Геннадий Южаков - Сингапур

• Название: Сингапур
• Автор: Геннадий Южаков
• Жанр: Современная проза

Ключевые события, описанные в романе, происходят в Сингапуре или в районах, прилежащих к нему. Восток. Волнующее воображение слово. Раннее утро. Огненный шар солнца стремительно выплывает из-за морского горизонта. От его ярких лучей вспыхивает море. Сотни судов, стоящих на рейде, казавшиеся до восхода солнца темными силуэтами, вдруг окрасились каждый в свой цвет. И рейд стал похож на огромный город с разноцветными домами. Существует предположение, что начало городу Сингапур было положено в седьмом веке. В переводе с санскрита это название означает «город льва». Сингапур. Он имел немало хозяев: голландцы, португальцы, англичане, японцы и снова — англичане. В 1965 году Сингапур стал независимой республикой. Главный перекресток всех морских путей с Запада на Восток и с Востока на Запад. Тьма судов на его рейдах… Сотни стоят у причалов. Иногда удивляешься, какая же машина просчитывает весь процесс его работы. Теперь это еще и туристический центр в Азии.

Город по своей красоте, паркам, скверам не уступает лучшим городам мира. А по количеству банков-Нью-Йорку. Огромная Азия с завистью вглядывается в его возрастающую экономическую мощь. По сути дела, это новый город. Растет на щебне, которым засыпают Малаккский пролив, отвоевывая куски у моря. Природа на полуострове великолепна. Можно бесконечно удивляться чистоте и порядку на улицах города. А сам город и государство — в одном лице. Всё, чего не хватает в Америке или в Европе, имеется в Сингапуре.

---

Геннадий Южаков Сингапур

Несколько лет тому назад, когда именно, неважно, я обнаружил, что в кошельке у меня не осталось денег, а на земле не осталось ничего, что могло бы еще занимать меня, и тогда я решил сесть на корабль и поплавать немного, чтобы поглядеть на мир с его водной стороны. Это у меня проверенный способ развеять тоску и наладить кровообращение. Всякий раз, как я замечаю угрюмые складки в углах моего рта, всякий раз, как в душе у меня воцаряется промозглый, дождливый ноябрь, всякий раз, как я ловлю себя на том, что начал останавливаться перед вывесками гробовщиков и пристраиваться в хвосте каждой встречной похоронной процессии, в особенности же, всякий раз, как ипохондрия настолько овладевает мною, что только мои строгие моральные принципы не позволяют мне, выйдя на улицу, упорно и старательно сбивать с прохожих шляпы, я понимаю, что мне пора отправляться в плавание, и как можно скорее.

Herman Melville

«MOBY DICK or the White whale»[1]

Май 1996-й год. После полугодичного плавания я летел на самолете рейсом Сингапур-Копенгаген. Моим соседом оказался англичанин. Он первым завел разговор, обратившись ко мне:

— Интуиция подсказывает мне, что вы моряк.

Пришлось признаться, что это действительно так. Мы разговорились. Я не удивился когда узнал от него, что он когда-то также был капитаном. А теперь работал в одной из брокерских фирм. Летел он через Копенгаген в Лондон. Я поинтересовался, что его заставило совершить воздушное путешествие в Сингапур. Ответ также меня не удивил. В результате гибели судна, зафрахтованного его фирмой, были ущемлены ее финансовые права. В их защите капитанский опыт имеет немаловажное значение. Поэтому он и был командирован в Сингапур чтобы на месте ознакомиться с обстоятельствами катастрофы. Англичанин по моей просьбе коротко изложил суть дела настолько, насколько ему было известно. И прежде всего я обратил внимание на один факт-капитан по национальсности был русским.

В романе я не ставил перед собой цель по примеру детективного жанра заниматься поиском преступников (хотя, безусловно, я не мог бы обойтись без его элементов), которые своими действиями отправили судно с экипажем на дно, а показать трагедию капитана, оказавшегося в чрезвычайных обстоятельствах. Его мужество, находчивость и способность выжить тогда, когда, казалось, на это все шансы потеряны.

