Вернер Гайдучек - Современная повесть ГДР

• Название: Современная повесть ГДР
• Автор: Вернер Гайдучек
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-05-002428-5

В сборник вошли лучшие повести ведущих писателей ГДР — Э. Штритматтера, X. Кёнигсдорф, П. Хакса, Г. Рюкера и др., которые затрагивают проблемы, волнующие сегодня граждан ГДР. Тональность повестей обусловлена своеобразием индивидуального стиля каждого писателя. Здесь и лирическое воспоминание о первых послевоенных годах, философское размышление о нелегкой судьбе женщин-ученых, поэтичное повествование о мужании подростка накануне мировой войны, и полный грустного юмора рассказ о распавшейся семье, и фантасмагорическая сказка-аллегория.

---

Кольцо я ношу в кошельке из посекшейся от старости кожи, а сам кошелек — в заднем кармане брюк.

К сожалению, кольцо не желает, чтобы его сбыли без всяких раздумий. Я должен приводить самому себе всевозможные доводы, чтобы заставить себя от него избавиться. Например: зачем люди вообще носят кольца? Как отражение нравов или как отражение безнравственности? А народ, который мы можем теперь созерцать лишь в мумифицированном виде, он уже знал кольца или нет? А те, что были еще раньше, обитатели сидячих могил, они уже носили кольца? Очень полезно перед совершением необычных поступков со всех сторон рассмотреть их на научной основе: итак, нравам какого народа я подражал, когда поддался на уговоры носить обручальное кольцо? Уж не шумерские ли то были нравы? Я прошу господина штудиенрата дать мне книгу, с помощью которой я мог бы достичь ясности в этом вопросе. Штудиенрат какое-то время размышляет, склонив голову набок, после чего показывает себя со своей наивной, самой симпатичной стороны. В учебнике для садоводов, отвечает он, говорится много интересного о происхождении косточковых, из чего он делает вывод, что в учебнике для ювелиров должно говориться о происхождении колец. В его библиотеке такой книги, к сожалению, нет. Но, возможно, он сумеет раздобыть ее для меня где-нибудь на стороне.

Но пока суд да дело, мне приходится сложить собственную песню о причинах употребления колец, что не совсем бесполезно для человека, намеренного примкнуть к стану писателей. Ах, как молод и простодушен был я тогда, как не ведал ни сном ни духом, что пройдут годы и известные литературоведы осыплют меня укоризнами и назовут мыслителем-самоучкой. Как я осмеливался сам, своими глазами увидеть и открыть что-то, даже и не подумав проконсультироваться, как это называют сегодня. Не далее чем вчера я своими ушами слышал, как продавщица в магазине хозяйственных товаров сказала, что ей надо сперва пройти в кабинет к шефу и проконсультироваться с ним по вопросу, есть у них на складе сидячие ванны или их там быть не должно.

Тогда же на основе личных наблюдений я прихожу к выводу, что некоторые люди носят украшения на пальцах, дабы показать свое богатство или дабы доказать свою кредитоспособность другим людям, у которых они надумали перехватить деньжонок. Далее, есть такие, для кого кольца суть движимое золотое имущество, которое при желании можно когда угодно обратить в деньги. И такие, кто носит кольца, чтобы продемонстрировать красоту своих рук, другие же, наоборот, носят широкие золотые перстни, чтобы скрыть уродство своих рук, а засидевшиеся девицы на выданье своими десятью, а то и более кольцами дают понять: кто возьмет мою руку, тот получит и меня, и много денег в придачу. Лица духовные носят кольца, чтобы тем самым возвестить миру, сколько каратов духовности в них наличествует, причем они так заинтересованы в этом возвещении, что носят кольца даже поверх перчаток.

Да, и еще, чуть не забыл: встречаются люди, которые носят кольца с печаткой, чтобы припечатывать ими сургуч, на случай если им вздумается отправить письмо, и люди, которые принадлежат к различным союзам, масоны например, те носят кольца как опознавательный знак. И еще кольца, даруемые властителями своим подданным, кольца, придающие достоинство недостойным, и, наконец, кольца, свидетельствующие, что мужчина и женщина обручены между собой. В этом последнем случае кольцо сродни удостоверению личности, ибо на кольце мужа выгравировано имя жены, а на кольце жены — имя мужа, и, если мужа застукают с женщиной, достаточно снять кольцо у него с пальца, прочесть написанное там имя, а потом спросить у женщины, с которой он грешил, как ее зовут, и, если окажется, что у нее не то имя, которое написано на кольце, тогда, ну, сами понимаете, что тогда.

Кстати, меня нельзя причислить к ярым противникам колец, ибо в моей жизни было целых три кольца. О первом я вам уже рассказывал. Мне дала его девочка из той местности, которую в моем родном городе называют Парма. Это было кольцо из ржавого железа, а девочка показалась мне тогда красивой сверх всякой меры, и, если я теперь завожу речь о кольце, которое получил от нее, она вспоминается мне девочкой из сказки, свеженькой и молоденькой и совсем не тронутой жизнью.

