Валерий Замыслов - Каин: Антигерой или герой нашего времени?

• Название: Каин: Антигерой или герой нашего времени?
• Автор: Валерий Замыслов
• Жанр: Историческая проза

Вместо аннотации

Историки, краеведы, писатели и журналисты, исследователи эпохи ХYIII столетия дают Ваньке Каину (Ивану Осипову, родившемуся в деревне Иваново (или Ивановке), Ростовского уезда Ярославской губернии) разные оценки: «великий авантюрист», «не коронованный король московского преступного мира», «добрый молодец, защитник простого народа от господ», «удалой атаман волжской вольницы», «легендарная личность, не менее известная, чем, скажем, Стенька Разин, Гришка Отрепьев или Емелька Пугачев», «чуть ли не глава столичного Сыскного приказа», «безнравственный русский гений», и … «самый знаменитый ярославский писатель ХYIII века», так как многие старинные песни, как то «Не шуми мати зеленая дубравушка, «Ах, тошно мне, доброму молодцу, тошнехонько, «Вниз по матушке по Волге» и другие (всего около 54-х) известны в народе под именем Каиновых.

«Его натура ослепительна, а жизнь легендарна. Во второй половине ХYIII — первой половине ХIХ века он имел всероссийскую известность. Главную его книгу прочитала тогда вся Россия. Какая-то важная черта русского характера высказалась в нем с огромной силой. Русский хаос, неистовое, не признающее никакой узды буйство, русский разгул и безудержная исконно-посконная натуралистика русской души… И в то же время Осипов как общественное явление хорошо встает в социальную матрицу. Его можно считать продуктом русской социальной неустроенности перманентного распада органических форм жизни». (Академик академии Русской словесности Е.А. Ермолин)[1].

---

— Не буду ходить вдоль да около, любезная Евдокия Семеновна. Одним словом, сей ловкий человек приводил одного из сластолюбцев к Марии, та, разумеется, нарочито шла навстречу его похотливым желаниям, слегка оголялась, и в эту минуту в спальню входил грозный супруг со шпагой.

— Но позвольте, сударь. Какой супруг у вдовы, какая шпага? Вам не кажется, что вы, пардон, несколько заговорились?

— Ничуть, сударыня. Муж, конечно же, ненастоящий, его измыслил все тот же изворотливый сродник. И откуда было знать приезжему купцу, что Мария вдова? Шпага, приставленная к груди селадона, как вы только что изволили сказать, приводила незадачливого купца в неописуемый ужас. Он просил пощады и готов был отдать все, что при нем имелось: перстни, деньги, дорогой экипаж, на котором он приехал к вдове. Жизнь-то всего дороже.

Разъяренный «супруг», после долгих умоляющих слов купца, наконец-то соглашался на откупные, и отпускал сластолюбца без экипажа, украшений и денег, да еще при том тот умолял, чтобы о сем унизительном приключении не узнал ни один из купцов, а тем более в том городе, откуда приехал в Москву наш герой повествования, ибо торговые люди, как и дворяне, весьма дорожат своей честью. Вот такое прибыльное дело придумал для Марии ее оборотливый сродник.

— Какая гадость!

Евдокия Семеновна с пылающим от возмущения лицом, порывисто поднялась с кушетки и взад-вперед, колыхая необъятными фижмами, прошлась по кабинету.

— А теперь, милостивый государь, сообщите о цели вашего визита. Мы слишком увлеклись разговором.

— Великодушно простите, сударыня. Цель моя довольно проста. Ищу комнату месяца на два.

— Весьма тривиальная просьба, но я стараюсь воздерживаться от постояльцев. Не хочу лишних хлопот.

— Как вам будет угодно, сударыня. Разрешите откланяться.

— Прощайте, милостивый государь… Впрочем, если вы будете изнемогать от скуки, заходите, как вам заблагорассудится. Мило поболтаем, разумеется, без непристойных историй.

— Благодарствуйте, любезная Евдокия Семеновна, — галантно — поклонился Каин. — Зайду непременно-с.

Каин возвращался в Ямскую слободу в самом добром расположении духа. Во-первых, он был благодарен судьбе, что несколько лет вращался в купеческом доме и нередко, когда его вызывал по тому или иному делу Филатьев, он не торопился входить в его кабинет, дверь которого зачастую была приоткрытой и всегда прислушивался к разговорам господ, среди которых были не только знакомые купцы, и господа офицеры, но, случалось, и дамы, а именно вдовы, прибывшие к именитому Филатьеву с какой-нибудь просьбой. Все эти беседы и разговоры Каин впитывал в себя, как губку, сам еще не зная, насколько они ему пригодятся, как и многолетние уроки Ипатыча. И они изрядно пригодились, ибо первую серьезную победу он одержал в Ярославле.

Во-вторых, он с полной уверенностью мог сказать, что дамочка клюнула. Ее негодование относительно «похабной» истории, было откровенно фальшивым.

В-третьих: приглашение «мило поболтать» — открытый намек на то, что «пошлая» история про бедную купчиху ее явно заинтересовала.

Очередной хитроумной задумке суждено было сбыться, но для ее осуществления необходимо обломать заводчика Савелия Зызикина.

Разговор с Зызикиным состоялся лишь через два дня: Ивану не захотелось добиваться встречи с Савелием Григорьевичем на его заводе, ибо сие предприятие не входило в планы Каина, а посему он дождался воскресного дня и направился к двухэтажному каменному дому, возведенному на реке Кашинке.

Савелий Григорьевич уже знал о прибытии в город московских купцов, а посему принял Каина без волокиты.

Опустим для читателя ничего не значащий разговор и приступим к деловой части беседы.