****

Судно полностью обесточилось и, погрузившись в темноту ночи, развернулось лагом к волне и ветру. «Только взрыв и ничего другого!» — мысленно подтвердил первоначальную догадку Тоболин, хотя в данном случае причина уже не играла роли.

Неестественно быстро, как бы готовясь к скоропостижной смерти, судно под влиянием ветра, волны и поступающей во внутрь корпуса воды наращивало крен на левый борт. Сомневаться в том, что ситуация критическая и безнадежная, не приходилось. Тоболин представил: десять-пятнадцать минут и затопит машинное отделение. А если к тому же пробоина в трюме и этого времени много. При исключающей возможности выровнять крен судно должно опрокинуться.

С палубы донеслись звуки рвущихся креплений груза и грохот техники, смещающейся в сторону крена. Оставалось отдать последнюю команду.

— Чиф, людей в шлюпку и плоты! Не теряйте ни секунды! Заберите рулевого! Будете за командира!

— А вы, капитан? — Прокричал старший офицер.

— Делайте то, что вам приказано! Обо мне — не ваша забота! — Резким голосом ответил Тоболин.

Стуча по трапу башмаками, Халимед и матрос побежали вниз.

Оставшись один на ходовом мостике, капитан попытался всю свою волю сконцентрировать на одном: заставить мозг работать, чтобы найти хоть одну зацепку, дающую возможность спасти судно. Пусть с большим креном, но остаться на плаву. Однако в угрожающей ситуации, которая усложнялась с каждой секундой, решительно не мог вспомнить то, что могло бы изменить развитие событий. Да и на самом деле, вариантов для спасения судна не было. Вероятно, ему следовало нажать кнопку автоматической подачи сигнала бедствия, но отвлекли крики моряков на шлюпочной палубе.

Ударом волны в борт судно резко накренилось и, через открытую дверь Тоболина кинуло на крыло. Ухватившись руками за фальшборт, невольно он стал свидетелем другой трагедии. Не обращая внимания на сумашедшие порывы ветра, перегнувшись через планширь, Тоболин хотел убедиться, выполняет ли его указание старший офицер.

В то время, как Тоболин пытался рассмотреть действия моряков по спуску спасательных средств, единственная шлюпка с этого борта уже ползла вниз. И вдруг удар о борт, звук которого достиг и Тоболина. Затем на его глазах оборвался носовой лопарь. Шлюпка повисла на кормовом в вертикальном положении. Ударяясь о борт судна, она продержалась не более минуты. Еще один мощный удар и шлюпка развалилась на части. Жутко смотреть на падающие в море тела моряков и осознавать свое бессилие. Тоболин мысленно послал горький упрек в адрес старшего офицера: «Надо было в плоты! В плоты! Эх, чиф[2], какую ты совершил непоправимую ошибку!» Затем он бросился на ботдек в надежде найти оставшихся моряков. И первое, на что Тоболин обратил внимание: спасательных плотов на штатных местах не оказалось. Под свист ветра он облазил все закоулки, покричал. Никого… Черное безмолвие и рев бури. Чувство не только стыда (ведь руководи он сам, не произошло бы трагедии), но и полной опустошенности захватило его всего. Он не помнил, как оказался в рулевой рубке. Сквозь завывания ветра далеким эхом показался чей-то голос сзади. Тоболин не сразу понял, что он принадлежал радистке.

— Капитан, вы здесь?

Тоболин резко повернулся…. Без четких очертанй, словно светлый призрак, просочившийся сквозь стену мрака… Тоболин видел пока только её силуэт. Лица нет. Расстегнувшийся голубого цвета халат, короткая ночная рубашка. Присмотрелся получше. В ужасе вытянутое бледное лицо, которое даже в темноте имело свой цвет. В это время из-под быстро несущихся туч выскользнул острый кусок луны. Слабый его луч принес в рулевую рубку немного света и желтоватым бликом остановился на несуразной фигуре женщины. Увидев ее глаза, огромные, объятые ужасом, Тоболин застыл в оцепенении. «Сейчас закричит…»-догадался он. Ему этого не хотелось. И точно. Только луна спряталась за тучу, и темнота скрыла радистку, Тоболин услыхал ее отчаянный голос:

— Капитан, что случилось? Скажите, что-о-о?

Он бросился в сторону радистки, чтобы удержать её от падения. А в этот момент ударом волны судно положило на борт, и Тоболин юзом прокатился мимо женщины…

— Капитан, объясните мне! Мы тонем? — снова услыхал он голос радистки.

По чистой случайности оказавшись возле ящика для хранения спасательных жилетов, Тоболин в первую очередь подумал о спасении Доры. Выхватив два жилета, один бросил в ее сторону, надеясь у нее хватит соображения, что с ним делать.

— Дора, надевай! Поторопись! Времени уже нет!

На упавший к ее ногам жилет радистка даже не взглянула. Продолжая искать капитана безумными глазами сквозь пелену мрака, она судорожно крутила головой.

Понимая, что сама она ради своего спасения ничего не предпримет, Тоболин принял решение использовать последний шанс, который, протяни еще какое-то время, исчезнет вместе с судном в морской пучине. Наконец наступил удобный момент, и Тоболин решительно двинулся в сторону радистки. Прижав её к переборке, попытался надеть на неё спасательный жилет. Ни малейшего сопротивления. Но стоило Тоболину сделать движение в сторону выхода из рулевой рубки, как женщина, обхватив его шею руками, прильнула своим телом к нему. Её громкие рыдания и возгласы, казалось, разрывали его сердце на части.

— Не хо-о-очу-у-у в мо-о-о-ре! Не хо-о-очу-у-у!

С трудом балансируя на палубе с ношей в руках, Тоболину наконец удалось достичь фальшборта. Он взглянул в ревущую бездну и в какой то момент ослабил руки. Дора выскользнула из его объятий и, напуганная стихией, на четвереньках поползла обратно в рулевую рубку. И снова усилие, чтобы оказаться рядом. Склонившись над ней, чтобы пересилить вой ветра, Тоболин во всю мощь голосовых связок закричал:

— Дора, опомнись! Море-это единственное спасение!

Женщина продолжала двигаться к двери и, Тоболин понял: кричать бесполезно. Страх перед морем наводил на неё ужас. Едва успев ухватиться руками за комингс, она вдруг бессильно растянулась на палубе. Разметавшиеся по сторонам её волосы тормошило ветром, рвало, как оборванные бурей снасти корабля. Женщина не подавала каких-либо признаков жизни. Тоболин метнулся к радистке, перевернул ее лицом вверх, приложил ухо к груди. И, кажется, первая радость в эти трагические минуты. Сердце её билось. Обморочное состояние женщины оказалось кстати. Он уже знал что ему делать. «Дора должна жить! Она будет жить!» Тоболин надеялся. Нет, не на чудо. Оказавшись в воде, радистка придет в себя. Вслед за ней прыгнет он и не даст ей утонуть. В подобной ситуации, когда нужно только одно-воля к жизни, не до чувств. Впрочем, сейчас сказать трудно, отчего может зависеть человеческая жизнь. Обхватив руками безвольное тело радистки, ощущая его тепло, за два шага до разлуки с ней, все-таки испытал то кратковременное чувство, которое могло прийти раньше. Да, ему очень хотелось, чтобы она жила, радовалась и рожала детей. И вот он — предел, и нет больше времени ни на чувства, ни на мысли. Под качку Тоболин перевалил тело радистки через фальшборт, затем выпустил его из объятий. Удара о воду он не услыхал.