортесом. Прирожденные рабы таких же варварских, как и сами они, властителей, влачились они в невежестве, не ведая ни искусств, ни ремесел и не разумея пользы оных. Древний священный закон воспрещал им под страхом смерти покидать свою страну без дозволения патриарха, чтобы не было у них возможности восчувствовать угнетавшее их иго. Закон сей вполне соответствовал духу этой нации, которая во глубине своего невежества и прозябания пренебрегала всяческими сношениями с иностранными державами» [28].

Граф де Сегюр, ехавший послом в Петербург в 1784 г., описывал, как он «совершенно покинул Европу» и «перенесся на десять веков вспять» при пересечении границы Пруссии и Польши.

Даже достоинства русских объяснялись их предосудительными отличиями от цивилизованного западного человека. Д. Дидро таким образом объясняет, почему русский солдат столь отважен: «Рабство, внушившее ему презрение к жизни, соединено с суеверием, внушившим ему презрение к смерти». Эта формула XVIII века почти без вариаций действовала двести лет [29] [20] .

Это представление о России – устойчивый штамп евроцентризма как метаидеологии Запада. Это надо без всяких эмоций признать как факт. Когда Россия сильна, этот факт не мешает ей сосуществовать и плодотворно сотрудничать с Западом и даже любить его, но напрашиваться к нему в дом в качестве «родственника» – откровенная глупость. Она только портит отношение к нам.

В XIX веке Карла Великого, «очистившего» Центральную Европу от славян, назвали главной фигурой истории Запада – выше Цезаря и Александра Македонского и даже выше христианских героев. Когда Наполеон пошел на Россию, его назвали «воскресшим Карлом».

Ничего не изменилось в XX веке, если не считать краткосрочных симпатий к Советскому Союзу. В 1942 г. фашисты пышно праздновали 1200 лет со дня рождения «Карла-европейца», а в ФРГ кардинал из Кельна назвал холодную войну «реализацией идеалов Карла Великого». Но даже и те, кто испытывал уважение к России как цивилизации, признавали ее фундаментальное отличие от Запада.

О. Шпенглер писал: «Я до сих пор умалчивал о России; намеренно, так как здесь есть различие не двух народов, но двух миров… Разницу между русским и западным духом необходимо подчеркивать самым решительным образом. Как бы глубоко ни было душевное и, следовательно, религиозное, политическое и хозяйственное противоречие между англичанами, немцами, американцами и французами, но перед русским началом они немедленно смыкаются в один замкнутый мир. Нас обманывает впечатление от некоторых, принявших западную окраску, жителей русских городов. Настоящий русский нам внутренне столь же чужд, как римлянин эпохи царей и китаец времен задолго до Конфуция, если бы они внезапно появились среди нас. Он сам это всегда сознавал, проводя разграничительную черту между «матушкой Россией» и «Европой».

Для нас русская душа – за грязью, музыкой, водкой, смирением и своеобразной грустью – остается чем-то непостижимым… Тем не менее некоторым, быть может, доступно едва выразимое словами впечатление об этой душе. Оно, по крайней мере, не заставляет сомневаться в той неизмеримой пропасти, которая лежит между нами и ими» [31, с. 147–148].

В октябре 1942 г., когда немцы, завязнув в России, перестали быть угрозой для Англии, Черчилль написал: «Все мои помыслы обращены прежде всего к Европе как прародительнице современных наций и цивилизации. Произошла бы страшная катастрофа, если бы русское варварство уничтожило культуру и независимость древних европейских государств» (цит. в [32]).