Джейн Остен - Любовь и дружба и другие произведения

• Название: Любовь и дружба и другие произведения
• Автор: Джейн Остен
• Издательство: Текст
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-7516-0397-4

В сборник вошли ранние произведения классика английской литературы Джейн Остен (1775–1817). Яркие, искрометные, остроумные, они были созданы писательницей, когда ей исполнилось всего 17 лет. В первой пробе пера юного автора чувствуется блеск и изящество таланта будущей «Несравненной Джейн».

Предисловие к сборнику написано большим почитателем Остен, выдающимся английским писателем Г. К. Честертоном.

На русском языке издается впервые.

---

Пятница, вечер

Леди Бриджет прибыла сегодня утром, а вместе с ней — ее милая сестра мисс Джейн. Хотя я знакома с этой очаровательной женщиной почти пятнадцать лет, но никогда прежде не замечала, сколь она прелестна. Ей около тридцати пяти, но, несмотря на болезни, печали и годы, она выглядит более цветущей, чем любая семнадцатилетняя барышня. Едва мисс Джейн появилась в нашем доме, как сразу покорила мое сердце. Она, в свою очередь, тоже расположена ко мне и все эти дни дарит мне свое общество. У нее такое милое и доброе лицо, что она кажется почти неземным существом. Ее манера говорить зачаровывает не меньше, чем ее облик. Я просто не могла удержаться, чтобы ни выразить ей свое восхищение.

— О, мисс Джейн, — сказала я и запнулась чувствуя, что не могу высказать то, что у меня на душе. — О, мисс Джейн, — повторила я, — как трудно мне подобрать слова соответсвующие моим чувствам! — Она наверное, ждала, что я скажу дальше. Но я смутилась, разволновалась, мысли мои спутались, и я добавила только: — Как поживаете?

Мисс Джейн заметила и почувствовала мое смущение и с очаровательным присутствием духа облегчила мои страдания.

— Моя дорогая София, — сказала она, — не смущайтесь, что открыли мне свои чувства. Я постараюсь сменить тему так, словно ничего не заметила.

О! Как я любила ее за эту доброту!

— Вы по-прежнему много ездите верхом? — спросила она.

— Доктор рекомендовал мне верховую езду. Вокруг прекрасные аллеи, у меня великолепная лошадь, и я необычайно люблю подобное времяпрепровождение, — отвечала я, поборов смущение, — так что я и впрямь много езжу верхом.

— И правильно поступаете, душа моя, — заметила мисс Джейн. И еще раз повторила свой экспромт, который в равной степени мог быть понят, и как совет продолжать прогулки и как призыв оставаться искренней. — Ездите верхом там, где можете, и будьте искренней, когда можете, — добавила мисс Джейн. — В былые годы я тоже любила прогулки верхом. Увы, это было много лет назад.

Мисс Джейн проговорила это совсем тихо, и голос ее дрогнул. Я лишь промолчала в ответ. Она так произнесла эту фразу, что я не нашла, что сказать.

— Я отказалась от поездок верхом после замужества, — продолжала мисс Джейн, глядя мне прямо в глаза.

— После замужества, сударыня? — переспросила я.

— Конечно, вам странно слышать мое признание, — вздохнула она. — Но поверьте: я в самом деле была некогда замужем.

— Но почему тогда вас называют мисс Джейн?

— Я вышла замуж тайно, не получив согласия моего отца, отставного адмирала Эннесли. По этой причине, милая София, мне приходилось скрывать от него и всех мой брак и уповать лишь на то, что однажды счастливое стечение обстоятельств позволит мне открыться. Такая возможность предоставилась мне — увы — слишком скоро: мой обожаемый капитан Дэшвуд скоропостижно скончался. Простите мне эти слезы, — вздохнула мисс Джейн, утирая глаза, — я до сих пор оплакиваю потерю супруга. Он погиб, сражаясь за свою отчизну в Америке. Мы прожили вместе семь счастливейших лет. Мои дети — два прелестных мальчика и девочка — никогда не разлучались с отцом и матерью: мы выдавали их за детей моего брата (на самом деле я была единственным ребенком в семье). Малютки были отрадой моей жизни. Но как только я потеряла Генри, милые отроки заболели и умерли. Представьте, голубушка, как разрывалось мое сердце оттого, что, провожая моих крошек в преждевременную могилу, я вынуждена была выдавать себя за их тетю. Мой отец ненадолго их пережил. Он умер — бедный добрый старик, — так и оставшись в счастливом неведении о моем замужестве.

— Но отчего вы не взяли фамилию мужа после его гибели?

— Увы, я не в силах была решиться на подобный шаг; а после смерти детей это вообще утратило смысл. Леди Бриджет и вы — единственные, кому известно, что и я некогда имела счастье быть Женой и Матерью. Поскольку я так и не смогла убедить себя принять фамилию Дэшвуд (которую, после гибели Генри, не могу произносить без волнения) и в то же время потеряла право носить фамилию Эннесли, то, после смерти отца, я решила отказаться от обеих и оставить себе только имя, данное при крещении.

Она умолкла.

— О, моя дорогая мисс Джейн, — сказала я, — как безмерно благодарна я вам за такой волнующий рассказ! Вы не можете себе представить, как он увлек меня. Но все ли вы рассказали?

