Айзек Азимов - Роботы и империя

• Название: Роботы и империя
• Автор: Айзек Азимов
• Жанр: Научная Фантастика

Роман «Роботы и Империя» великого фантаста Айзека Азимова является связующим звеном между циклом произведений об Элайдже Бейли и знаменитой сагой об Академии. Он повествует о последней отчаянной попытке космонитов - потомков землян, заселивших иные планеты, покончить с набирающей силу экспансией своей прародины, со стремлением Земли подчинить себе всю Галактику.

---

Свет упал на Глэдис, и она в панике обернулась к Диджи. Аплодисменты гремели у нее в ушах, Диджи хлопал в ладоши. Под покровом этого шума он наклонился и прошептал:

– Вы их всех любите, желаете мира, а поскольку вы не член правительства, вы не привыкли к длинным речам. Скажите это и сядьте.

Она смотрела на него, не понимая, слишком взволнованная, чтобы слышать его слова. Затем встала и оказалась перед бесконечными рядами людей.

39

Глэдис почувствовала себя страшно маленькой, когда встала. Люди на сцене все были выше ее, даже женщины. Когда она стояла, а они сидели, они все равно были выше. Что касается публики, ожидавшей теперь почти в угрожающем молчании, то все и каждый в ней были, как считала Глэдис, больше ее во всех измерениях.

Она сделала глубокий вдох и сказала:

– Друзья! Вы все потомки землян, и я тоже. Людей из другого места нет ни в одном обитаемом мире – ни на Внешних Мирах, ни на Поселенческих, ни на самой Земле: везде только земляне по рождению или их потомки. Перед этим фактом все остальные различия – ничто.

Она бросила быстрый взгляд на Диджи. Он чуть заметно улыбнулся, и одно веко его дрогнуло, словно он собирался подмигнуть. Она продолжала:

– Это должно быть нашим гидом в каждой мысли, в каждом действии. Я благодарю вас всех за то, что вы считаете меня таким же человеком и приветствуете меня здесь вне каких-либо других классификаций. Поэтому я надеюсь, что скоро настанет время, когда шестнадцать миллиардов людей, живущих в любви и мире, будут рассматривать себя только так – людьми, не больше и не меньше. Я думаю о вас не только как о друзьях, но и как о родственниках.

Буря аплодисментов оглушила ее. Она продолжала стоять, приняв это как знак, что говорила она хорошо и, главное, достаточно. Она поклонилась направо и налево и хотела сесть. Тут из зала донесся голос:

– Почему вы говорили не по-соляриански?

Она застыла на полпути к стулу и растерянно посмотрела на Диджи. Тот чуть заметно покачал головой и беззвучно выговорил одними губами:

– Игнорируйте это, – и сделал жест, чтобы она села.

Она посмотрела на него одну-две секунды, а затем поняла, как некрасиво она должна выглядеть на свету в незаконченном процессе усаживания. Она снова выпрямилась и улыбнулась публике, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону. Тут она впервые заметила приборы, сверкающие линзы которых сфокусировались на ней. Ну, конечно! Диджи упоминал, что происходящее транслируется на гиперволну. Однако сейчас ей было безразлично. Она говорила, и ей аплодировали, и она стоит перед публикой прямо и без всякой нервозности, так что за важность – невидимая добавка! Она сказала с улыбкой:

– Я считаю этот вопрос дружеским. Вы хотите, чтобы я показала вам свое образование. Кто из вас хочет, чтобы я заговорила по-соляриански? Не стесняйтесь, поднимите руки.

Поднялось несколько рук.

– Человекообразный робот на Солярии слышал, как я говорила по-соляриански. Это его и погубило. Давайте, я посмотрю на каждого, кто хочет демонстрации.

Зал превратился в море колыхающихся рук. Глэдис почувствовала, что ее дергают за брюки.

Она быстрым движением стряхнула эту чужую руку.

– Прекрасно. Опустите руки, мои дорогие родственники. Видите ли, сейчас я говорю на Галактическом Стандартном, который является также и вашим языком. Однако я говорю так, как говорят на Авроре, но вы понимаете меня, хотя некоторые слова я, возможно, произношу не так, и мой голос может иногда чуточку сбивать вас с толку, потому что некоторые звуки у меня понижаются или повышаются, словно я пою. Не-аврорцам это всегда кажется смешным, даже другим космонитам. В солярианской же манере говорить эта напевность отсутствует, в ней много горловых звуков, долгое раскатистое «р».

Она произнесла несколько фраз. В зале раздался взрыв хохота, но Глэдис встретила его с серьезным выражением лица. Наконец она подняла руки и сделала рубящее движение вниз. Смех смолк.

– Я, вероятно, никогда больше не поеду на Солярию, так что у меня не будет случая пользоваться солярианским диалектом. И добрый капитан Бейли, – она повернулась и адресовала ему полупоклон, заметив, что у того выступил на лбу пот, – информировал меня, что неизвестно, когда я вернусь на Аврору обратно, так что я могу отбросить и аврорский диалект тоже. Значит, у меня единственный выход – говорить на диалекте Бейли-мира, и я сразу же начинаю практиковаться, – она сделала вид, что засовывает большие пальцы за несуществующий пояс, выпятила грудь, опустила подбородок, изобразила беззастенчивую усмешку Диджи и сказала, стараясь имитировать его баритон: – Мужчины и женщины Бейли-мира, должностные лица, законодатели, уважаемые лидеры, сограждане – сюда входит каждый, кроме, вероятно, неуважаемых лидеров… – она старалась проглатывать некоторые буквы или произносить их как придыхание.

