Уилл Селф - Премия для извращенца

• Название: Премия для извращенца
• Автор: Уилл Селф
• Издательство: ИД «Флюид»
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-98358-277-4

Уилл Селф (р. 1961) – один из самых ярких современных английских прозаиков, «мастер эпатажа и язвительный насмешник с необычайным полетом фантазии».

Критики находят в его творчестве влияние таких не похожих друг на друга авторов, как Франц Кафка, Уильям С. Берроуз, Мартин Эмис, Виктор Пелевин.

С каждым прикосновением к прозе У. Селфа убеждаешься, что он еще более не прост, чем кажется с первого взгляда. Его фантастические конструкции, символические параллели и метафизические заключения произрастают из почвы повседневности, как цветы лотоса из болотной тины, с особенной отчетливостью выделяясь на ее фоне. Автор заставляет нас поверить в полную реальность происходящего, которая то и дело подтверждается десятками и сотнями конкретных деталей, заставляя удивляться и сопереживать, восхищаться и утирать слезы от смеха.

---

Пока Дэнни добирался к своей камере в крыле «Ф», он стал похож на фантома и был мокрым от ужаса. «Мы решили поместить вас вместе, – гоготнул тюремщик, указывая жестом на дверной проем камеры, которую только что открыл. – Два черных мудака – чем не «сладкая парочка»?!»

В камере на койке сидел толстый чернокожий мужчина. Он оторвал взгляд от блокнота, где что-то записывал, широко усмехнулся и сказал: «Значит, ты и есть знаменитый Клэптонский убийца».

Вот так Дэнни повстречал Жирдяя, наставника из ада.

3

– Учти, братан! – произнес Жирдяй. – Я здесь в авторитете, черт возьми, и если тебе не терпится стать куском мяса для тушения в горшочке прямо здесь, в гребаном «особом» крыле, так это можно устроить хоть завтра.

– Н-н-но как же… я имею в виду, что все мы здесь одной статьей мазаны, как может кто-то думать, что у него на это есть право.

– Право! Ха-ха-ха! О правах заговорил! Это действительно классно: сраный Клэптонский убийца рассуждает о правах! Да ты, гребаный монстр, истязал и насиловал шестилетнего ребенка в течение многих дней, прежде чем убил его и отрезал ему руки и ноги! Дерьмо! – Жирдяй провел пальцем вокруг выбритого на затылке знака омеги, после чего продолжил: – Чувак, ты мне действуешь на нервы. Уясни, что ты – самый говнистый из всех говнюков во всей этой гребаной тюрьме. И в «особой категории» есть своя иерархия, которую во всей стране определяют только здесь – в крыле «Ф», и ты в этой иерархии – самая мерзкая задница. – Жирдяй снова стал водить пальцем вокруг знака омеги.

Дэнни попытался сдержать нервный тик, от которого через несколько часов он уже был на грани безумия, тряхнул головой и прошаркал по линолеуму подошвами своих сношенных полотняных башмаков.

– Ну, так что, – спросил он спустя некоторое время, – кто собирается делать из меня жаркое?

– Уоллер собирается. Он бывший полицейский, понятно, а теперь здесь «пахан» хренов. Он и еще один ссученный стукач по имени Хансен, они уже «поимели» все гребаное крыло – пятьсот сорок заключенных по сорок третьей статье. И всех обложили налогом. У них есть наркотики, деньги, они говорят, что тем, кто приходит и кто уходит отсюда, не избежать встречи с ними. – Жирдяй поудобнее устроился на койке и сложил толстые ноги в позе лотоса, прежде чем продолжить делиться своей мудростью, словно какой-нибудь реальный буддист. – Видишь ли, заключенные «особой категории» в основном законопослушные и трусливые. Поэтому для них вполне естественно делать то, что говорит стукач, понимаешь? А вот эти стукачи – настоящие подонки, старик, правда.

– Но я пока еще в своем уме, – сплюнул Дэнни. – И знаю, что «особая категория» – не мой случай. Сегодня пойду на встречу с гребаным начальником, правильно? Они должны позволить мне, верно? И я ему скажу, что не хочу никакой зашиты, ничего…

– Да-да-да-да, – вздохнул Жирдяй, как будто в очередной раз прослушал заезженную пластинку, – «особая категория – не мой случай» – по крайней мере не пьянь или распутник, – но позволь мне разъяснить тебе, чувак, по-дружески: у тебя есть только один способ отсидеть свой срок – здесь. Забудь дорогу туда, разговор продлится не больше семи секунд. Так или иначе, он не выпустит тебя, пока ты не заслужишь доверия, а тогда он сможет позволить тебе выйти, но только если составит о тебе надлежащее гребаное мнение. Нет, чувак, твой приговор – сорок третья статья, и у тебя есть лишь одна голимая надежда избежать издевательств, и эта надежда сидит прямо перед тобой во всей своей красе – Мистер Жирдяй, посредник, лицо, ведущее переговоры. Для тебя я – все равно что генеральный секретарь Организации Объединенных Наций.

Жирдяй рывком встал на ноги, прошлепал к двери, выглянул из камеры, потом поковылял назад к раковине в дальнем углу и снял кафельную плитку на забрызганной стене; там оказался тайник, где среди всякого хлама лежали шоколадки. Жирдяй вынул одну и поставил плитку на место, укрепив ее полосками «Блю-Тек». Подойдя к Дэнни, он протянул ему шоколад.

– «Сникерс»? – предложил он.

Дэнни покачал головой.

– Так что же это значит, ты – не из «особой категории»?

– Нет. – Жирдяй впился зубами в свой «Сникерс».