— Осталось только добавить, что примерно в то же время скончался старший брат моего Генри. Леди Бриджет овдовела, и поскольку мы с ней всегда питали взаимную симпатию в том высоком смысле, который доступен лишь избранным, то, хоть прежде ни разу не встречались, решили отныне поселиться вместе. Мы написали друг другу о наших намерениях, кои столь чудесным образом совпадали, и отправили письма в один и тот же день — так удивительно сходились наши чувства и поступки.

— И это все? — спросила я. — Неужели ваш рассказ окончен?

— Увы, да. Признайтесь, разве случалось вам слышать историю более драматичную?

— Никогда. Она тронула меня до глубины души: ведь если несчастлив сам, ничто так не утешает, как рассказ о чужих невзгодах.

— О, моя София! Но отчего вы столь несчастны?

— Как, сударыня, разве вы не слыхали о женитьбе Уиллоуби?

— Но, душа моя, к чему так страдать из-за его вероломства, ведь прежде вы столь мужественно переносили измены других молодых людей?

— Ах, сударыня, прежде такие измены случались часто, и я к ним притерпелась, но до того как Уиллоуби разорвал помолвку, я почти полгода не знала разочарований и совершенно отвыкла от подобных огорчений.

— Бедное дитя! — вздохнула мисс Джейн.

ПИСЬМО ТРЕТЬЕ

Молодая особа в затруднительных обстоятельствах — своей подруге

Несколько дней назад я была на балу, который давал мистер Эшбернхэм. Моя маменька никогда не выезжает в свет, а по сему доверила меня заботам леди Гревиль, которая оказала мне честь, заехав за мной, и была столь благосклонна, что позволила мне сидеть в экипаже лицом вперед, проявив любезность, которая, однако, меня не обрадовала, поскольку я сознавала, что подобное внимание налагает на меня большие обязательства.

— Ну, мисс Мария, — сказала ее милость, видя, что я подхожу к двери экипажа, — вы сегодня настоящая красавица. Мои бедные девочки просто померкнут рядом с вами. Надеюсь, ваша матушка не оказалась в затруднительном положении, наряжая вас. Как, неужели на вас новое платье?

— Да, сударыня, — призналась я, стараясь держаться невозмутимо.

— И кажется, недешевое, — продолжала леди Гревиль, ощупывая мой наряд, пока я с ее разрешения усаживалась подле нее. — Не могу не отметить — ведь вам известно: я всегда говорю то, что думаю, — что, по-моему, это совершенно лишняя трата денег. Отчего вы не надели ваше старое полосатое платье? Не в моих правилах придираться к людям только потому, что они небогаты: я считала и считаю, что бедняки скорее достойны презрения и жалости, чем упреков, особенно если они не властны изменить свой жребий, но должна заметить: ваше старое полосатое платье вполне соответствует вашему положению — ибо, сказать по правде (а я никогда не скрываю свое мнение), боюсь, половина гостей вообще не обратит внимания, есть на вас хоть какой-то наряд или нет. Впрочем, вы, полагаю, лелеете мечту устроить нынче вечером свою судьбу. Что ж, чем скорее, тем лучше. Желаю удачи.

— Право, сударыня, я отнюдь не имею таких намерений.

— Слыханное ли дело, чтобы девица призналась, что мечтает сделать хорошую партию!

Мисс Гревиль рассмеялась, но я уверена, что Эллен сочувствовала мне.

— Ваша матушка, верно, легла почивать еще до вашего отъезда? — спросила ее милость.

— Но, мама, сейчас только девять часов, — удивилась Эллен.

— Верно. Но свечи стоят денег, а миссис Уильямс достаточно благоразумна, чтобы позволять себе дорогостоящие причуды.

— Маменька как раз собиралась ужинать, сударыня.

— И что же ей подали?

— Я не обратила внимания.

— Наверняка лишь хлеб и сыр.

— Что может быть лучше? — вставила Эллен.

— Ты, душенька, никогда не отличалась рассудительностью, — осадила ее мать. — Тебе-то всегда обеспечено все самое лучшее. — Мисс Гревиль по привычке принужденно засмеялась в ответ на материнское замечание.

Вот в каком унизительном положении я невольно оказалась, приняв приглашение ехать в экипаже ее милости. Я не смею быть дерзкой, ибо маменька постоянно твердит мне, что следует быть смиренной и терпеливой, коли хочешь завоевать положение в обществе. Но если бы не ее уговоры, можешь поверить: я бы никогда не переступила порог дома леди Гревиль и ни за что не села в ее экипаж, зная, что наверняка подвергнусь оскорблениям из-за моей бедности. Было уже почти десять, когда мы прибыли в Эшбернхэм, опоздав, таким образом, на полтора часа; но леди Гревиль слишком светская особа (или считает себя таковой), чтобы заботиться о пунктуальности. Танцы тем не менее еще не начались — все ждали мисс Гревиль. Едва я вошла в залу, как была приглашена на танец мистером Бернардом, но вдруг он вспомнил, что оставил у слуги свои белые перчатки, и поспешил за ними. Тем временем танец начался. Леди Гревиль, направляясь в соседнюю комнату, прошествовала совсем рядом со мной. Заметив меня, она остановилась и, хотя вокруг были люди, сказала: