Зеев Бар-Селла - Александр Беляев

• Название: Александр Беляев
• Автор: Зеев Бар-Селла
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03614-7

Об Александре Беляеве, носящем титул «классика советской фантастики», известно на удивление мало, и современные биографические справки о нем пестрят неточностями. Он — выпускник духовной семинарии и юридического лицея — работал в суде, играл в театре, был журналистом и даже милиционером. После стечения трагических обстоятельств, включая серьезную болезнь, периодически приковывавшую его к постели, жизнь Беляева изменилась: появился писатель-фантаст, тонко чувствующий современность и обладающий даром научного предвидения. Широкое признание пришло к нему посмертно — Беляев умер от голода в оккупированном фашистами Пушкине.

Автор книги, известный израильский литературовед Зеев Бар-Селла, опираясь на архивные документы, воспоминания современников, сочинения писателя и критику его творчества, реконструирует биографию Александра Романовича Беляева в контексте сложного времени, в которое он жил и работал.

знак информационной продукции 16+

---

Зеев Бар-Селла Александр Беляев

СКАЗКА О БЕЛЯЕВЕ

Знаете, как Беляев сделался писателем? Не знаете… Хотите, расскажу? Значит, так… В 1922 году написал Беляев письмо:

«Представьте, мне пришлось поступить в канцелярию уголовного розыска, а по штату я младший милиционер. Я же — фотограф, снимающий преступников, я же лектор, читающий курсы по уголовному и административному праву, и „приватный“ юрисконсульт. Несмотря на все это, приходится голодать».

До этих пор всё правда: и письмо такое было — Вере Былинской, и в угрозыске Беляев служил, и разные должности совмещал…

Но новейшему исследователю этого мало, и он делает следующий шаг:

«В своем письме Александр Беляев не упомянул еще об одной своей „штатной обязанности“ — в ялтинской милиции он был, выражаясь по-современному, инспектором по делам несовершеннолетних. Тысячи беспризорников спасались тогда в „теплых краях“, и каждого необходимо было приспособить к новой жизни. Вот Александр Беляев и „приспосабливал“.

В литературных архивах я не нашел пока документального подтверждения, но твердо убежден: именно со „сказок“, которые младший милиционер придумывал для своих неумытых и голодных подопечных, и началась его писательская биография. Косвенное подтверждение этой моей догадке имеется. В произведениях Беляева нет выдумки ради выдумки, приключения ради самого приключения — уж больно требовательными были его первые, много повидавшие несовершеннолетние слушатели, их фальшивыми фантазиями увлечь было невозможно»[1].

Беда в том, что автор приведенных выше строк не сумел внимательно прочесть даже единственный попавшийся ему на глаза документ — письмо 1922 года.

А в письме том написано буквально следующее:

«Вначале я взял место заведывающего (так!) школой-колонией в Жемис-су (7 в[ерст] от Ялты), но сквернейшие условия, клопы, плохое питание и пр. заставили меня пешком сбежать в Ялту чрез неделю. В Ялте трудно найти место, — как везде, — сокращения. И вот, представьте, мне пришлось поступить в канцелярию уголовного розыска, а по штату я младший милиционер» и т. д.

Из чего каждому грамотному по-русски должно быть ясно, что в детской школе-колонии Беляев проработал всего неделю и произошло это до поступления в милицию.

А вот что касается придуманных для беспризорников «сказок»… Я в жизни много чего повидал, еще больше прочел, но тут, признаюсь, смутился — от чужого бесстыдства… Не единого факта! Ведь даже назвать эту историю высосанной из пальца — значит безмерно польстить автору!

Да еще историческое невежество — беспризорными не милиция занималась, а ГПУ. И в 1922 году никто в Крым не рвался — там такой голод был, что Поволжью не снилось.

И эту тоскливую чушь печатали неоднократно![2]

А вот рассказ об Ихтиандре куда увлекательнее:

«В мае 1903 года в Гатчину прибыл военный врач капитан Артемий Мышкин. Это был великолепный хирург, прекрасно разбирающийся в химии. Он был официально освобожден от лекарских обязанностей в полку высочайшим распоряжением. На новом месте ему предписывалось заниматься научной работой без отвлекающей суеты и с достойным „вспоможением“ со стороны армейского департамента.

Что же такое сотворил никому не известный эскулап? Оказывается, ему удалось сделать невероятное. Он подшил сухопутным животным (крыса, собака, обезьяна) доли акульих жабер, и те стали амфибиями. То есть могли по своему усмотрению дышать в воде или на земле.

А секрет чуда был вот в чем. В известном британском медицинском журнале „Ланцет“ Мышкин познакомился со статьей физиолога Афанасия Герца. В ней говорилось, что пластины крови могут примитивно мыслить, настраиваясь на команды введенных в организм химических реактивов. Так, например, если пластины получат приказ сохранять в организме повышенное содержание кислорода при его дефиците, то так оно и будет. Эскулапу волей Провидения удалось добыть чудодейственный реактив. Он подключал капсулу с этим веществом к дыхательной системе прооперированных животных и тем самым активизировал функционирование неполноценных (усеченных) легких и жабер.

