Ярослав Гашек - Собрание сочинений. Том пятый

• Название: Собрание сочинений. Том пятый
• Автор: Ярослав Гашек
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 1984

В пятый том включена книга «Политическая и социальная история партии умеренного прогресса в рамках закона», — памфлеты на буржуазные выборы, шутливые истории, юмористические портреты деятелей партии умеренного прогресса и друзей писателя, а также хорошо известный советским читателям роман «Похождения бравого солдата Швейка» (часть I).

* Введение. (Перевод Т. Чеботаревой).

* Декларация основных принципов партии умеренного прогресса в рамках закона. (Перевод Т. Чеботаревой).

* Густав Р. Опоченский и македонский воевода Климеш. (Перевод Т. Чеботаревой).

* Македонский воевода Климеш. (Перевод Т. Чеботаревой).

* Первые неудачи партии в чешской провинции. (Перевод Т. Чеботаревой).

* Соратник Станислав Земан. (Перевод Т. Чеботаревой).

Преследование первых христиан в Праге. (Перевод М. Скачкова).

Преследование новой партии правительственными кругами. (Перевод С. Востоковой).

Партия растет, но ее бьют. (Перевод Ю. Гаврилова).

* В плену у карфагенян. (Перевод В. Петровой).

* Приятель Иржи Маген и Йозеф Мах. (Перевод В. Петровой).

* «Мир животных». (Перевод В. Петровой).

Помещение для собраний новой партии. (Перевод В. Петровой).

* Поэт Томан говорит: «Monsieur, n’avez vous pas une coronne?» (Перевод В. Петровой).

* Метр Арбес. (Перевод В. Петровой).

Казначей партии Эдуард Дробилек. (Перевод С. Востоковой).

* Любовные злоключения Дробилека. (Перевод Н. Зимяниной).

* Франтишек Шафр читает свой новый рассказ: «Расплата». (Перевод В. Петровой).

* Рассыльный партии, поэт Фрабша. (Перевод В. Петровой).

* Адольф Готвальд, переводчик с западных языков. (Перевод С. Никольского).

* Послесловие к тому первому. (Перевод В. Петровой).

* Профессор Франтишек Секанина. Чешский критик. (Перевод Е. Элькинд).

* Художник Ярослав Кубин. (Перевод Е. Элькинд).

* Апостольская деятельность трех членов партии, отраженная в письмах исполнительному комитету. (Перевод Е. Элькинд).

* Исполнительному комитету партии умеренного прогресса в рамках закона. (Перевод Е. Элькинд).

** Чешская Орлеанская дева м-ль Зюссова. (Перевод Ил. Граковой).

* Пан писатель Рожек. (Перевод Е. Элькинд).

* Второе письмо миссионеров с дороги. (Перевод Е. Элькинд).

* Поэт Луи Кршикава, по-иному «Блажеем Иорданом» именуемый. (Перевод Е. Элькинд).

* Исполнительному комитету партии умеренного прогресса в рамках закона. (Перевод Е. Элькинд).

* Поэт Рацек. (Перевод Е. Элькинд).

* Погоня за Махаром. (Перевод Е. Элькинд).

* Махара нет дома. (Перевод Е. Элькинд).

* Как веселятся чехи в Вене. (Перевод Е. Элькинд).

* Наш друг Шкатула. (Перевод Е. Элькинд).

* Воспоминания о литературном объединении «Сиринкс». (Перевод Е. Элькинд).

* Неизвестный литератор. (Перевод Е. Элькинд).

* Д-р К. Гуго Гилар. (Перевод Е. Элькинд).

* Что было дальше с тремя членами партии умеренного прогресса в рамках закона. (Перевод Е. Элькинд).

* Потомственный дворянин Эмануэль Лешеградский. Перевод (Е. Элькинд).

* Авантюры партии умеренного прогресса в рамках закона в Винер Нейштадте. (Перевод Л. Васильевой).

** Величайший чешский писатель Ярослав Гашек. (Перевод Ил. Граковой).

* Конференция делегатов партии умеренного прогресса в рамках закона с выдающимися венгерскими политиками. (Перевод Ил. Граковой).

