Ярослав Гашек - Собрание сочинений. Том четвертый

• Название: Собрание сочинений. Том четвертый
• Автор: Ярослав Гашек
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 1984

В четвертый том вошли рассказы, памфлеты и очерки, написанные Я. Гашеком в России и после возвращения на родину в 1918–1922 гг. Произведения отражают сложную международную обстановку тех лет, быт и нравы буржуазной Чехословацкой республики.

1918–1919

* На Златой уличке в Градчанах. (Перевод В. Мартемьяновой).

* Градчаны и Смотровая башня продолжают разговор. (Перевод В. Мартемьяновой).

Из дневника уфимского буржуя. (Написано по-русски).

Трагедия одного попа. (Написано по-русски).

Два выстрела. (Написано по-русски).

Жизнь по катехизису. (Написано по-русски).

Vae victis. (Написано по-русски).

Преосвященный владыка Андрей. (Написано по-русски).

Армия адмирала Колчака. (Написано по-русски).

Из белогвардейских настроений. (Написано по-русски).

Что такое отделение церкви от государства. (Написано по-русски).

Уфимский Иван Иванович. (Написано по-русски).

Вооруженные силы пролетариата. (Написано по-русски).

Международное значение побед Красной Армии. (Написано по-русски).

Творчество эсеров. (Написано по-русски).

Замороженные чиновники в советских учреждениях. (Написано по-русски).

Об уфимском разбойнике, лавочнике Булакулине. (Написано по-русски).

Из дневника уфимского буржуа. (Написано по-русски).

Обзор военных действий. (Написано по-русски).

Рабочие полки. (Написано по-русски).

Перебежчики. (Написано по-русски).

Сибирская скоропадчина. (Написано по-русски).

Дневник попа Малюты. (Написано по-русски).

В мастерской контрреволюции. (Написано по-русски).

Англо-французы в Сибири. (Написано по-русски).

Вопль из Японии. (Написано по-русски).

1920

Жертва немецкой контрреволюции в Сибири. (Перевод с немецкого Н. Аросевой).

Чешский вопрос. (Написано по-русски).

К празднику. (Написано по-русски).

Белые о 5-й армии. (Написано по-русски).

Чем болен аппарат экспедиции. (Написано по-русски).

Что станет с Чехословацкой буржуазной республикой? (Перевод с венгерского И. Салимона).

История заслуг пана Янко Крижа. (Перевод Т. Мироновой).

Археологические изыскания Бабама. (Перевод В. Савицкого).

* Законное вознаграждение. (Перевод В. Мартемьяновой).

* Письмо Ярослава Гашека к Яр. Салату-Петрлику. (Перевод С. Востоковой).

* Душенька Ярослава Гашека рассказывает: «Как я умерла». (Перевод О. Гуреевой).

1921

Юбилейное воспоминание. (Перевод И. Ивановой).

Комендант города Бугульмы. (Перевод С. Востоковой).

Адъютант коменданта города Бугульмы. (Перевод С. Востоковой).

Крестный ход. (Перевод С. Востоковой).

Стратегические затруднения. (Перевод С. Востоковой).

Славные дни Бугульмы. (Перевод С. Востоковой).

Новая опасность. (Перевод С. Востоковой).

Потемкинские деревни. (Перевод С. Востоковой).

Затруднения с пленными. (Перевод С. Востоковой).

Перед Революционным трибуналом Восточного фронта. (Перевод С. Востоковой).

Чжен-си, высшая правда. (Перевод Д. Горбова).

* Маленькое недоразумение. (Перевод Р. Хрипуновой).

И отряхнул прах от ног своих… (Перевод Н. Аросевой).

Как я встретился с автором некролога обо мне. (Перевод П. Богатырева).

Возлюбим врагов наших. (Перевод Д. Горбова).

Поединок с Армией спасения. (Перевод С. Востоковой).

Моя исповедь. (Перевод Д. Горбова).

Как я редактировал журнал «Обозрение для чешских женщин и девушек». (Перевод Т. Мироновой).

Отдел писем в «Народни политике». (Перевод Д. Горбова).

Отдел объявлений в «Народни политике». (Перевод Д. Горбова).