– Ну, тогда выходит, что ты – полицейский?

– Нет! Конечно нет! Я получил пять лет за… м-м-м… детское порно, усёк? Мне самому это не в кайф, понимаешь, но спрос диктует предложение… м-м-м… Я мог сидеть не в «особом» крыле – слава богу, есть друзья и прочее, но меня здесь все устраивает – из-за деловых возможностей, понимаешь? Здесь мой товар нарасхват, и я надеюсь неплохо заработать… м-м-м… ну и могу защитить тебя от издевательств, которым подвергаются все по твоей статье.

– И на фига тебе это надо? – спросил Дэнни, почуяв подвох.

Решив, что Дэнни готов к серьезному разговору, Жирдяй снова уселся на свою койку, стряхивая кусочки арахиса, шоколада и ирисок с нелепых, крикливых гавайских шорт.

– Ты знаешь, что за конверт у тебя с собой, да? – спросил он с кокетливо-похотливой интонацией.

– Ч-что? Ты это имеешь в виду? – Дэнни инстинктивно вытащил коричневый конверт, который, как ему говорили, он должен держать при себе.

– Что там внутри?

– Ну, не знаю, мои показания, приговор суда, материалы…

– Приговор суда, надо же, приговор суда! – Жирдяй выхватил конверт и, прежде чем Дэнни смог что-то возразить, вскрыл его, вытряхнул содержимое на койку и, внимательно проглядывая, стал сортировать бумаги. – Смотри, вот твои первые показания, вот – отчет полицейских, отчет психиатра и всякая ерунда, а вот – бинго! – Он держал в испачканной шоколадом руке небольшой конверт желтого цвета, из которого вытащил пачку фотографий. Изучив их и разложив на одеяле, Жирдяй снова заговорил: – Вот одно твое фото, и еще одно… ах, какая прелесть – место преступления, это стоит несколько шиллингов, а в интерьере – на пару шиллингов дороже; ну, а здесь уже реальные деньги: жертва на месте преступления – одна, две, три, четыре фотографии. Уф! Как же его изуродовали! Удачные ракурсы, к тому же фотки глянцевые, и старый снимок жертвы, ах-ах-ах! Неужели всеми любимая «История игрушек»?!

– Дай сюда! – Дэнни выхватил фотографию у Жирдяя, потом забрал и остальные. Он начал заталкивать их обратно в конверт, истерически крича: – У тебя совсем крыша поехала! Мудак долбанный! Вот так ты зарабатываешь, да?

Жирдяй отскочил – его новый сокамерник, возможно, выглядел хилым и подавленным, но лучше не нарываться. Дэнни говорил со злостью:

– Значит, ты продаешь это дерьмо, я прав? Твою мать, вот это? Ты продаешь это дерьмо заключенным «особой категории»? Ну и мразь! Не могу поверить. Мать твою!

– Адрес сучонка. – Жирдяй был невозмутим.

– Что?!

– Адрес. Один любитель мальчиков хорошо заплатит за адрес твоего ангелочка с «Историей игрушек» на груди. Контингент «особого» крыла хлебом не корми – дай только поглумиться над кем-нибудь. Они записывают все на пленку и отсылают семейству жертвы. Увесистый удар под дых. Ты можешь сделать иначе, братан, – пустить в ход весь комплект: адрес, снимки и прочее. Учитывая твою репутацию, половина уйдет на то, чтобы тебе самому избавиться от издевательств, потом получишь немного прибыли и неплохую рекламу. А взамен – пару затяжек или коричневый порошок, я даже могу достать тебе крэк, если ты любитель этого, так говорят? Короче, захочешь договориться с Уоллером – я твой человек. Я в этом – некоронованный король.

Дэнни закончил возиться с конвертом и стоял, держа его в руке, а потом сделал два шага в конец камеры. Там, в стене, на самом верху находилось маленькое квадратное окошко, закрытое тяжелой решеткой. Дэнни, подпрыгнув, уцепился за прутья решетки и висел так некоторое время, ощущая сильный приступ тошноты, которая, поднимаясь из желудка, переполняла его мозг, скручивая его тело. Он склонился над сливом в углу и не столько блевал туда, сколько исходил слюной. Боже! Дэнни знал, что столкнется в тюрьме с теми, к кому испытывает отвращение, с мужчинами, которые творят чудовищные мерзости, но паразитизм Жирдяя на извращенных желаниях педофилов был еще хуже. Кто мог подумать, что его запрут в камеру на многие часы, дни, месяцы и годы с конченым человеком, который снова, пока Дэнни висел на решетке, толстым пальцем поглаживал свою «омегу» на затылке. Они будут рядом спать и гадить на расстоянии в дюйм друг от друга, их дыхание, выходящие из них газы и даже мысли будут все время смешиваться. Тошнота подступила к горлу и выплеснулась наружу.

С внешней стороны камеры послышались кашель и скрежет ботинок. Там стоял тюремщик, который сопровождал Дэнни к крылу. Он щелкнул пятками, вытер усы тыльной стороной ладони и произнес нараспев:

– Заключенный семь-девять-восемь-девять-четыре-три-восемь, О'Тул – к начальнику тюрьмы.

– О'Тул! Ха-ха-ха! О'Тул – дерьмо, как и его стул. – Это было неизбежно. Жирдяй не мог упустить столь удобный случай для демонстрации своего остроумия. – О'Тул! Одного анализа кала недостаточно, нужно быть скунсом, чтобы оправдывать статус заключенного «особой категории», хотя, если судить по деловой хватке, ты просто обычный сосунок…