Владимир Лосев - Апокалипсис 2060

• Название: Апокалипсис 2060
• Автор: Владимир Лосев
• Жанр: Научная Фантастика

В сторону Земли направляется поток гамма лучей, образовавшийся от столкновения двух нейтронных звезд в центре галактики. В России спешно начинают закупать продовольствие и игровые кресла, в которых правительство планирует разместить людей, намереваясь таким способом защитить их от солнечной радиации. Готовится метро и правительственные бункера, но спасутся немногие. За несколько часов гибнет почти все население планеты, в живых остаются только те, кто спасается в бункерах и подземных убежищах, и те, кто лежит в креслах, хоть погибших и среди них немало. Выжившее человечество делится на две части — подземную и поверхностную, одни не могут жить на поверхности, другие под землей, но дети могут родиться только у смешанных пар. Странные дети…

---

Ему очень не хватало ехидной улыбки премьер-министра, его желчных замечаний, которые заставляли на проблему взглянуть с другой стороны, хоть разница то с ним была всего-навсего в несколько лет, но именно они и оказались критическими. Премьер умер, и работать стало трудно.

Да и сам президент сейчас жил больше за счет постоянного переливания крови от молодых людей, и инъекций стволовых клеток, хоть его лечащий врач, теперь уже покойный, ему как-то сказал, что это лечение его убьет. Нельзя организм насиловать бесконечно, каждый впрыск новых клеток для него шок, у него тоже имеется своя точка не возврата. Увы умер доктор, не успев убедиться в своей правоте.

С каждым днем все меньше оставалось сил. Любое утро начиналось с отчаянной попытки встать, хоть все тело молило о том, чтобы дать ему еще немного полежать. Но даже если решал не подниматься, то от этого лучше не становилось. Наоборот, становилось хуже. И ходить плохо, а лежать еще хуже. Все тело болело. Внутренние органы понемногу отказывали. Дело шло к смерти, недаром кожа на лице стала синеть, верный признак близкой кончины. Но да ладно, не в нем же в конце концов дело, хоть он бы еще пожил. Беда в том, что нет детей. Это ставило жирную точку в его собственном существовании и всего человечества.

Все, что совершается сейчас, делается для будущего, а если его нет, то все бессмысленно. А прошлое, будущее, настоящее невозможно без детей. Само время умирает, когда некому его наблюдать, и со смертью человека мир снова погрузится в неспешное существование без коротких мигов его отмечающих.

А дети не рождались. Не рождались и все, что только не делали. Уже и групповой брак разрешили по виду того, что устроили для себя спящие, и самых сексуальных мужчин спаривали с самыми сексуальными женщинами, но ничего не происходило. Как сказал, умирая старый академик: «Бог не хочет, чтобы мы выжили. Обиделся на нас, старик, за то, в какое дерьмо мы превратили мир. Не даст он нам детей…»

И президент с каждым днем все больше понимал его правоту: то, что произошло, не могло произойти без божественного вмешательства. Вот не верил в бога, а пришлось признать его существование. Хоть и непонятно за что было всемогущему наказывать свое же творение? Если за глупость, так сам людей таких создал. Дельфины, говорят, умнее человека, но и те погибли. И почему-то у спящих тоже не рождались дети. Если им наследовать землю, если это дети белого ягуара или как написано в других учениях — дети белого орла, почему у них нет потомства? Значит, и они неудачники? Выходит, человеческая цивилизация мир окончательно погибла? Не нужна стала больше? Другие придут, сменив уют на риск и непомерный труд…

Президент откинулся на спинку кресла, и то послушно стало его массировать, почти тут же на экране появился его новый секретарь — молодая девушка с милыми и умным личиком, старая грудастая ведьма умерла, хоть и пережила многих министров.

— Господин президент, тут к вам рвется Демкин, он у нас сейчас медицину возглавляет. Что-то у него срочное.

— Пусть входит, — разрешил президент. — И свари мне кофе из старых запасов, если они еще остались.

— Сейчас сварю, господин президент, — ответила секретарша. — Не беспокойтесь, ваших запасов хватит надолго, лет на сто точно.

— Столько я не проживу, но все равно спасибо.

Дверь отворилась, и в кабинет влетел молодой парень в белом халате. Президент его узнал. Точно, он его сам поставил на медицину. Из молодых, да ранних, к сожалению, старые врачи, которым он доверял, все умерли.

— Господин президент! — парень оглянулся по сторонам, словно проверяя, не подслушивает ли его кто-то, подошел ближе к столу и прошептал. — У нас новость! Да еще какая! Я даже сам не знаю, как к ней относиться.

— Относиться ко всему следует просто, так легче жить, — президент с неудовольствием взглянул на молодую сияющую физиономию. Неужели он сам когда-то был таким? А ведь наверняка. — Садись. Здесь подслушивающих устройств нет, сам проверял, поэтому можешь говорить спокойно. Что за новость?