Протокол II съезда Партии умеренного прогресса в рамках закона. (Перевод Д. Горбова).

Советы для жизни. (Перевод Л. Касюги).

Буржуй Рамзелик. (Перевод Е. Аникст).

Истребление практикантов экспедиторской фирмы «Кобкан». (Перевод Ил. Граковой).

* Трое мужчин и акула. (Перевод В. Мартемьяновой).

* Проблемы литературного творчества. (Перевод В. Мартемьяновой).

Какие я писал бы передовицы, если бы был редактором правительственного органа. (Перевод Д. Горбова).

* Ценная торговля сахарином. (Перевод О. Гуреевой).

Идиллия винного погребка. (Перевод Е. Аникст).

* О подходящих названиях. (Перевод О. Гуреевой).

Как вести себя дома, на улице, в учреждениях, в магазинах, в театре, в аэроплане и на футбольное матче. (Перевод Ил. Граковой).

Вопросы и ответы. (Перевод Ил. Граковой).

Солидное предприятие. (Перевод Р. Разумовой).

* Что я посоветовал бы коммунистам, если бы был главным редактором правительственного органа — газеты «Чехословацкая республика». (Перевод О. Гуреевой).

* Похождения общительного человека. (Перевод О. Гуреевой).

* История Господа бога. (Перевод О. Гуреевой).

* Брачная жизнь мужчины и женщины. (Перевод Р. Хрипуновой).

Марафонский бег. (Перевод Р. Разумовой).

Гид для иностранцев. (Перевод И. Ивановой).

Товарищеский матч между «Тиллингеном» и «Гохштадтом». (Перевод Е. Аникст).

Донесение агента государственного розыска Яндака (Кличка «Тршебизский»). (Перевод Д. Горбова).

* Вознаграждение за честность. (Перевод В. Мартемьяновой).

Роковое заседание конференции по разоружению. (Перевод М. Скачкова).

1922–1923

Похождения чрезвычайного посла. (Перевод Ю. Молочковского).

Взаимоотношения родителей и детей. (Перевод М. Скачкова).

Разговор с цензором. (Перевод Д. Горбова).

Перемена фамилии. (Перевод Ю. Гаврилова).

Хрестоматия приятных манер. (Перевод Ил. Граковой).

* Речь в защиту доброго приятеля. (Перевод В. Мартемьяновой).

* Печальная участь изобретателя. (Перевод В. Мартемьяновой).

* Конец фирмы «Гаррах и Гавелка». (Перевод О. Гуреевой).

Генуэзская конференция и «Народни листы». (Перевод Н. Аросевой).

Опыт безалкогольной вечеринки, или Американское увеселение. (Перевод Д. Горбова).

* Мститель. (Перевод Р. Хрипуновой).…

* Памяти Ольги Фастровой. (Перевод Р. Хрипуновой).

* Путеводитель по Ничему. (Перевод Р. Хрипуновой).

Муниципальные выборы. (Перевод Д. Горбова).

Съезд земляков. (Перевод Е. Аникст).

Поможем деткам познать природу. (Перевод Т. Мироновой).

В альбом гражданину Махару. (Перевод Р. Разумовой).

О миссионерах. (Перевод Д. Горбова).

Как я получал деньги, посланные по телеграфу. (Перевод Е. Аникст).

* Рассказ о черной трости. (Перевод О. Гуреевой).

* История с градусником. (Перевод В. Мартемьяновой).

* Случай с ветераном Кокошкой. (Перевод В. Мартемьяновой).

* Прославленный греческий ученый Архимед на обследовании в римской психиатрической клинике. (Перевод В. Мартемьяновой).

* Запятая. (Перевод В. Мартемьяновой).

* — Издательство «Художественная литература», 1984 г.

---

И при таком колоссальном обороте я уже третий день — утром, в обед и вечером — пью только чай с молоком да с белым хлебом. Сахару нет ни кусочка, мяса не видел больше недели, щей не ел свыше двух недель, и как выглядит мясо или сало, даже не помню.

У командира Петроградской кавалерии слезы навернулись на глаза.

— Если уж дело так плохо, буду кормить всех пленных, — сказал он, явно тронутый. — Запасов у нас порядочно. Мы немножко поднабрали в тылу врага.

