Джоди Мидоуз - Воплощенная

• Название: Воплощенная
• Автор: Джоди Мидоуз
• Жанр: Любовно-фантастические романы

НОВАЯ ДУША Ана новенькая. В течение тысячи лет в Сфере, миллионы душ были перевоплощены множество раз, сохраняя воспоминания и опыт из прошлых жизней. Когда родилась Ана, исчезла другая душа, и никто не знает почему. БЕЗДУШНАЯ Даже мать Аны думает, что у девушки нет души, что она предзнаменование худших событий в будущем, и поэтому ее следует держать вдали от общества. Чтобы избежать одиночества и узнать, будет ли она перевоплощена, Ана едет в Город Сердца, но его жители подозрительны и боятся того, что может означать ее прибытие. Когда на город нападают драконы и сильфы, можно ли винить в этом девушку? СЕРДЦЕ Сэм верит в то, что душа Аны добрая и достойна жизни. Когда он заступается за нее, их отношения расцветают. Но может ли он любить кого-то, кто живет только раз, и позволят ли враги Аны им быть вместе? Она должна раскрыть тайну ошибки, которая подарила ей чью-то жизнь, но будут ли ее поиски угрожать миру и спокойствию Сердца и разрушат ли обет перевоплощения для всех? Джоди Мидоуз вплетает трогающую до глубины души историю любви, мир фэнтези, опасность в необыкновенный рассказ о новой жизни.

---

— Первое, что ты должна узнать о музыке — она везде. Ты должна научиться прислушиваться к окружающему. — Он сел в кресло за письменным столом, а я присела на краешек кровати. — С этого я начинал каждую свою жизнь, учась слушать заново. Закрой глаза и слушай все звуки сразу, особенно те, которые трудно услышать.

Будто я собираюсь это делать при нем, ага. Я просто кивнула.

— Ты можешь услышать свинок и кур. В смысле, звуки, которые они издают. Ты можешь услышать ветер в деревьях и все шорохи в доме. Обрати внимание на все звуки вместе и на каждый в отдельности.

— Похоже, это довольно тяжкое занятие.

Он усмехнулся.

— Ну, так и есть. Но хороший слух является важной частью музыки, и обучить себя этому легче, пока ты молод.

Он пересек комнату и подошел ко мне.

— Мне всегда нравилось, как все немного отличается в каждой жизни. Грубее и глубже, теплее и добрее. Некоторые тела обучались труднее. У некоторых слух был лучше. — Надеюсь, мне еще придется это испытать. — Однажды я не мог слышать вообще. — А вот этого я уже не хочу. Я чуть не спросила, как он справился — с жизнью без музыки — но он зевнул, напомнив мне что, вероятно, тоже устал. Я сделала себе кокон из одеяла. — Спокойной ночи, — пробормотал он, когда я закрыла глаза.

Он наклонился ко мне, так близко, что я почувствовала тепло его дыхания на своей коже, и ждала, что будет дальше.

Ничего.

Он вздохнул и покинул комнату, а я осталась лежать, слишком взбудораженная для сна. У меня не было причин представлять его, целующим мой лоб или вспоминать, как он касался моей руки у пианино.

Он был Сэмом. Вот и все. Он был Доссэмом. Конечно, мне в голову начали лезть всякие глупости.

Я лежала в кровати и слушала, как он ходит по дому. Через некоторое время он остановился возле моей спальни. На секунду, под дверью мелькнул его силуэт, но затем он бесшумно спустился вниз по лестнице и закрыл за собой входную дверь.

Заперта.

Я села и посмотрела в окно, но оно выходило на другую сторону. Мы шли весь день. Я точно никуда не хотела идти, хоть и испытывала искушение проследить за ним. Мне бы понадобился фонарик, Сэм бы меня заметил и рассердился.

Было за полночь, когда он вернулся, бормоча что-то — я напрягла слух — о потраченном времени на генеалогию. Я мало что об этом знаю, потому что старые книги Криса были не подробны, а Ли не отвечала на мои вопросы. Но я знала, что книги о родословных были самыми охраняемыми в библиотеке.

Совет был осторожен в принятии решений о том, кто может иметь детей — что-то о генетических дефектах и постоянной опасности меж родственного скрещивания.

Фу. Не то, о чем я хотела бы знать.

Ничего из этого не объясняло, почему Сэм ходил в библиотеку посреди ночи. Если это было туда, куда он ходил. Может, он забыл, кто его родители в этой жизни и ему нужно было освежить память. Не могу представить, как можно уследить за всем этим.

Погрузившись в размышления, я и не заметила, как уснула беспокойным сном, хоть это и была моя первая ночь в нормальной кровати за последнюю неделю — и первая ночь, когда я сплю в кровати, которую чинили за последние сто лет. Мне бы следовало наслаждаться этим, но все, что я могла делать, это думать о всех странностях, случившихся по моему приходу в Сердце — и о Сэме.

Утром у меня появились некоторые проблемы с выбором одежды. Сэм, должно быть, был выше и более фигуристым в облике женщины. Платье, которое, наверное, было ему по колено, доходило мне до середины икры. С помощью маленького набора для шитья в тумбочке, я перешила платье в плечах и собрала его в некоторых местах, чтобы отчитаться о своем небольшом вкладе в наряд.

Чистая одежда и ванна творили чудеса. Тем не менее, когда я спускалась на цыпочках вниз, чтобы сделать кофе, у меня появилось впечатление, что мои кости скрипят.

