Сергей Кисин - Деникин. Единая и неделимая

• Название: Деникин. Единая и неделимая
• Автор: Сергей Кисин
• Издательство: Изд. 2, стер. — Ростов-н/Д : Феникс, 2012. — 413 с.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-222-19531-4

В хроникальной биографии генерала Антона Деникина автор представляет не только военный и жизненный путь одного из виднейших деятелей Белого дела в России, но и особый взгляд на события русско-японской, Первой мировой и Гражданской войн, Февральской и Октябрьской революций. В ней приводится совершенно новая оценка деятельности главных действующих лиц Белого движения — генералов Алексеева, Корнилова, Каледина, Краснова, Врангеля, адмирала Колчака и др. А также виднейших деятелей эпохи — Керенского, Брусилова, Милюкова, Николая II, Распутина, Куропаткина, Савинкова, Троцкого, Ленина, Будённого, Сталина и пр. Книга основана на документах, мемуарах, личной переписке, рапортах, приказах, статистических отчётах того времени.

---

Пафос Черчилля возымел действие, военный кабинет утвердил политику вмешательства в российские дела.

Возглавлять оккупационные силы против «свирепых обезьян-бабуинов» был назначен главнокомандующий союзными войсками на Балканах престарелый генерал Луи-Феликс-Мари-Франсуа Франше д'Эспере.

В середине ноября, сразу после капитуляции Германии и Турции, объединенная эскадра адмирала Амета вошла в Черное море. 22 ноября в Новороссийске бросили якоря английский крейсер «Ливерпуль» и французский «Эрнест Ренан». Их команды прокатили по железной дороге до Екатеринодара, где союзникам устроили пышную встречу. Почетный караул из офицеров Корниловского полка прокричал троекратное «ура!». Командующий британской военной миссией на Кавказе генерал-майор Фредерик Пуль торжественно провозгласил: «Я послан своей страной узнать, как и чем вам помочь» и закончил эффектным: «Да здравствует единая, великая, неделимая Россия!» При этом генерал заметил, что видит залог успеха в такой триаде: «единое командование, единая политика, единая Россия», что донельзя порадовало Антона Деникина.

Верил ли главком ВСЮР в искренность намерений союзников относительно «единства» России? Вряд ли он особо обольщался. Их абсолютная пассивность при поддержке добровольцев в первой фазе Белого движения, попытки договориться с теми, с кем сам Деникин не мыслил идти на компромисс (большевики, гетманская Украина, меньшевистская Грузия, горские мюриды), опасные притязания на Закавказье и Прикаспийские регионы, хамское поведение в Сибири (Деникину много интересного по этому поводу рассказал изгнанный оттуда из-за ссор с союзниками посланник главкома генерал-майор Алексей Гришин-Алмазов) заставляли весьма сдержанно относиться к их двусмысленной «помощи». Вероятнее всего, Деникин понимал, что Антанта пришла сюда отнюдь не бескорыстно помогать, а просто «брать, что плохо лежит». Россия в данный момент «лежала плохо», ее мог грабить кто угодно — от большевиков, самозванных батьков и атаманов, до оккупантов и интервентов, появившихся за «солидным залогом».

Он понимал, что сегодня Антанта — это Malum necessarium, «необходимое зло», без которого «Белое дело» никак не сможет обойтись. Практически все основные склады вооружения и военного имущества Русской армии остались на территории, контролируемой большевиками. Добрармии жизненно необходимы были союзное вооружение и союзные деньги, чтобы разобраться с врагом внутренним, а затем уже на равных обсуждать вопрос долгов с заклятыми друзьями из Антанты. Но пока Деникину НЕОБХОДИМО БЫЛО ТЕРПЕТЬ. Ради той самой единой и неделимой, которую так мечтали поделить эти самые заклятые друзья.

26 ноября другая часть союзной эскадры прибыла в Севастополь, 27-го — в Одессу (французские линкоры «Жан Бар» (флагман Амета), «Верньо», «Мирабо», «Жюстис», миноносцы «Гусар», «Ансень Анри», канонерская лодка «Ла Скарп», два греческих миноносца). В местной прессе было опубликовано «Воззвание держав Согласия к населению Южной России»: «Ставим в известность население, что мы вступили на территорию России для восстановления порядка и для освобождения ее из-под гнета узурпаторов-большевиков».

Флот это хорошо, но корабли в степях Украины бесполезны. Нужна была живая сила. Обрадованный Деникин 24 ноября тут же отправил письмо Франше д'Эспере: «В связи с уходом немцев, чтобы сохранить Юг с его ресурсами, надо срочно двинуть хотя бы две дивизии на Харьков и Екатеринослав».

Ответ Франше несколько обескуражил — генерал обещал первые подразделения стрелков высадить только 4–5 декабря.

Черчилль еще более расстроил главкома ВСЮР, сообщив 30 ноября о том, что из-за революционных и антивоенных настроений в войсках армия Его Величества будет продолжать оккупацию своими силами только железной дороги Батум— Баку (высадилась индийская дивизия), Романова-на-Мурмане и Архангельска. В остальном же — лишь помогать снабжением белым армиям (обещано было вооружения и имущества на 250 тысяч штыков) и прибалтийским странам. То есть, ни о каких 15 дивизиях, а уж тем более «150 тысяч союзников» речи и быть не могло.

В итоге первый английский транспорт и крейсер «Калипсо» прибыли в Новороссийск лишь 16 февраля 1919 года. 30 марта в Севастополе высадились четыре тысячи алжирцев и сенегальцев. Всего же в российских портах были высажены две французские, полторы греческие дивизии и незначительные подразделения сербов, румынов и поляков.

Последнее особенно показательно — ни французы, ни англичане после капитуляции Германии не горели желанием посылать на новый фронт своих соотечественников. Страны-лимитрофы должны были для начала кровью оплатить создание Антантой их государств и поддержку политических режимов. Греции же с Румынией еще предстояло «заслужить» от союзников право на оккупацию соответственно у Турции Малой Азии с преобладающим греческим населением и Бессарабии с родственным молдавским.

Параллельно начался вывод подразделений капитулировавших немцев и австрийцев из России. К ноябрю 1918 года на территории бывшей империи оставалось лишь 34 дивизии. Австрийцы ушли раньше, их объекты охраны вынуждены были занять немцы, для чего им пришлось очистить Ростов и Таганрог. Разложение же в самом немецком стане было стремительное и почти паническое. Как писал Краснов, «грозные германские солдаты, всего неделю тому назад суровым «halt» останавливавшие толпы рабочих и солдат на Украине, покорно давали себя обезоружить украинским крестьянам. Украинские большевики останавливали эшелоны со спешившей домой баварской кавалерийской дивизией, отбирали оружие и уводили из вагонов лошадей!»

«Атаман повстанческих войск Херсонщины, Запорожья и Таврии» в чине гетманского полковника Никифор Григорьев (Серветник) предупреждал германцев под Херсоном: «Иду на вас. Оставьте оружие и город, и я без всяких препонов пропущу вас в Германию… В противном случае… я вас разоружу, и наши бабы через всю Украину дубинами будут гнать вас до самой Германии».

4 декабря, когда французы высаживались в Одессе, из Ростова ушел штаб оккупантов во главе с майором Кокен-хаузеном.

Интересно об этом времени написал Деникин: «Осенью 1918 года германские корпуса, оккупировавшие Дон и Малороссию, разложились в одну неделю, повторив до известной степени пройденную нами историю митингов, советов, комитетов, свержения офицерского состава, а в некоторых частях — распродажи военного имущества, лошадей и оружия… Только тогда немцы поняли трагедию русского офицерства. И нашим добровольцам приходилось видеть не раз унижение и горькие слезы немецких офицеров — некогда надменных и бесстрастных.

— Ведь с нами, с русскими, это же самое сделали вы — собственными руками…

— Нет, не мы — наше правительство — отвечали они.

Зимою 1918 года я, как командующий Добровольческой армией, получил предложение от группы германских офицеров, желавших поступить в нашу армию рядовыми добровольцами…»

Наиболее кроваво уход немцев сказался на Юге Новороссии. Если границу Области Войска Донского еще худо-бедно охраняли кавалерийскими заставами донцов и переброшенной Деникиным с Северного Кавказа 3-й пехотной дивизией (2,5 тысячи штыков) генерал-лейтенанта Владимира Май-Маевского (весной вступил рядовым в Дроздовский отряд) с бронепоездами, броневиками и авиационными отрядами, то украинская сторона после ухода немцев просто вспучилась мятежами. В Каменноугольный район, где было сильное влияние большевиков, Краснов выдвинул части 3-й и 2-й Донских дивизий и занял Луганск, Дебальцево и Мариуполь, но отсутствие германской помощи и недоверие союзников делали эффект от этого заслона весьма эфемерным. До первого серьезного натиска красных.

В Донбасс начали инфильтрацию большевистские агитаторы, вновь формируя отряды Красной гвардии. Атаман Гайдамацкого коша Симон Петлюра и бывший премьер-министр УНР Владимир Винниченко подняли восстание против гетмана Скоропадского и с помощью сечевых стрельцов Евгения Коновальца (один из создателей ОУН) пошли на Киев, где провозгласили создание Директории. С ними шли на «мать городов русских» все, кто хотел пограбить помещичьи имения и тряхнуть богатых мещан. В Гуляй-Поле вольготно себя чувствовали партизанские отряды Нестора Махно, Федора Зубкова и Иванько. Только на Херсонщине и в Таврии партизанили крестьянские отряды командиров Масенко, Горбенко, Павловского, Ткаченко, Тарана и др. (до 120 отрядов), которые вообще не придерживались никакой политической ориентации и считались «зелеными». Атаман Григорьев с «Херсонской дивизией», в которую вошли 6 тысяч штыков из 117 отрядов, захватил Николаев, Херсон, Бирзулу, Колосовку и угрожал Одессе.

В брошенной всеми «жемчужине у моря» начался настоящий разгул бандитизма. «Король Одессы» знаменитый налетчик Мишка Япончик (настоящее имя Моисей Винницкий) штурмом взял тюрьму и выпустил всех заключенных, создав настоящий боеспособный кулак (обыватели с ужасом утверждали, что у него «под ружьем» до 20 тысяч босяков и жиганов). Банки и гостиницы грабились как расческой, в одно и то же время, согласованно по всему городу. В Русский театр, где собирались на спектакль офицеры, швырнули бомбу.