Анатолий Андреев - Пустота

• Название: Пустота
• Автор: Анатолий Андреев
• Жанр: Прочая старинная литература

---

И вот однажды утром мадам или мадемуазель, не суть, видит в моих глазах потухшие искорки. Золу. Пепел. Ее поведение тут же меняется, ибо я на ее глазах превратился в отработанный материал. Я перестал ее ежедневно удивлять, пере­стал приносить пользу - то есть доставлять удовольствие. Выражаясь языком прежних отношений, мадам испытывает разочарование. Глубокое. «Звони». «Ко­нечно, дорогая».

Вот почему в брак надо вступать вовремя - в самый что ни на есть розовый период. Не успел - опоздал. А успел - нажил себе проблемы...

Двадцать-тридцать женщин - это и есть розовый период в жизни мужчины. После этого начинаешь резко экономить на этапе ухаживаний. В принципе, все начинает измеряться часами, если не минутами.

Однако здесь уже и контингент иной. Быстро и без проблем, как правило, до­стаются только те, кто и даром не нужен. Поэтому порой приходилось вспоминать о пройденном этапе: без этого никуда. Приходилось корчить принца, заинтересо­вывать. И проклятая схема работала без сбоев. Жизнь превращалась в схему.

- Я в твоей схеме очень розовая девочка, не так ли?

- Ты женщина, которая сломала мою схему. Ты не вписалась в нее. Я уже почти перестал ждать, когда же это произойдет. Мне стало казаться, что такого просто не может произойти, что схема - это закон.

- А может, теория схемы - это тоже элемент ухаживания? Ведь это очень силь­ный и неожиданный аргумент. Неотразимый комплимент на научной основе. Дол­жен подкупать каждую девушку. Быстро и надежно. В одну минуту делает девуш­ку эксклюзивной. Все «такие», а она - «не такая». Так сказать, технологическое совмещение первого и второго этапа. Ты довел науку ухаживания и совращения до совершенства. До свинства.

- Любовь моя...

- Тысяча извинений. Извини... Я тоже тебя ревную. Неизвестно к чему и к кому. Я действительно сломала твою схему?

- Ага. Как террористка. Пробежала, хвостиком вильнула, она упала и разби­лась.

- Я ее вывела из строя навсегда?

- Смысловые схемы не поддаются починке, моя радость. Это же не утюги. Надо обзаводиться новой.

- Какой же ты все-таки монстр. Какой кошмар! Я не хочу, чтобы меня так препарировали. Я хочу оставаться загадочной, прежде всего для самой себя - ты слышишь? Да, вот такая я дура. Дай мне слово, что ты не будешь объяснять мне мои поступки. И свои тоже. Нет, свои объяснять ты должен.

- Я буду стараться объяснить все на свете. Но я не Господь Бог, если тебя это утешит. В чем-то я буду ошибаться.

- Ты не Бог, конечно. Ты... опасней. Поэтому мне тебя и жалко. Иногда. Но потом во мне быстро начинает шевелиться любовь. Вот тут. Что ты делаешь с про­стой девушкой? Ты не играешь со мной?

- Я тебя люблю.

- Зачем я, такая обычная, тебе, такому необычному?

- Мы, монстры, любим молоденьких, с русыми волосами, славных девочек...

- Дуры вас не смущают?

- Мы обожаем их. Это наше основное блюдо. Дежурное...

- Перестань мурлыкать. Я тебя опять хочу.

- Так ведь я же монстр.

- Иди сюда. Не рассуждай.

- Можно, я включу блюз, девочка моя?

- Можно, моя любовь. А побыстрее можно?

Когда она уходила, я заглянул в ее глаза. Вокруг зрачков вспыхнули золотые кольца, переливающиеся алмазными инкрустациями. Что-то не понравились мне эти кольца. Почему я не разглядел их раньше?

И еще. В ее глазах опять появился серый фон.

11

Я не мог уснуть всю ночь.

Под утро казнили Саддама Хусейна. Не по-джентльменски. Через повешение. Одни учителя сожрали других. Естественный отбор. Жалкого диктатора не стало, а демократия победила все на свете, даже саму себя. Миллионы ликуют, милли­оны скорбят. Хотя все они наверняка входят в отверженные 80%. У всех свобода выбора. Гуляй, душа.

«А что бы ты хотел?» - слышу я возражения свободолюбивых толп, возраже­ния, носящиеся в воздухе, в котором густо от подброшенных кепок, и ощущаемые даже кожей. «Что ты можешь предложить вместо демократии? Ты что, вчера только на свет родился и не знаешь, что лучше нее ничего не придумано? Все остальное еще хуже, полное говно. Аллилуйя, брат! Мы в дамках!»

