Эмиль Золя - Собрание сочинений. Т.26. Из сборников: «Поход», «Новый поход», «Истина шествует», «Смесь». Письма

• Название: Собрание сочинений. Т.26. Из сборников: «Поход», «Новый поход», «Истина шествует», «Смесь». Письма
• Автор: Эмиль Золя
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Критика
• Год: 1967

В двадцать шестой том Собрания сочинений Эмиля Золя (1840–1902) вошли материалы из сборников «Поход», «Новый поход», «Истина шествует», а также письма.

Под общей редакцией И. Анисимова, Д. Обломиевского, А. Пузикова.

---

Я говорил уже, что в течение двух дней с лихорадочным нетерпением и болью в душе ищу вещественные доказательства, подтверждающие сказанное мною. Мне особенно хочется разыскать номер «Мемориала Экса», где помещен отчет о похоронах моего отца. Достаточно было бы дословно воспроизвести этот отчет, в первую очередь надгробные речи, чтобы все убедились, каков был в действительности Франсуа Золя. Беда в том, что не так-то просто разыскать газеты пятидесятилетней давности. Недавно я писал в Экс и надеюсь получить из городской библиотеки хотя бы копию отчета.

Но на тот случай, если мне все же не удастся отыскать в бумагах нужный мне номер упомянутой газеты, я сошлюсь на достаточно убедительные заметки, помещенные в других газетах.

Упомяну прежде всего субботний номер «Семафора» за 11 мая 1844 года, где напечатано сообщение, полученное из Экса и помеченное 9 мая: «Рады известить жителей нашего города, что второго числа сего месяца государственный совет на объединенном заседании своих отделов окончательно признал государственную важность проведения канала по проекту инженера Золя и всецело одобрил соглашение от 19 апреля 1843 года, заключенное между городом и вышеупомянутым инженером. Таким образом, сей вопрос, имеющий столь большое значение для нашего города, решен окончательно вопреки многочисленным препятствиям, которые чинили г-ну Золя и которые преодолены были благодаря его настойчивости и упорству в осуществлении задуманного». Засим следует номер газеты «Прованс», издававшейся в Эксе, где полностью приводится королевский указ, коим г-ну Золя, инженеру, дается разрешение на строительство канала. Дано во дворце Нейи, 31 мая 1844 года. Подписано: Луи-Филипп и г-н Дюшатель, министр внутренних дел.

Еще один номер «Прованса» от 29 июля 1847 года, вышедший через четыре месяца после смерти отца, где рассказывается о посещении Тьером, совершавшим тогда поездку по стране, строительства канала имени Золя: «Вчера, 28 июля, г-н Тьер, а также г-н Од, мэр Экса, главный прокурор Борели, помощник прокурора Гуаран, мировой судья Лейде и многие другие именитые горожане неожиданно посетили место работ по прорытию канала имени Золя на холме Инфернэ. Их встретил грохот взрывчатых зарядов, спешно заложенных и подорванных по этому случаю рабочими, которых успели известить в последнюю минуту о прибытии высоких гостей… Начальник строительства г-н Переме воспользовался этой возможностью и представил г-ну Тьеру малолетнего сына г-на Золя. Прославленный оратор чрезвычайно любезно обошелся с ребенком и вдовой человека, чье имя всегда будет стоять рядом с именами тех, кто облагодетельствовал наш край». Думаю, что этим можно ограничиться, в заключение приведу лишь нижеследующее письмо, направленное г-ну Эмилю Золя, литератору, проживающему по адресу: Париж, Батиньоль, улица Трюффо, 23.

«Экс, 25 января 1869 г.

Милостивый государь,

имею честь препроводить Вам копию решения городского совета Экса от 6 ноября 1868 года и указа от 19 декабря следующего года, коими постановляется впредь именовать Новодорожный бульвар бульваром Франсуа Золя, в знак признательности за услуги, оказанные городу г-ном Золя, Вашим отцом.

Мною отданы необходимые распоряжения, с тем чтобы постановление городского совета, одобренное императором, было незамедлительно приведено в исполнение.

Соблаговолите принять, милостивый государь, уверения в совершенном моем почтении.

Мэр Экса П. Ру».

И этого инженера, чей проект нового порта на долгие годы приковал к себе внимание всего Марселя, называют прохвостом, приживалом, питающимся объедками с чужого стола! Этого неутомимого человека, чья борьба за то, чтобы подарить Эксу канал, широко известна и вошла в предание, изображают самым обыкновенным проходимцем, отовсюду с позором изгнанным! Нас хотят уверить в том, что примерный гражданин, благодетель целого края, друг Тьера и Минье, ради которого король Луи-Филипп издает указы, не более как проворовавшийся офицер, с позором выставленный из итальянской и французской армий! Нас хотят уверить в том, что человек, прославившийся неукротимой энергией и трудами рук своих, чьим именем благодарное население целого города назвало одну из улиц, не более чем негодяй, преступление и позор которого падут на голову его сына!