Кухня у Сэма большая — ну, если сравнивать с гостиной, то маленькая — с просторными каменными прилавками вдоль одной стороны, и столом из розового дерева с другой. Хоть у всей мебели был аккуратный и крепкий вид, скорее всего, ей было лет под сто. Задняя дверь вела к нескольким зданиям для свинок и цыплят, маленькой оранжерее и к складу.

Рассвет здесь был... другим.

Сперва светлело небо, на фоне верхушек деревьев, и оно казалось бесконечным, пока свет солнца не добирался до стены. Более водянистый, менее медово—золотой. Еще один не совсем нормальный пунктик Сердца.

Если бы Сэм не ахнул, я бы не услышала, как он оказался в дверном проеме кухни позади меня. Я повернулась, чтобы увидеть, как он пялится на меня, будто не ожидал, что я все еще здесь. Или... трудно сказать. Я все еще плохо разбиралась в выражениях его лица, какие эмоции они обозначали.

— Что? — я сделала вид, будто подумала о чем-то совершенно другом. — Удивлен, что я умею готовить кофе? Я порядком насмотрелась, как ты это делал.

Это должно было вывести его из ступора.

— Вовсе нет. — Он приблизился к кофеварке, спросонья потирая щеку. Его кожа была гладкой, только что выбритой, из-за чего он выглядел моложе. — Солнце светило тебе на волосы. Они выглядели красными, как пламя.

Я не поняла хорошо это или плохо, да и вообще странно слышать от него такое. Почему он не мог просто говорить понятным для меня языком?

Я закрыла дверь и прислонилась к ней, пока он сыпал кофе для нас двоих, добавляя щедрые ложки меда. Затем он передал чашку мне, будто мы так каждое утро собираемся. Но в реальности, каждое наше утро — пока мы не пошли в Сердце — он кормил меня и помогал умываться. И я рассказала ему о своей влюбленности в Доссэма. В него.

Я допила чашку, надеясь, что если он заметит мои покрасневшие щеки, то спишет это на счет горячего кофе.

Все это время он ухаживал за мной, делал унизительную работу — а я еще надеялась на поцелуй в лобик прошлой ночью?

Я плюхнулась на ближайший стул. Сэм последовал за мной, нас разделял лишь стол. Он продолжал сидеть с опущенной головой, но я видела, как он подглядывает за мной сквозь челку. Когда он понял, что я заметила это, то обратил свой взгляд на окно, свет из которого мягко падал на его кожу. Я хотела спросить, где он пропадал прошлой ночью. Вместо этого, я сказала:

— У тебя задумчивый вид, — похоже, мой язык спас меня в последнюю секунду. Если он тайком куда-то выбирался, то я не должна об этом знать.

Его выражение стало еще угрюмее.

— Откуда ты знаешь?

— У тебя появляется морщинка. Прямо здесь. — Я ткнула указательным пальцем себе на переносицу между глаз. — Если ты будешь продолжать в том же духе, то она останется там навсегда.

Я прижала руки ко рту, все-таки, язык мой — враг мой.

— Думаю, морщины для тебя не имеют значения.

Он отпил свой кофе.

— И теперь ты интенсивно думаешь, как ответить на мою тупость. Ты должен быть вежливым, разве нет?

— Ты очень агрессивная сегодня. Кофе делает тебя злой. — Он отклонился на спинку стула, который заскрипел под его весом. — Или я чем-то тебя обидел?

— Нет, я просто раздражена. — Я встала и скрестила на груди руки. — Я ляпнула глупость, а ты даже не отреагировал. Тебе все равно. Ты слишком спокоен, даже когда нужно быть злым или счастливым.

Сэм выгнул бровь.

— Слишком спокоен?

— Да! — Я прошлась по кухне, глядя куда угодно, только не на него. — Когда что-нибудь происходит, ты просто сидишь и размышляешь об этом. Ты не действуешь.

— Вообще-то, действую. — Его тон изменился, в нем сквозило облегчение, будто ему нравиться насмехаться надо мной. — Тебе не кажется, что ты просто импульсивна? — я замерла и сердито посмотрела на него.

— Импульсивна?

— Ты ведь знаешь это слово, не так ли?

— Да.

Он точно считал меня тупой.

— Просто, — начал он, когда я промолчала, — ты так молода, и иногда я забываю, что ты знаешь, а чего нет.

У меня вдруг заболело в груди, будто он ударил меня прямо напротив сердца. Я развернулась и направилась к задней двери.

Сэм вскочил на ноги и схватил меня за запястье, приобняв за талию, и хоть его хватка была нежной, у меня не было сил вырваться.

— Видишь? Импульсивна. — Он улыбался и не терял хватку. — Но я не хотел тебя обидеть.

Я закусила губу, пытаясь найти, к чему бы придраться. Я всегда пытаюсь к чему-то придраться.

— Хочешь сказать, что ты не это имел в виду?

— О, я именно это имел в виду. Но не, — добавил он, когда я начала отклонятся, — ту часть, про твое знание слов. Я имел в виду только часть об импульсивности.

— Я вспыльчивая, вот и все. — На его лице появилась хитрая улыбка. — Если у меня есть всего одна жизнь в запасе, то я не хочу тратить ее на раздумья.

Я сделала шаг назад и его руки соскользнули с моих бедер.

— В конце концов, Сэм, когда в последний раз ты отдавался на волю собственных эмоций?

— Каждый раз, когда играю музыку или пишу новую мелодию.