Выяснив точное число пленных, он ушел. После его ухода я связался непосредственно со штабом Восточного фронта и передал туда несколько депеш: две чисто хозяйственного характера и одну — относительно пленных.

Тут же получил ответ: «Военному казначейству был дан приказ выдать вам авансом 12 миллионов рублей. Пленных зачислите в воинские части: башкирские эскадроны — в Петроградский кавалерийский полк, в качестве самостоятельной единицы, которую пополняйте пленными башкирами вплоть до создания Первого советского башкирского полка. Батальон 54-го Стерлитамакского полка включите в Тверской полк. Распределите пленных по ротам. Полковника Макарова немедленно направьте в распоряжение штаба Восточного фронта, в случае сопротивления — расстреляйте».

Я послал за Ерохимовым и командиром Петроградской кавалерии. Пришел лишь командир петроградцев, а вместо Ерохимова явился полковой адъютант, который сообщил, что товарищ Ерохимов только что вывел из винокуренного завода, где находятся пленные, полковника Макарова и, взяв с собой двух вооруженных солдат, направился с ним к лесу.

Я вскочил на лошадь и догнал Ерохимова в низком ельнике, когда он со своими солдатами и полковником Макаровым уже поворачивал на Малую Бугульму.

— Куда? — заорал я на него.

В этот момент Ерохимов был похож на школьника, которого учитель застиг в своем саду запихивающим в карман наворованные груши. Некоторое время он беспомощно глядел на полковника, на ельник, на солдат, на свои сапоги, потом отозвался несмело:

— Иду с полковником в лес… немного прогуляться!

— Ну, — сказал я, — нагулялись уже достаточно! Идите вперед, а я возвращусь с полковником один.

На перекошенном злобой лице полковника не видно было никаких следов страха. Я повел коня за узду, полковник шел возле меня.

— Полковник Макаров, — обратился я к нему, — я только что высвободил вас из весьма неприятной ситуации. Завтра вы будете направлены в Симбирск, в штаб. Вы мобилизованы…

Едва я это произнес, как полковник внезапно ударил меня своей громадной медвежьей лапой по виску, и я, не успев даже вскрикнуть, повалился в придорожный снег.

Так бы я там и замерз, если бы несколько позднее не нашли меня двое мужичков, ехавших на санях в Бугульму. Они взвалили меня на сани и доставили домой.

На другой день я вычеркнул из списка пленных полковника Макарова, а из реестра конского состава комендатуры — своего верхового коня, на котором исчез полковник, чтобы от красных снова попасть к своим белым.

А в это время товарищ Ерохимов выехал в Клюквино и через железнодорожное телеграфное отделение отправил Революционному Военному Совету в Симбирск телеграмму:

«Товарищ Гашек отпустил на свободу захваченного в плен полковника 54-го Стерлитамакского полка Макарова и подарил ему свою лошадь, чтобы тот мог добраться на сторону противника.

Ерохимов».

На этот раз телеграмма до Симбирска дошла.

Перед Революционным трибуналом Восточного фронта

«…Schlechte Leute haben keine Lieder»[9], — написал немецкий поэт, завершая одно из своих двустиший. В этот вечер я до поздней ночи распевал татарские песни, так что никто из окружающих не мог ни уснуть, ни даже просто спокойно лежать. Из этого я заключаю, что немецкий поэт явно солгал.

Наверно, я все-таки заснул раньше всех в комендатуре. В конце концов меня самого утомили эти монотонные мелодии с неизменными повторами «Эль, эль, бар, але, еле, бар, бар, бар».

Разбудил меня один из моих чувашей, доложивший, что приехали на санях какие-то три человека, которые показывают постовому внизу свои бумаги.

Точная передача его сообщения звучала бы так: «Три сани, три люди, внизу полно бумаг. Одна, две, три бумаги».

— С тобой говорить, — продолжал он. — Злые, ругаются…

— Проводи их наверх.

Распахнулись двери, и гости вторглись в мою канцелярию-спальню.

Первым был блондин с окладистой бородкой, вторым — женщина в овчинном полушубке, третьим — мужчина с черными усами и необычайно пронзительным взглядом.

