Вячеслав Ракитянский - Приют Одиннадцати

• Название: Приют Одиннадцати
• Автор: Вячеслав Ракитянский
• Жанр: Детективная фантастика

Автору, безусловно, удалось написать великолепный, современный мистический детектив. Тот факт, что события наших дней перекликаются с событиями времен войны, не должен отпугнуть читателя — это не какая-то нелепая поделка вроде фильма «Мы из будущего», а очень качественный, интересный и талантливый роман.

Д.Соколовский

---

С тех пор прошло уже несколько лет, но Пашка очень хорошо запомнил тот день. Понимал, что от судьбы не уйдёшь, и в то же время ему очень хотелось её изменить.

* * *

К дому майора Пашка Завьялов и Мария подошли около полуночи. На пороге их ждала Зинаида. Ещё издали углядев, закудахтала:

— Давайте уже. Сколько вас ждать можно? Тебя, Мариша, только за смертью посылать…

Сказав последнюю фразу, Зинаида Петровна воровато перекрестилась. Прошли в дом. Алексей Петрович сидел во главе стола. Когда вся троица вошла, он неприветливо оглядел Пашку с головы до ног, сверкнул глазами на тёщу.

— Я же просил.

— Ну, так… Веню вы же не хотели.

Майор махнул рукой, понимая — спорить бесполезно. В конце концов, она мать. Худого не сделает. «С Пашки, правда, толку, как с козла молока, — подумал майор, — однако чем чёрт не шутит. Других-то вариантов нет, глядишь, и поможет».

— Как она? — Зинаида кивнула в сторону комнаты Анны.

— Хуже.

Зинаида выпроводила увязавшуюся за ними Марию. Любопытная и охочая до чародейств домработница недовольно забурчала. Тёща вернулась и, виновато глядя на Алексея Петровича, подхватила Пашу под локоть.

— Павлик, проходи в комнату.

Зинаида провела его до спальни и, осторожно приоткрыв дверь, заглянула внутрь. Пашка, стоявший за её спиной, безошибочно уловил запах смерти. Он давно научился распознавать её скорое появление. Иногда по глазам человека, которые становились мутными и глубокими, но чаще по запаху, кисловато-приторному, отдающему сыростью свежевспаханной земли. Именно такой запах наполнял сейчас комнату, где лежала больная.

Зинаида вошла в комнату, а Паша в нерешительности застыл на пороге, прекрасно понимая, что его присутствие мало что изменит — слишком поздно.

— Иди уже, — майор втолкнул Завьялова в спальню, вошёл следом и закрыл дверь.

Паша положил на столик холщовый свёрток, который всё это время держал в руках. Развернул и достал несколько предметов, вызвавших трепетную надежду у Зинаиды и смутные подозрения и неприязнь у Алексея Петровича: отлитую из свинца пентаграмму, чашу, нож с длинным лезвием, пучки трав, уголь и соль. Разложив всё это на столике, Паша опустился на колени перед постелью умирающей, положил одну руку ей на лоб, а другую на живот. Еле слышно зашептал. Зинаида тихо плакала, а майор боролся с желанием схватить шарлатана за шиворот и выкинуть из дома.

Знахарь закончил произносить заклинания, растёр в ладонях высушенные стебли, смешал с солью и посыпал в ногах и в изголовье постели.

— Это всё? — еле сдерживая раздражение, спросил майор.

— Лёша, ну зачем ты…

Зинаида испытывала к зятю уважение, иной раз доходившее до патологического страха. И когда страх пересиливал, она называла Алексея Петровича на «ты». Наверное, так она пыталась защититься от этого неприятного ощущения. И в этот раз тёща попыталась успокоить Алексея, сократив его имя до уменьшительного «Лёша». Бог знает, чем ещё она собиралась умаслить грозного майора, но Паша не дал ей договорить. То, что он произнёс в следующую секунду, заставило майора сжать кулаки.

— Нет, не всё. Мне нужен петух. Чёрный петух.

— Слушай, сынок, — нарочито по-отечески сказал майор, — а не пошёл бы ты…

— Я принесу, — отозвалась Зинаида и дёрнула зятя за рукав мундира, — есть у нас. Как раз чёрный.

Тёща сама испугалась собственной смелости и теперь с мольбой смотрела на Алексея, которому было невыносимо совестно за свою минутную слабость — как он, коммунист и атеист, опустился до того, чтобы пустить под свою крышу этого недобитого колдуна?

— Делайте что хотите, но не в этом доме.

Майор кивнул на дверь из спальни, не сводя пронзительного взгляда с Пашки. Казалось, ещё немного, и Алексей Петрович набросится на врачевателя. Павел завернул свои колдовские пожитки обратно в холстину и вышел из комнаты следом за Зинаидой.

Оказавшись на улице, Пашка услышал суетливое топанье ног, ошалелые крики перепуганной птицы и ругань. Зинаида стояла возле входа в сарай и руководила действиями домработницы. Борьба была недолгой, и вскоре обе женщины подошли к Пашке. Мария крепко прижимала к груди иссиня-чёрную птицу. Петух, предчувствуя неладное, истерично бил лапами и топорщил пережатые крылья.

Паша достал из свёртка чашу, поставил на скамью. Взял петуха из рук Марии и одним резким движением оторвал ему голову. Женщины даже охнуть не успели. Обезглавленное тело в Пашкиных руках дёрнулось и затихло. Несколько капель крови разлетелись веером и окрасили тёмным горошком выцветший Маринкин сарафан.

Завьялов сцедил кровь в чашу, взял мешок и запихнул в него птицу. Затянул верёвку. Перелил кровь в бутыль, собрал свёрток, закинул на плечо мешок, попрощался и вышел за ворота.

* * *

К часу ночи Павел добрался до пятигорского некрополя, старого кладбища, заложенного ещё при генерале Ермолове.

В детстве Павел часто приходил сюда с матерью. На кладбище были могилы всех Пашкиных предков, кроме одной — той самой прабабки, которая оставила после себя рукописи. Вернее, могила была, но в один момент как испарилась. Лет десять назад Павлик последний раз стоял перед каменным крестом, украшенным по центру розеткой из лабрадора. Могила была аккурат по центру кладбища, далеко от остальных родственников, между двумя неприметными надгробиями. С тех пор ни Клавдия, ни сын не могли её отыскать, как ни старались.

Откупорив бутылку, Паша выплеснул кровь перед центральным входом на кладбище. Размахнувшись что есть силы, перебросил мешок с «откупом» через каменный забор. Опустился на колени лицом к кованым воротам и начал скороговоркой произносить заклинания.

— Заклинаю вас, здесь ныне спящие. Как первым, так и последним вашим днем… крещением… прощеньем… вашими славными делами, вашими тайными грехами. Родами, которые вы терпели. Будьте все свидетели и просители, как я откуп отдаю. Прошу вас… снимите от рабы божьей Анны болезнь… так, чтобы она на теле её не была, сама себя съела и изжила. Кто этот откуп поднимет, с живого тела на мёртвое перетянет… Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Павел поднялся с колен и поцеловал витую решётку кладбищенских ворот. Внезапно в голову ему пришла мысль: а не поискать ли пропавшую могилу сейчас, ночью?

Он проскользнул между приоткрытыми створками решетки и принялся бродить траурными аллеями, пробираясь к центру кладбища.

За некрополем с самого основания водилась слава места загадочного. Кладбище закладывал обрусевший немец, тогдашний губернатор и командующий войсками Кавказской линии, генерал фон Сталь. Когда выбрали место, Карл Фёдорович сказал, что надо, мол, первым похоронить здесь лицо значительное. А через три дня взял да и помер. С него кладбище и началось.

Павел знал каждую могилу, каждый памятник. Прямо у входа похоронен матрос Матвеев, командовавший Таманской армией, которого потом большевики же и расстреляли. Вот так, сначала командиром выбрали, а потом сами и убили. Чуть дальше и левее — могила начальника ОГПУ. Говорят, умер от разрыва сердца накануне собственного ареста. А на надгробии — лицемерное «Большевику-ленинцу, бойцу-чекисту».

Если сойти с центральной аллеи влево, то можно увидеть самое красивое надгробие. Ажурная резьба по известняку. Могилка дочки богатого купца, которая на себя руки наложила по причине безответной любви. Говорят, что девушку сначала хотели похоронить за пределами погоста, как и положено самоубийцам, да отец настоял. Много помогал городу, и духовенство разрешило.

А ещё здесь была могила Лермонтова, да не прижился тут русский поэт, выкопали и отправили к матери в Тарханы.

Павел шел и думал, что у каждого кладбища таких историй — пруд пруди. Он любил здесь бывать, с мертвецами было гораздо спокойней и уютней, чем в мире живых.

От мыслей Завьялова отвлёк тусклый матовый свет, который пробивался сквозь заросли кустарника. Он остановился, вглядываясь в темноту. Различил фигуру в белой накидке, сидевшую чуть в стороне от странного источника света, подошел ближе. Так и есть — у одной из могил сидит человек, его голову и плечи укрывает белая шаль. Лица не видно, да и сидит непонятно на чём, словно над землей парит. Павлу страшно стало, да ноги сами несли. Так и шел, пока не оказался в пяти шагах от колыхавшейся в воздухе фигуры.

— Здравствуй, Павлик.

Паша обмер: узнал голос прабабки. И хотел ответить, да страх так скрутил, что и слова произнести не смог.

— Ну, что же ты молчишь, Паша? Спрашивай, раз пришёл. Ведь ты за этим?

Завьялов глотнул воздуху, но заговорить не решился.

— Спрашивай! — рявкнула старуха.

Паша вздрогнул, упал на колени и перекрестился. Бабка захохотала, и Завьялов немного успокоился.