О втором своем кольце я тоже немного рассказывал. Это было обручальное кольцо моей бабки с отцовской стороны, мы еще звали ее американкой. Я только быстренько напомню вам про такую странность: бабка использовала это кольцо, чтобы показать нам, детям, какие у нее были изящные руки, особенно безымянный палец в ту пору, когда пятнадцати лет от роду она вышла за моего дедушку Йозефа. Уж и не знаю, с чего это ей вздумалось и от большой ли доброты она подарила мне свое кольцо на конфирмацию. Она только сперва отдала его переделать. Ювелир в городе Гродок по ее указанию выцарапал на поверхности кольца звезду и в центр этой выцарапанной звезды поместил камешек величиной с булавочную головку. Камешек был красного цвета, но, уж конечно, не рубин.

Я носил кольцо на мизинце правой руки, потому что для безымянного пальца оно не годилось. Изнутри на нем было выгравировано имя моего дедушки Франц Йозеф Матт, и я немало гордился тем, что могу носить на мизинце имя человека, у которого хватило духу застрелиться, когда ему не досталась женщина, покорившая его сердце.

Любимейшая спутница моей жизни, великая поименовательница, о чем я, помнится, уже говорил, обозвала меня нижнесилезским невротиком. Нижнесилезским невротиком я был уже и в те времена, я постоянно боялся, как бы маленький рубиново-красный камень не выпал из нацарапанной на поверхности кольца звездочки, и это обстоятельство выработало у меня докучную привычку по сто и больше раз на дню оглядывать свой мизинец, чтобы выяснить, сидит ли красный камешек там, где положено, или уже нет. Однако через какое-то время я потерял не камешек, а все кольцо: мы с дедушкой резали для наших лошадей сечку в так называемом закроме, причем именно я закладывал сечку машине в пасть, и, когда я в очередной раз бросил взгляд на красный камешек в золотой звездочке, кольца на пальце не было. Поскольку это кольцо подарила мне американка, которая для дедушки была все равно что призрак с того света, он сказал: «Вот тебе твои пачкули». Он презирал всякие поползновения на моду и называл это общим именем пачкули, а пачкули было слегка изуродованное название духов, весьма популярных в те времена или еще раньше.

Невзирая на пачкули, дедушка просеял всю сечку, которую мы нарубили, и выудил обручальное колечко американки, причем выяснилось, что одно из лезвий машины успело прижать кольцо и отрезало кусочек с самого краю. Дедушка снова начал просеивать и вытряхивать, и казалось, будто он, в жизни своей не надевший кольца, считает отрезанный кусочек золота вещью более ценной, чем само кольцо.

Уж и не знаю, нашел дедушка этот кусочек или нет. Не знаю, куда делось само кольцо. Вполне возможно, что в бытность свою учеником пекаря я однажды забыл его снять перед тем, как месить тесто, и меня тешит мысль, что, запеченное в хлеб, оно досталось хорошему человеку. Короче, я не знаю, куда делось кольцо. Встречаются предметы, сохранению которых противится наш мозг, стараясь отделаться от них и уступить звездам, а звезды через должный ряд световых лет охотно их воспринимают, и так далее и тому подобное, — короче говоря, я не знаю, куда делось это кольцо.

А третье кольцо, ну то, что я собираюсь продать, его навязали мне не мытьем, так катаньем, когда я обручался с той женщиной, которая, возможно, все еще втайне ждет, когда вернется некий американец, чтобы увезти ее за море.

Перед нашей помолвкой у меня по обыкновению было мало денег. Работал я тогда в зверинце, где помимо прочего дрессировал енотов и обезьян для шефа, сине-красного алкоголика. Там у меня была возможность подрабатывать по вечерам, я натаскивал купеческих собак, приучал их к поводку и к сторожевым функциям. Вот гонорар за натаску под нажимом сладкого лепета и превратился в обручальные кольца. Но теперь они, как уже было сказано, стали лишними, и одному богу известно, куда она задевала свое. Я не вижу его на ее маленькой ручке с чуть искривленным безжалостным мизинцем, образ этого мизинца меня преследует с тех самых пор, так что, стоит мне увидеть на какой-нибудь руке подобный мизинец, я уже знаю, что передо мной женщина, которая будет терзать и мучить того, кто в нее влюбится.

На руках у женщины, мучившей меня в те времена, сидит теперь множество колец, на одном из колец — камень, похожий на ягоду ежевики, хоть и не такой же черный, но такой же большой. А ее обручальное кольцо? Может, эту немецкую гадость выбросил тот самый американец? Впрочем, какое мне дело до ее кольца, когда я и свое-то хочу продать, продать напарника ее кольца, но, прежде чем продавать, я велю соскрести с оборотной стороны ее имя. Я, можно сказать, почти не суеверен, но меня очень тяготило бы неизбежное в таком случае ощущение, что вместе с кольцом я продал и ее самое.