Смех на этот раз был громче и продолжительнее, и Глэдис позволила себе улыбнуться и спокойно ждать. В конце концов, она заставила их смеяться над собственным языком.

Когда все успокоились, она сказала просто, на неподчеркнутой версии аврорского диалекта:

– Все диалекта смешны или странны тому, кто к ним не привык, и это часто заводит людей в отдельные, иногда враждебные группы. Но ведь диалекты – это просто манера говорить. Вместо этого мы – я и вы, и все лица на других обитаемых мирах – должны слушать язык сердца, а у него нет диалектов. Этот язык, если мы только будем его слушать, звучит одинаково для всех нас.

Она уже готова была сесть, но тут послышался женский голос:

– Сколько вам лет?

Диджи тихо сказал сквозь зубы:

– Сядьте, мадам! Игнорируйте вопрос.

Глэдис повернулась лицом к Диджи. Он привстал. Люди на сцене, насколько она видела их в полутьме светового пятна, напряженно наклонились к ней. Она снова повернулась к зрителям и звонко крикнула:

– Здесь хотят, чтобы я села. А вы хотите? Вы молчите? Кто хочет, чтобы я осталась здесь и честно ответила на вопрос?

Громкие аплодисменты и крики:

– Ответьте! Ответьте!

– Глас народа, – сказала Глэдис. – Простите, Диджи, и все прочие, но мне велят говорить, – она искоса взглянула на световое пятно и крикнула: – Не знаю, кто там управляет светом, но осветите зал и отключите световое пятно! Мне наплевать, как это отразится на гиперволновых камерах. Наладьте хорошенько звук. Вот и все. Всем плевать, если я буду в темноте, лишь бы меня было слышно. Правильно?

– Правильно! – послышался многоголосый ответ. – Свет! Свет!

Кто-то на сцене, обезумев, дал сигнал, и зал осветился.

– Так гораздо лучше, – сказала Глэдис. – Теперь я вижу вас, мои родственники. Я хотела бы, в частности, увидеть женщину, задавшую вопрос о моем возрасте. Я хочу говорить непосредственно с ней. Но давайте без уверток. Если у вас хватило смелости задать вопрос, то задайте его открыто.

Она ждала.

Наконец где-то в середине зала встала женщина. Темные волосы, туго стянутые сзади, смуглая кожа, темно-коричневое платье сильно подчеркивало стройную фигуру. Она сказала слегка скрипучим голосом:

– Я не боюсь встать. И не боюсь еще раз спросить: сколько вам лет?

Глэдис спокойно смотрела на нее и даже радовалась. Возможно ли это? На протяжении первых трех десятилетий жизни ее настойчиво учили, что быть в реальном присутствии людей и даже одного человека – непереносимо. А сейчас она без всякого смущения видит перед собой тысячи. Она была слегка ошеломлена и вполне довольна.

– Пожалуйста, мадам, оставайтесь стоять и поговорим. Как мы измеряем возраст? В годах, прошедших после рождения?

Женщина спокойно сказала:

– Меня зовут Сандра Ламбет. Я член Законодательных Органов и, следовательно, из тех, кого капитан (смех в зале). Отвечая на ваш вопрос, я думаю, что число Галактических Стандартных лет, прошедших со дня рождения, обычное для определения возраста особы. Мне пятьдесят четыре года. А сколько вам? Вы можете назвать цифру?

– Могу. Со времени моего рождения пришло и ушло двести тридцать пять Галактических Стандартных лет, значит, я больше чем в четыре раза старше вас.

Глэдис держалась прямо и знала. что ее маленькая стройная фигурка делает ее сейчас, в тусклом освещении, почти девочкой.

В зале послышалось смутное бормотание, откуда-то слева – стон. Быстрый взгляд в ту сторону показал Глэдис, что Диджи схватился за голову. Глэдис сказала:

– Но это очень пассивный метод измерения времени. Здесь количество не переходит в качество. Моя жизнь текла спокойно, можно сказать, тускло. Я шла по проторенному пути, отгороженная от всех неприятностей гладко функционирующей социальной системой, в которой нет места никаким переменам и экспериментам, и моими роботами, которые стояли между мной и любыми неприятностями. Всего два раза в жизни я испытывала дыхание волнения, и оба раза были трагичными. Когда мне было тридцать два года – меньше, чем многим из вас, слушающим меня сейчас – надо мной нависло обвинение в убийстве. Но ненадолго. Два года спустя настал период – недолгий – когда я была втянута в дело о другом убийстве. В обоих случаях следователь Илия Бейли был на моей стороне. Я уверена, что многие из вас, а, возможно, и все, знакомы с историей, написанной сыном Илии Бейли. Теперь я могу добавить и третий случай, потому что в этом месяце я встретилась с великим волнением, достигшим своего пика, когда от меня потребовали встать здесь перед вами, а это явилось полной противоположностью тому, что я делала всю жизнь. Должна признаться, что только ваша доброта и родственный прием сделали это возможным.