Но вот беда — выжившие после сложнейших операций сухопутные животные, превращенные талантом хирурга в земноводных, — умирали от естественного отторжения тканей. Обычно смерть наступала спустя несколько часов или дней.

Непонятно почему долго здравствовала только собака по кличке Муха — целых полтора года. Жить и кормиться дворняга предпочитала в аквариуме. Правда, каждые шесть часов ей приходилось менять капсулу, содержащую компоненты, известные только Мышкину.

Через некоторое время капитана вызвали в Петербург. Здесь начальник департамента специальных вооружений П. И. Карамышев довольно в жесткой форме сформулировал задачи, стоящие перед Мышкиным. — Флоту нужны не плавающие крысы, а люди, способные скрытно ставить под водой мины, тайно проникать на корабли супостата, разрушать придонные коммуникации. Можете ли вы гарантировать такую возможность?

В итоге военному эскулапу дали еще год на эксперименты. Мышкин с упорством фанатика проводил новые и новые операции. Триумфом была пересадка годовалому борову Борьке вместо удаленного левого легкого жабер тигровой акулы. Хряк долго жил в пруду Царскосельского парка, и, говорят, однажды даже представители царской фамилии как-то побаловали его бананами.

Наконец нашелся доброволец стать Ихтиандром. Это был молодой солдат, страдающий неизлечимым легочным заболеванием. Он сам согласился на частичную замену легких жаберными сегментами селахии.

Операция закончилась блестяще. Новоиспеченный человек-амфибия чувствовал себя отлично не только в госпитальной палате, но и в теплых водах прогретого солнцем пруда. Но, увы… все завершилось трагедией. Последовало отторжение чужеродных тканей, и Игнатий Воропаев умер.

Власти отреагировали на происшедшее незамедлительно. Военный министр просил у монарха продолжить дорогостоящие, но весьма перспективные эксперименты. Однако Николай II дал письменный ответ следующего содержания:

„Это полезно, но богопротивно. А все полезное опасно!“

Этот рескрипт был до боли понятен — Артемий Мышкин делами своими опередил время, и не только в котором жил, он обогнал и настоящее.

Ни один исследователь, располагая сегодняшними фантастическими возможностями медицины и физиологии, ничего подобного повторить не смог.

Повесть „Человек-амфибия“ вышла в свет в 1928 году. Очевидцы утверждали, что Александр Романович сказал: „Это всего лишь социальная утопия, сказка, но выросшая из были, которую сотворил военврач Мышкин“.

Теперь на вопрос: был ли прототип у Ихтиандра? — можно смело ответить да! Им явился русский солдат Игнатий Воропаев»[3].

Сколько имен, титулов, званий… Физиолог Афанасий Герц, начальник департамента специальных вооружений П. И. Карамышев, хряк Борька… И сколь велико будет потрясение, когда станет ясно, что никого — буквально, ни одного из указанных лиц (и рыл) и в природе не было! Равно как и департамента специальных вооружений. Единственный реальный предмет — журнал «Ланцет». Его любил читать доктор Ватсон. Что тоже нашло свое отражение в рассказе о князе… простите, докторе Мышкине: отказ Николая II дать деньги на дальнейшие опыты продиктован королевой Викторией из фильма Билли Уайлдера «Частная жизнь Шерлока Холмса» («The Private Life of Sherlock Holmes», 1970) — кинокоролева запретила строительство подводных лодок как неспортивного и неанглийского оружия (подлый удар из-под воды, то есть исподтишка)…

А раз Мышкин, Карамышев и Воропаев среди живых не значились, то и Беляев по их поводу никакого мнения иметь не мог.

Так что же перед нами — обман? Да нет, всего лишь мистификация — одна из многих, придуманных тренером по подводному спорту Александром Потаповым (1952–2009)[4].

А вот уже не об Ихтиандре, а о его авторе.

Как-то вдруг среди пишущих о Беляеве распространилась мода называть его «советским Жюль Верном» (именно так — не склоняя имени!) и уверять, что этим почетным титулом писателя наградили современники[5].

Но мемуаристы ни о чем подобном не вспоминали… А в тот единственный раз, когда современники действительно поставили два этих имени рядом, незамедлительно последовал вывод:

«Нам нужны советский Жюль Верн и Уэллс. А Беляева ни с тем, ни с другим сравнивать, конечно, невозможно»[6].

И вот, оказывается, всплыл один документ — дарственная надпись на книге:

«Советскому Жюлю Верну A. Р. Беляеву от автора.

С уважением, К. Цiолковский 1934 г.».

Тут и титул, и уста современника… И какого современника!