Полноте! Неужели вы надеетесь, что даже среди политических сектантов найдутся глупцы, которые поверят вам? Попробуйте в таком случае объяснить, как могло получиться, что Луи-Филипп издал королевский указ, коим строительство канала было объявлено делом государственного значения, а государственный совет встретил проект с нескрываемым доброжелательством, если им было известно, что они имеют дело с обесчещенным офицером? И как тогда удалось моему отцу приобрести столь именитых друзей и снискать себе всеобщее восхищение и признательность?

Некий субъект подстерегает меня на углу улицы и бьет дубинкой по голове: «Ваш отец — вор!» Подлый удар сзади застигает меня врасплох, я оглушен, я растерян. В самом деле, чем я могу ответить? Провинность, о которой я впервые слышу, была якобы совершена шестьдесят шесть лет тому назад. Естественно, ни о какой проверке, а тем более открытом обсуждении не может быть и речи. Стало быть, я безоружен перед хулителями, и единственная моя защита в том, чтобы рассказать всему миру, каким достойным и благородным человеком был мой отец, — таким знаю его я, таким помнит и любит его весь Прованс: есть канал, который гордо носит его и мое имя, есть бульвар, где установлена мемориальная доска с его именем, живы старики, которые помнят его и в сердцах которых он останется навсегда.

Как видно, презренные оскорбители не способны понять одного, а именно, что если бы даже мой отец действительно поступил когда-то предосудительно, — а я буду отрицать это страстно, если только, проверив лично сведения, не смогу убедиться в обратном, — да, да! если бы даже то, что говорят обидчики, было чистейшей правдой, то и тогда бы они отяготили свою совесть злым и гнусным делом, еще более гнусным и злым, чем то, которое они совершают теперь! Втоптать в грязь имя человека, стяжавшего славу своим трудом и талантом, для того чтобы в горячке политических страстей побольней ударить его сына, — что может быть гнуснее, подлее и постыднее для эпохи и страны!

Да, мы дожили до того, что никого уж, как видно, не возмущают чудовищные вещи, творящиеся вокруг нас. Великая Франция коснеет в подлости, с тех пор как народ ее одурманивают ложью и клеветой. Постыдный страх настолько отравил и разъел наши души, что даже честные люди не находят в себе мужества громко выразить свое негодование. И очень скоро отвратительный недуг погубит нас, если те, кто правит нами и кто не может не знать, не сжалятся наконец над нами и не восстановят в стране истину и справедливость — необходимое условие духовного здоровья народов. Народ лишь тогда здоров и могуч, когда справедлив. Молим вас, правители и властители наши, сделайте что-нибудь скорее, спасите нас! Не допустите, чтобы народы всех стран мира стали питать к нам еще большее отвращение!

Я же берусь решить мой спор с обидчиками и думаю, что рассчитаюсь с ними сполна.

В моих руках перо, за сорок лет труда я научился обращаться к людям всего мира на понятном им языке, за мной будущее. А потому, отец, мирно спи в могиле, где нашла вечное упокоение и моя мать. Почийте в мире один подле другого — сын охранит ваш сон. Сын расскажет людям о вашем земном пути, и вы будете чтимы, ибо он поведает о делах ваших и о вашей прекрасной душе.

После того как восторжествует истина и справедливость и придет конец нравственной пытке, которой хотят истерзать мне душу, мне хотелось бы поведать о твоей жизни, отец. Я давно уже подумывал об этом, и оскорбления лишь побудили меня поспешить с выполнением моего намерения. И будь спокоен, отец, ни единое пятнышко не омрачит твою светлую память, которую стараются опорочить только потому, что твой сын встал на защиту попранной человечности. Они надругались над тобой, как и надо мной, и тем возвеличили тебя. И если даже отыщется в твоей беспокойной молодости какой-нибудь грешок, не беспокойся: я заставлю забыть о нем, рассказав, какую честную, благородную и славную жизнь ты прожил.

СМЕСЬ

ЖЕРМИНАЛЬ © Перевод Л. Коган

О братья-писатели, что это была для меня за неделя! Никому не пожелаю, чтобы его пьеса потерпела провал в министерстве просвещения. Неделя бесплодной суеты, невероятной бестолочи! Я путешествовал в экипаже под проливным дождем по замызганному, захлестнутому грязью Парижу. Я ожидал в передних, тыкался то в один кабинет, то в другой! Я завоевал сочувствие лакеев, уже запомнивших меня в лицо! И, к стыду своему, начал замечать, что от всей этой административной тупости и сам понемногу тупею.