— У нас беременность!!! — Демкин посмотрел на стул, но садиться не стал, потому что адреналин в его крови так и кипел. — Вы представляете?! У нас будет ребенок! Мальчик!! Срок еще небольшой, но уж эту роженицу то мы до родов доведем, глаз с нее не спустим, все условия создадим, молиться за нее всем госпиталем станем.

— Наконец-то, — президент улыбнулся. С его души словно спал тяжелый груз. Новость действительно была потрясающая. — И кто же у нас эта счастливица? Со станций метро или кто-то из наших?

— В том-то и дело, что из нашего бункера, да личность всем известная, — Демкин замолчал, увидев, как открывается дверь, и в кабинет молодая секретарша внесла поднос с кофе. Одну чашу она поставила перед президентом, вторую перед врачом, но тот ее нетерпеливо отодвинул, не обращая внимания на то, как недоуменно вытянулось лицо секретарши. Кофе действительно был хороший, ни у кого другого под землей такой не варили. Президент раздраженно махнул рукой, и секретарь исчезла, словно ее здесь и не было. — Залетела наша знаменитость Анюта Петрова. Вы ее знаете…

— Конечно, — президент довольно потер руки, то что первый ребенок появился в кремлевском бункере являлось очень хорошим знаком, в последнее время станции стали обретать немалую самостоятельность. И чем больше они ее получали, тем чаще были недовольны кремлевской политикой. Заговорили, что в правительственных кулуарах нет свежей крови, что лучшие умы находятся на станциях, и многое другое. В чем-то они, конечно, были правы, но теперь заткнутся. Вот вам кровь! Вот где она свежая! — И кто у нас счастливый отец?

— Отец? — тут Демкин замялся и опустил глаза, но потом все-таки решился сказать. — Он не из наших.

— С какой станции? — президент отпил кофе. Будет жаль, если окажется, что родитель ребенка будет с дальних станций, но ничего страшного, можно будет, не поднимая шума, забрать этого парня в бункер, и тогда в Кремлевском бункере появится свой производитель. — Надеюсь, не с Домодедово?

— Хуже, — доктор вздохнул, и залпом выпил горячий кофе и, кажется, даже не заметил божественного армата и вкуса. — Он спящий. С поверхности.

— Но как он здесь очутился? — удивился президент. — И главное, как оказался в постели с нашим лучшим светохудожником?

— Подробностей я не знаю, — покачал головой Демкин. — Известно только, что он с Петровой был знаком еще до апокалипсиса, они встречались, потом Анюта ушла в наш бункер, а он остался на поверхности. Удивительно то, что он сумел выжить, а еще, что его нашла, подруга Петровой Лада Гольдберг и договорилась с охраной, чтобы те его пропустили.

— Но люди с поверхности под землей жить не могут, или я ошибаюсь? — президент задумчиво нахмурил брови. Информация была действительно интересной, и ее точно следовало закрыть или по крайней мере, выдать на телевидение отфильтрованную версию. — Мне говорили, что они заболевают под землей…

— Так и есть, — покивал врач. — Но какое-то время они могут находиться в бункере без особых последствий. Недолго — несколько часов, потому начинаются неблагоприятные изменения в организме. Он пробыл у нас не больше четырех часов, потом его вывели на поверхность, а Петрова через месяц почувствовала, что с ней что-то не так. Правда, к нам она обратилась только тогда, когда прошел еще месяц, до этого сомневалась…

— Так… — президент задумчиво побарабанил по столу. — Девушку забрать в медицинский блок и оттуда не выпускать ни под каким видом, объяснить, что это нужно для наблюдения за ходом беременности. Создать для нее все благоприятные условия…

— Это само собой, — Демкин достал коммуникатор и стал делать какие-то пометки. — Поместим в отдельную палату, кормить будем только проверенными продуктами, обеспечим круглосуточное медицинское наблюдение. Что еще?

— Поставить охрану, обеспечить секретность, — президент чеканил каждую фразу, незаметно нажав кнопку секретаря, та сейчас записывала все, что он говорит, чтобы потом это появилось в виде приказа или президентского указа. — Никто не должен знать о беременности до тех пор, пока не родится ребенок, иначе возможны неприятные последствия.

— Какие, например?

— Самое ужасное, это убить надежду, — президент грустно усмехнулся. — Я давно в политике и знаю, что народ готов горы снести, пока у него есть вера в то, что будущее прекрасно, и начинает хиреть и гибнуть, когда узнает, что впереди ничего нет кроме трагедий и испытаний. Ребенок — это как раз такой случай. Если он появится, то родится надежда, а если умрет, то люди потеряют веру. Человеческие чувства работают как маятник, качаются от тоски к радости и наоборот. Откат обычно больше. Так что после горестного известия о смерти малыша может начаться непоправимое. Пока люди думают, что дети будут рождаться, все хорошо, но когда узнают горькую правду о том, что деторождение невозможно, случится большая беда. Вы понимаете меня, доктор?