— Не желаете, Савелий Григорьевич, на два месяца продать мне источники?

— С какой стати, ваше степенство? — поднял на Каина удивленные ореховые глаза под жесткими ершистыми бровями заводчик. — Вы должны знать, что оные источники принадлежат государственной казне.

— Я говорю всего лишь о сборе пошлины, из которой пятая часть идет в казну Тверской губернии.

— Вы недурно осведомлены. И все же, Василий Егорович, зачем вам это понадобилось?

— Два месяца я буду приходить на источники, и лечить свой желудок. Я не сторонник, кто закупает целебную воду ведерными бутылями, ибо уже на другой день вода заметно утрачивает свою целебную силу, если ее не освятить в церкви. Пить надо сразу от источника и не более трех кружек в день.

— Не понимаю, господин Корчагин, кто же вам мешает выполнять необходимую вам процедуру?

— Недужные люди. Кто только не ходит на источники! А мне нужен покой. Выпить, отдохнуть на гамаке, подышать свежим воздухом, поразмыслить о торговых делах. А тут лошади, брички, тарантасы, непотребный говор пьяных мужиков. И такие люди приходят. Какая уж там спокойная процедура?

Зызыкин выслушал чудаковатого купца с нескрываемой усмешкой.

— Да вы, голубчик, в своем уме? Вы хотите лежать кверху чревом на гамаке и никого не допускать к минеральным водам? Вы несете сущую белиберду.

— Ничего подобного, господин Зызыкин. Я займу всего лишь один источник и готов заплатить за него двойную цену за весь период.

— А два остальных? — многозначительно хмыкнул заводчик.

— Под моей опекой. Позвольте мне два месяца побыть хозяином пошлинной кружки. Назовите цену сбора за названный период?

— Любопытный вы, однако, человек, господин Корчагин. Да я вам назову такую цену, что вы тотчас выскочите из моего кабинета.

— Смело называйте, я не стеснен в средствах.

— Ну что ж… попробую потешиться над вами. Десять золотых червонцев!

— Благодарствую, господин Зызикин. Конечно, вы заломили бешеную цену, которую вы и за год не собираете. Но, как говорится, здоровье дороже денег. Я вам даю пятнадцать червонцев. Без договора и векселей. Наличными!

Савелий опешил. Этот купец либо, в самом деле, сумасшедший, либо сказочно богат.

— Получите, господин заводчик. По рукам?

— Однако, господин Корчагин, — все еще пребывая в некоторой растерянности, проговорил хозяин винного завода. — Не ожидал-с… И все же нам необходимо скрепить своими подписями договор. Порядок-с требует.

— Я к вашим услугам.

Через несколько минут подписали бумагу и ударили по рукам.

Глава 25 Новые причуды Каина

В тот же день Иван сказал братве:

— На два месяца я выкупил источники… Не хлопай глазами, Зуб. Оправдаю с лихвой, а чтобы увеличить наши капиталы, прошу всех ежедневно ходить на воды и примечать особенно богатых людей и незамедлительно докладывать мне. Разумеется, кроме местных толстосумов.

— Чтобы грабануть? — оживился Зуб.

— Не грабануть, Вася. О том и речи не может быть. Сами на тарелочке с голубой каемочкой выложат, да еще нижайше попросят, чтоб никто об этом подношении и слыхом не слыхивал.

Теперь уже вся братва пришла в недоумение. Даже Камчатка сотворил вопросительное лицо.

— Какие-то чудеса говоришь, Иван. Поясни.

Иван поделился со своей очередным планом, на что Кувай сказал:

— Все, казалось бы, солидно измышлено, и все же комар носом подточит.

— Что не так, Кувай?

— Богатый чужак может каким-то образом и узнать, что купчиха Ложкина ходит вдовушкой, а посему неожиданное появление «мужа» окажется проколом, и ничуть не устрашит чужака. И вся твоя затея, Иван, лопнет как мыльный пузырь.

— Правильно мыслишь, Кувай, но я учитывал такой поворот, и чтобы казуса не случилось, именно тебе, Кувай, надлежит изящно поработать с намеченной жертвой. Надеюсь на твой живой ум, умение познакомиться с любителем красивых женщин. Понимаю, дело не из простых, но ты, Кувай, насколько я знаю, бывший сын московского купца, владеешь развитым языком, а посему у тебя все получится, тем более за чаркой вина.

Прежде Кувай был Романом Салазкиным, сыном лесопромышленника Игнатия Салазкина. У Романа было трое маленьких сестер, к которым отец приставил гувернантку, которые входили в моду и в богатых купеческих семьях.

Девятнадцатилетнему Роману приглянулась молодая девушка, да так, что он признался ей в любви. Ответила взаимностью и привлекательная гувернантка. Но их любовь оказалась скоротечной.

Отец, любитель прекрасного пола, после своих именин поднялся в спальню служанки и попытался ее обесчестить. Та стала сопротивляться, закричала; шум услышал Роман, он прибежал в комнату гувернантки, норовил отбросить с постели отца, но тот, когда хмель затмевает разум, ожесточился на сына и стукнул его по голове подсвечником. На некоторое время Роман потерял сознание, а когда очнулся, то увидел, что отец продолжает свое гнусное дело. Роман, собравшись с силами, оторвал отца от возлюбленной, а затем в слепой необузданной ярости так ударил батюшку по голове, что тот отлетел к стене, на котором был вбит металлический колок[105]. Он-то и стал причиной смерти Игнатия Салазкина. На шум прибежали проснувшиеся гости. Мать закричала на Романа, что тот убил родного тятеньку, на что сын в запале ответил, что отцу не надо было насиловать служанку.