По очереди представились: «Сорокин, Калибанова, Агапов». Последний при этом твердо и неумолимо добавил:

— Мы — коллегия Революционного трибунала Восточного фронта.

Я предложил им закурить, причем Агапов заметил:

— Как видно, товарищ Гашек, вам здесь неплохо живется. Такой табачок не могут позволить себе курить люди, которые честно служат революции.

Когда принесли самовар, мы начали беседовать о самых различных вещах. Сорокин говорил о литературе и рассказал, что, еще будучи левым эсером, он издал в Петрограде книжечку своих стихов под названием «Восстание», которая была конфискована Комиссариатом печати; но он теперь об этом не жалеет, потому что это была страшная глупость. Изучал филологию, а сейчас — председатель Революционного трибунала Восточного фронта.

Это был действительно очень милый, приятный человек с мягкой русой бородкой, за которую я его во время чаепития осторожно потрогал.

Товарищ Калибанова была студенткой-медичкой, в недавнем прошлом тоже левая эсерка; очень живая, симпатичная особа, которая наизусть знала всего Маркса.

Агапов — третий член Революционного трибунала — был самым радикальным из них. Служил раньше секретарем у одного московского адвоката, у которого когда-то скрывался генерал Каледин. По словам Агапова, адвокат был величайшим подлецом на свете, поскольку платил ему всего 15 рублей в месяц, а сам в три раза больше дал как-то на чай официанту в Эрмитаже, который позволил ему плюнуть себе в лицо.

По виду Агапова можно было судить, что все предшествовавшее падению царизма сделало из него человека сурового, неумолимого, жестокого и страшного, который давно уже сводит счеты с теми, кто платил ему те несчастные 15 рублей. И он борется с этими тенями прошлого везде, где бы ни появлялся, и переносит свои подозрения на окружающих, видя в каждом возможного предателя.

Говорил он короткими, отрывистыми фразами, полными иронии. Когда за чаем я предложил ему кусок сахару, он сказал:

— Жизнь сладка лишь для некоторых, товарищ Гашек, но и для них она может стать горькой.

В ходе разговора речь зашла о том, что я по национальности чех, тогда Агапов заметил:

— Как волка ни корми, он все в лес смотрит.

Товарищ Сорокин ответил на это:

— Все выяснится при расследовании.

Товарищ Калибанова, улыбнувшись, предложила:

— Вероятно, все-таки нужно показать товарищу Гашеку наши полномочия.

Я сказал, что мне будет приятно узнать, с кем имею честь познакомиться, поскольку без важной причины я не позволил бы никому будить себя среди ночи.

Агапов раскрыл портфель и показал мне мандат:

«Революционный Военный Совет штаба Восточного фронта № 728-в г. Симбирск

Удостоверение

Дано сие Революционным Военным Советом Восточного фронта товарищам Сорокину, Калибановой и Агапову в том, что они являются коллегией Революционного трибунала Восточного фронта и, на основе своих полномочий, имеют право производить расследования в любом месте и по отношению к любому человеку. Для выполнения вынесенных ими приговоров все воинские части обязаны предоставлять в их распоряжение необходимую военную силу.

(подписи)».

— Думаю, что этого вполне достаточно, товарищ Гашек, — сказала Калибанова.

— Разумеется, — согласился я. — Но разденьтесь все-таки, здесь у нас тепло, и, кроме того, скоро принесут самовар.

При этом Агапов не преминул вставить:

— А вам тоже тепло? Думается, что вам даже жарко.

— У меня есть градусник, — отозвался я. — Если хотите — взгляните, вон там, у окна. По-моему, здесь как раз вполне нормальная температура.

Сорокин, самый серьезный из них, положил свой полушубок на мою постель и сказал, что сразу после чая приступим к делу.

Вспоминая сейчас товарища Агапова, я чувствую, что и теперь еще люблю его за прямоту и откровенность. Именно он первый попросил, чтобы я распорядился убрать самовар, так как пора начинать допрос и разбирательство дела. Приглашать свидетелей нет необходимости. Вполне достаточно того обвинительного заключения, которое было составлено в Симбирске на основании телеграммы товарища Ерохимова о том, что я отпустил на свободу полковника Макарова и подарил ему свою лошадь, чтобы он мог добраться к белым.