* М-ль Слава. (Перевод Ил. Граковой).

* «Майские выкрики». (Перевод Ил. Граковой).

* Самый толстый чешский писатель Ян Остен. (Перевод Л. Васильевой).

* Надьканижская идиллия. (Перевод Л. Васильевой).

Аугустин Эуген Мужик. (Перевод С. Востоковой).

* Продолжение надьканижской идиллии. (Перевод Л. Васильевой).

* Композитор Хланда. (Перевод Н. Зимяниной).

* Интриган актер Писецкий и его драма. (Перевод Л. Васильевой).

* Архитектор Пепа Майер. (Перевод Л. Васильевой).

* Д-р Г. (Перевод Л. Васильевой).

* Майер Вратислав, знаменитый автор сграфитто. (Перевод Л. Васильевой).

* Ярослав Гашек выступает в Надьканиже. (Перевод Н. Зимяниной).

* Мадемуазель Маня Бубелова. (Перевод Н. Зимяниной).

* Ян Ридл, знаменитый пианист. (Перевод Н. Зимяниной).

* Жизнь среди Шалопаев. (Перевод Н. Зимяниной).

* Неделя Шалопаев. (Перевод Н. Николаевой).

* Попробуйте браницкое пиво! (Перевод Н. Николаевой).

* Ярослав Гашек в кабаке «У Звержинов» делает доклад о мертвом теле на Тисе. (Перевод Н. Николаевой).

* Один день в редакции газеты «Ческе слово». (Перевод Н. Николаевой).

* Шеф-редактор «Ческого слова» Иржи Пихл. (Перевод Н. Николаевой).

* Редакционный курьер Шефрна. (Перевод Н. Николаевой).

* Женский псевдоним. (Перевод Н. Николаевой).

* Чашка черного кофе. (Перевод В. Корчагина).

* Квидо Мария Выскочил, или Иисус Мария, выскочил! (Перевод Т. Николаевой).

Афера Пеланта. (Перевод С. Востоковой).

Как пан Караус начал пить. (Перевод М. Скачкова).

* О преследовании Карела Пеланта, члена новой партии. (Перевод Т. Николаевой).

* О пане Йозефе Валенте. (Перевод Т. Николаевой).

** Революционер Зиглозер. (Перевод С. Никольского).

** Манифест партии умеренного прогресса в рамках закона к последним выборам. (Перевод Ил. Граковой).

* Доклад о недоброкачественных продуктах и суррогатах, прочитанный мною в «Коровнике» во время избирательной кампании 1911 года. (Перевод Н. Зимяниной).

* Речь о кандидатах других партий. (Перевод Ил. Граковой).

* Лекция о реабилитации животных. (Перевод Ил. Граковой).

Речь о докторе Загорже… (Перевод М. Скачкова).

* Лекция о национализации дворников… (Перевод Ил. Граковой).

* Доклад об избирательном праве для женщин. (Перевод Н. Зимяниной).

** День выборов. (Перевод Ил. Граковой).

Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны. (Перевод П. Богатырева).

* — Издательство «Художественная литература», 1984 г.

** — Издательство «Детская литература», Москва, 1983 г.

---

— Простите, пан редактор Аугустин Эуген Мужик здесь? — спросил я как можно учтивее и низко поклонился.

— Да, проходите, — ответила дама.

Я вошел в следующую комнату, где сидели двое. У одного стола расположился пан Лоукота, редактор «Пражских господаржских новин». Я подошел к нему и спросил:

— Простите, пан редактор Мужик у себя?

— Проходите дальше, — ответил редактор Лоукота.

И я направился к господину, который сидел в глубине комнаты, думая, что это и есть Мужик. Я не знал его в лицо. А этот второй стол вместе с сидевшей за ним особой представлял «Злату Прагу», особой же был пан Олива.

Я приблизился к нему:

— Прошу прощения, не мог бы я поговорить с паном редактором Мужиком?

— Проходите дальше, — ответствовала «Злата Прага».

Только теперь я заметил, что в задней стене была маленькая дверка, оклеенная обоями. Она показалась мне тайным входом в комнату пыток. Я тихонько постучал — никакого ответа; постучал еще раз — снова ничего. Когда же и после четвертого стука за дверью не послышалось «Войдите», я повернул ручку двери и вошел.

Из-за стола у окна на меня воззрился небритый господин в пенсне в золотой оправе и низким голосом проворчал:

— Не могли постучать?

— Извините, я стучал.

— Нет, вы не стучали, не стучали, я бы слышал. Что это за манера — так врываться в редакцию! И что вам, собственно, нужно?

Он говорил со мной так, как обычно разговаривают с надоевшим нахлебником из богадельни.

— Я позволил себе, пан редактор, принести вам очерк о Словакии. Если бы вы были так любезны и посмотрели его: не подойдет ли он для «Бесед лиду».

Я положил рукопись на стол, заваленный грудой бумаг, и продолжал покорно стоять, сохраняя кроткое выражение лица, и не сводил просительного взгляда с редактора, о котором знал только то, что он был родом с чешского юга. Вдруг меня осенило.

— Пан редактор, — осмелился я, — а ведь вы изволите быть моим земляком. Я из Мыдловар. Там у нас несколько семей с вашей фамилией. (Вообще это была неправда, но…) Трактирщик Франтишек Мужик — это, пан редактор, мой дядя, а его брат — он пошел в зятья в… (Если бы я только мог вспомнить то местечко, где родился сам Мужик!)

— Так это, наверно, в Свинары, — помог мне редактор. — Там у меня тетка.

— Ах да, конечно, Франтишка!

— Нет, не Франтишка, Анна, Анна. Тетя Франтишка в Козоварах.

— Да, да, пан редактор, в Козоварах; это примерно часа три ходьбы от Мыдловар. Она замужем за моим двоюродным братом.

— А, так это тот хромой Волешняк… Ну, конечно, как же, как же, знаю. Теперь уж вспомнил! — воскликнул редактор и, вынув из кармана портсигар, предложил мне сигарету. — Закуривайте, как это мило с вашей стороны… А сколько детей у Волешняка?

Я не знал, что ответить, и выпалил:

— Восемнадцать!

— Да что вы! Восемнадцать!

— Нет, пан редактор, восемнадцатого прошлого месяца у них народился третий.

— Но я сам уже знал о пяти.

— Конечно, пан редактор, но этот третий родился живым, а те остальные пять были мертвенькими. Ему вообще не везет… У них недавно еще корова пала, пан редактор.

— Так у них теперь кроме торговли еще и хозяйство?

— Только совсем крошечное, пан редактор.

— Ну, что же, я очень рад, очень рад. Так, значит, ваша фамилия тоже Мужик?

— Нет, я, видите ли, Гашек. Моя мачеха в девичестве была Мужикова. А я от ее второго мужа — от пана Гашека.

— Это хорошо, это хорошо. Ну, а что вы делаете в Праге? Учитесь?

— Очень усердно, очень усердно, пан редактор. Но, к сожалению, мои финансовые возможности весьма ограничены, и я кое-как перебиваюсь. Вот пишу немного.

— Ну, так пишите, юноша, пишите. Я сейчас же это прочту и посмотрим, подойдет ли нам.

Он взял рукопись, быстро ее просмотрел и сказал:

— Это я дам в ближайший же номер. А вы, наверно, хотели бы получить аванс? Что ж, я выпишу вам распоряжение на десять крон, а остальные получите, когда выйдет номер.

Вот так с помощью Волешняка из Козовар я проник в «Беседы лиду» и «Светозор». Сими строками я приношу ему горячую благодарность.

Продолжение надьканижской идиллии

Для путешественников пивоваренные заводы ныне служат тем же, чем в средние века были монастыри. Здесь находят пристанище все жаждущие духовной и телесной пищи, и весьма примечательно, что поистине духовными пастырями усталых путников выступают чешские пивовары. Чеха-пивовара вы встретите повсюду. Когда Коллар писал, что славяне живут на территории между Шумавой и Татрами, Крконошами и Уралом, он был не совсем точен: это чешские пивовары так «распространились» по свету. И даже далеко на восток, за Уралом, все пивоваренные заводы в Китае тоже ведут чешские пивовары. В Кантоне живет пивовар Веверка, в Пекине Граздира, и, надо сказать, все эти пивовары-чехи отличаются поразительным гостеприимством. А теперь представьте, что к такому пивовару, живущему на чужбине, является чех. Чешский пивовар радушно встречает всех. Как же ему тогда встречать чехов, своих земляков, которые, невзирая на расстояние в несколько тысяч километров, приходят к нему, чтобы увидеть его доброе лицо, поговорить с ним и по возможности подробней рассказать что нового в Чехии.

И когда пан пивовар Знойемский в Надьканиже, поведав нам о судьбах этого несчастного города, стал расспрашивать нас, как живется людям в Чехии, что нового в Праге, Кубин ответил, что перед нашим отъездом из Праги трубочист Вавроушек на Жижкове свалился с крыши на двор, но расшибся не сильно, наверняка выживет; а если пан Знойемский знает, где в Праге ломбард в Новом Месте, то ему будет интересно, что фирма «Мария Шпонарова» прогорела. Но это тоже ничего серьезного, она тоже выкарабкается. Потом уже я сказал, что Петршинский холм еще стоит, но что его, наверное, сровняют, а обзорную башню хотят перенести на Жижковский холм. Так в приятной беседе прошло время до обеда, а после отменного обеда пан Знойемский отправился с нами в окрестности города на осмотр достопримечательностей. Могу себе представить радость такого чеха, живущего на чужбине, который может показать землякам что-то новое, чего они еще не видели. Он повел нас за город к виселице на холме — она хорошо сохранилась, да еще была отремонтирована. Виселица осталась от времен, когда турки еще хозяйничали в Надьканижском пашалыке. После их изгнания тогдашний бургомистр дал торжественный обет деве Марии, что город будет следить за состоянием виселицы, и это было записано в городских анналах, равно как и торжественное обещание, что городу на вечные времена даруется право повесить на этой виселице любого турка, который приедет в Надьканижу. Эта привилегия, дарованная тогда императрицей Марией-Терезией, наряду с другими привилегиями была подтверждена императором Леопольдом, так что она действует и поныне. Лет десять назад прибыл в Надьканижу некий турок. Едва эта весть разнеслась по городу, городские полицейские схватили его и прочитали ему выдержку о праве города повесить любого турка. На торжественном заседании городского магистрата турку был вынесен приговор о смертной казни через повешение, который был заменен высылкой из города на вечные времена. Турок дела так не оставил и, приехав в Пешт, подал жалобу в турецкое посольство. Министр юстиции распорядился провести строжайшее расследование. В Надьканижу прибыла комиссия, а вместе с ней приехал и турецкий посланник. Город был сильно возмущен: мало того что правительство посягнуло на привилегии города, так еще и допустило оплошность, позволив заявиться в город уже второму турку.

Вспыхнули серьезные беспорядки, народ собирался толпами, были разбиты окна в гостинице, где остановились турецкий посланник и комиссия. Это произошло как раз перед выборами в венгерский сейм, а потому случилось так, что, пока комиссия расследовала дело, а турецкий посланник четырнадцать дней умирал от страха, как бы кохмиссия не признала привилегию города действительной, все горожане в первый день (в Венгрии выборы проходят три дня) голосовали за оппозицию, и результаты выборов показали, что город не отступится от своих прав. Правительству для сохранения большинства в сейме дорог был каждый мандат, а потому министр юстиции попытался спасти, что еще было можно. И он телеграфировал государственной комиссии коротко и ясно: «Признать все привилегии, турка ко всем чертям». Таким образом, турка повесили, и кандидат правительственной партии на выборах победил.

Композитор Хланда

На свете не так много музыкантов, которые, садясь за пианино в синематографе для сопровождения демонстрируемых на экране воровских авантюр, убийств и прочих кошмарных преступлений и кровавых драм, откидывают со лба волосы столь эффектным, широким жестом, как пианист и композитор Хланда. Стоит ему запустить пятерню в шевелюру — и сразу видно, что перед нами, несомненно, личность гениальная.