Что я могу предложить вместо диктатуры желудка, напрямую связанной с ку­цыми мозгами? Что я могу предложить вместо диктатуры хама и опарыша, обле­ченного в перламутр и фарфор? Что я могу предложить вместо перспективы быть сожранным идиотами, размахивающими тряпками, на которых чьей-то благород­ной кровью с ошибками написано «сволобода, раввинство, брэдство, б...ство»? Что я могу предложить в качестве альтернативного будущего?

Что я могу предложить вместо смерти?

Слушайте. И записывайте под диктовку. По буквам. Чтобы не было ошибок и недоразумений. Готовы? Врубите блюз. Пишем. Сразу на всех языках мира, включая те, на которых еще нет письменности, - слева направо, справа налево, вязью, грязью, чернилами, кровью, иероглифами, значками, крестиками, нолика­ми. Пишем!

Я предлагаю свергнуть диктатуру натуры и объявить диктатуру культуры, дик­татуру разума, что приравнивается к объявлению войны всем безголовым милли­онам, ликующим и скорбящим.

Таково мое предложение. Прошу занести его в протокол ООН.

Несогласных олигархов прошу вывести из зала. Мальчики налево, девочки направо. Пусть строят свою пещерную демократию где-нибудь вне Солнечной системы, на расстоянии не менее 5-7 миллиардов световых лет от планеты Земля. Аплодисментов не надо. Не надо, я сказал. У нас не та диктатура.

«Этого не может быть. Это неслыханно!»

Не может быть будущего? Спасибо за новость. Я знал об этом еще тысячу лет тому назад. Но при чем здесь Саддам? Его-то за что?

Всем спокойной Ночи.

Я просплю вашу эпоху под мой блюз.

12

Новый Год приближается, в окна стучится!

И становится грустно и радостно всем...

Ах, семерочка, дай позабыться и сбыться!

Превратись хоть на годик в код счастья: ноль семь!

Это бездарное стихотворение я написал 31.12.06.

Делать мне было абсолютно нечего (надо было только поздравить Веру 8М8- ской, поближе к полночи), времени хоть отбавляй, и я принялся размышлять.

Что празднуют люди, когда они празднуют Новый год?

Они празднуют праздник чуда, праздник веры в то, что случайность может из­менить их жизнь. Отсюда и стихи (удивительно неуклюжие, но от души): поэти­зация подобного мироощущения. Новый год стал едва ли не главным праздником цивилизации, ибо это праздник людей, живущих бессознательной жизнью и не признающих никакую другую жизнь. Это праздник безумия, именины сердца, торжество души. Вера в то, что одна счастливая встреча, одно счастливое событие могут круто изменить жизнь - лучшее доказательство того, что философия лю­дей - это поклонение Его Величеству Случаю или Госпоже Фортуне. Ты ничто - случай все. Зачем персональные усилия, зачем никчемный разум, пытающийся познать законы мира и закон законов - себя?

Чем меньше разума - тем больше энтузиазма по поводу приближения Нового года. Архетип этого праздника, как и любого другого, - противостояние культуре. Этот праздник - игра в игру, не условная, а безусловная абсолютизация ритуалов. Праздник заклинаний, пожеланий, ворожений - праздник олигархов и нищих одновременно.

Вот она, суть человека: воспринимать мир чувствами, управлять им - чувства­ми, с помощью чувств населять его богами - следовательно, всеми чувствами ненавидеть разум, который пытается в абсолютизации чувств увидеть некую за­кономерность. Человек чувствующий (душевный, психологический) ненавидит человека размышляющего (разумного), ибо второй портит все праздники, отраду и смысл жизни бессмысленного существования.

Все ненавидят меня.

И простые люди-человеки, черт возьми, правы, как всегда бывает права приро­да, грубо и бесхитростно. Иначе они не умеют. Иначе душа не живет. Этот празд­ник, как и праздник вообще, нужен и разумным - именно как праздник души, а не личности. Привилегия личности - это не привилегия перестать быть человеком, а привилегия дифференцировать проявления человека. Праздник отменить не­возможно, ибо это всегда праздник жизни; можно по-разному к нему относиться.

С Праздником всех, а также и себя!

Блю-юз, пли-из...

Вообще эта новогодняя ночь оказалась на удивление плодотворной в поэти­ческом отношении. Сначала я отправил Вере 8М8-ску: «Поздравляю со светлым будущим. С новым счастьем! Стих по случаю.

Я тебя люблю, как тысяча чертей.

Представляешь, сколько мы б сделали детей?!

Смешно, правда?»

Вера не откликнулась.

Наверное, не смогла. Была занята приготовлением салатов.

Я затосковал, несколько раз посмотрел казнь Саддама, заснятую на пленку и показанную всем людям доброй воли по всем телевизионным каналам прямо под Новый год (иногда возникало впечатление, что вешают Санта Клауса - то ли потому, что Хуссейн был похож на славного Деда Мороза, то ли оттого, что кадры с Дедом Морозом и Снегурочкой набегали на кадры казни через повешение), и на­писал еще одно стихотворение: