Сергей Жилин - Иоанниты

• Название: Иоанниты
• Автор: Сергей Жилин
• Жанр: Детективная фантастика

---

- Эдмор, что читаешь?

Здоровяк не посмотрел в мою сторону, а уронил взгляд на жёлтую книжицу. Вспомнив, что за фолиант он взял в руки, Эдмор неопределённо ответил:

- Про историю Ордена.

- Не помню такой.

- Это о необычных случаях в истории, необычных иоаннитах... Франц не хотел мне её давать, сказал, что не стоит этой беллетристикой голову занимать.

- А тебе как, понравилось? - застыв в дверях, привалился я плечом к косяку.

Эдмор после этих слов словно ожил. Встав, он отложил книгу в сторону и снова посмотрел в окно, но уже не с безразличием и задумчивостью, а с цепким вниманием, настороженностью. На лице его не осталось ни единого следа отрешённости.

Высматривая неведомую опасность за окном, но так и не найдя её, он подозвал меня жестом к себе.

- Давай-ка поближе, Август, и дверь прикрой.

Тут я понял, что дело пахнет неприятностями. Кто-то или что-то угрожает товарищу, или, что маловероятно, он сам выдумал себе угрозу. Стоит с этим разобраться.

Выполнив просьбу Эдмора, я взял стул и развалился на нём, с чего-то решив, что моя небрежность расслабит друга.

- Так что ты хотел сказать? - участливо, насколько способен, спросил я.

- Август, ты понимаешь, что нашим детям уже по шестнадцать месяцев?

- Тоже считаешь возраст?

- Считаю, - позволил себе улыбку здоровяк. - Но я сейчас серьёзно: наши дети растут. Понимаешь, что скоро их станет трудно скрывать?

- Скрывать, говоришь... Я не совсем тебя понимаю, никто, кроме нас, о детях не знает, мы предупредили Кристин и Элизу, что рассказывать о том, что мы - иоанниты, нельзя...

- А долго так будет продолжаться? - явно встревоженный, перебил меня Эдмор. - Не то чтобы я думал, будто кто-то проболтается... Просто я боюсь, что мы не сохраним эту тайну.

Понятные мне тревоги. Когда свыше трёх лет ходишь по лезвию бритвы, спокойствия и уверенности в своей удаче это не принесёт. Наоборот, только копится нервное напряжение, страх грызёт тебя всё неистовее - всё необходимое, чтобы однажды не выдержать.

Были дни и у меня, когда я жил, как на иголках.

- Мы же Кодекс нарушили.

- Мог бы и не напоминать, - легонько хлопнув себя по колену, отвернулся я от давящей правды.

- Я в том смысле, что Кодекс - вещь очень толковая, все законы логичные и внятные, детальные... а вот здесь какой-то пробел.

- Ты о чём?

- Перечитал его на днях, - почесал нос здоровяк - Закон гласит чётко: "Иоаннитам запрещено иметь семьи и заводить детей". Всё, вроде бы, понятно, но наказание за нарушение не прописано. То есть, если кто нарушит, то не понятно, что с ним делать, что делать с его семьёй, с детьми. Понимаешь?

- Хочешь сказать, что тебя не столько беспокоит, что раскроется существование наших детей, сколько последствия?

Задумавшись, как бы лучше завернуть свои мысли, усатый каледонец принялся жевать губы и потирать себе колени массивными ладонями. Наконец, ему удалось уловить добротную форму своей мысли:

- Давай начистоту, этот закон расположен в первом разделе, там, где указаны основополагающие законы. За нарушение законов из первого раздела почти наверняка следует наказание в виде смертной казни. Нас, скорее всего, убьют, но с этим я давно смирился.

- Думаешь, избавятся и от наших жён и детей?

- Говорю же, там не прописано наказание. Но... это решение напрашивается, и оно самое простое. А эта книга, - Эдмор указал на жёлтый том, - я рассчитывал, что встречу подобный случай в ней, но не тут-то было. Похоже, мы с тобой единственные иоанниты, у которых появились дети.

- Во всяком случае, никого раньше за этим не поймали...

А вот теперь я по-настоящему понимаю угрюмую задумчивость товарища. Никогда не думал о наших отношениях с Кристин в таком ключе. По наивности не предполагал, что ей и ребёнку грозит такая опасность или не хотел даже мысли подобной допустить.

Воздушные замки, в которых мы предавались беззаботному счастью, начинают трещать и осыпаться. Спасибо Эдмору, что напомнил о необходимости реально смотреть на вещи.

Убить детей... Не представляю, как у Франца рука на такое поднимется.

Мы с товарищем встретились взглядами.

- Паршиво как-то стало, - пробормотал я с явно обозначенным укором. - Зачем ты вообще про это начал.

- А я, думаешь, душу травить тебе и себе собрался? Надо с этим что-то делать, вот что я тебе скажу.

- Делать с этим? Что ты с этим сделаешь?

- Надо обезопасить наших жён и детей, - нахохлившись, как старый филин, отозвался Эдмор. - Я думал, что их можно было бы отправить куда-нибудь, но у них здесь семья, дом, а переезд - это стресс, особенно для малышей. Да и не изменит это ничего.

- Зачем тогда разговор этот затеял? Бестолку мусолить, какие мы с тобой несчастные - не дело! Если у тебя есть нормальные предложения, давай обсудим, а иначе...

- Я надеялся, ты что-нибудь придумаешь.

Придумаю... будто я хоть сколько-нибудь умнее товарища, чтобы постоянно придумывать что-то, когда возникают проблемы. Сам же сказал, что мы даже не знаем, что нам грозит, Кодекс в этом деле не помощник.

Если подумать, третьих лиц не впутывают в дела иоаннитов и его наказания. Продал собственность Ордена (как Рассел недавно) кому-то из людей, покупателя почти не тронут, разве что ударят по лицу, отберут покупку и швырнут деньги в лицо. Продавца же ждёт страшное. С другой стороны, если постороннему разболтают тайну Ордена, ему несдобровать. Не уверен, что мы совершили что-то подобное.

Одну минуту. Решение, кошмарное в своей дерзости и размахе, пришло в голову, как сюжет новой, фантастической игры у ребёнка, не смотрящего на границы. Я почти сразу же испугался своей идеи, постарался забыть и отвергнуть. Но тупая, как необструганное полено, разгадка сложного вопроса упорно колотит в висок.

Я чувствую, что просто не могу отказаться от безумного поступка. Вздымающаяся громада риска меня не смущает.

Человек... посторонний... Рассел...

Три слова вертятся каруселью, в глазах рябит от бесконечности смысла, прячущегося за каждым из них. Надо скорее рассказать всё Эдмору. Объяснить будет просто, а вот убедить... ну, попробуем:

- Ты же знаешь, что иоаннитов, ставших невольными соучастниками преступлений, никогда не наказывают строго? - спросил я товарища, удивляясь, как я с таким волнением не путаю слова и умудряюсь говорить связно.

- Да, и это справедливо, - совершенно не понял меня друг (что и понятно). - Но к чему ты это? Выдадим себя за жертв? Вроде как нас заставили завести детей? Ты как это представляешь?

- Про нас забудь - я придумал, как уберечь малышей.

- Говори, - затаив дыхание, прохрипел Эдмор.

- Надо обратить их в иоаннитов.

Здоровяк с силой моргнул, стараясь этим стереть то, что он посчитал безумным. Да, безумия в этом ровно столько же, сколько и смысла. Какое-то время в комнате звенела тишина.

- Ты серьёзно?

- Ещё бы. Только подумай, так, какое бы наказание не постигло нас, их ни за что не тронут. Орден не станет уничтожать маленьких иоаннитов, на них же нет никакой вины.

- Стой, стой... это всё логично, но невозможно. Подумай, что ты предлагаешь: извини, если сильно тебя недооценивал, но я уверен, что ты не умеешь обращать людей в иоаннитов - я тоже. Придётся идти с поклоном к Францу, а мы, вообще-то, именно этого и хотим избежать. Что он тебе, улыбнётся, выполнит нашу просьбу, а только потом будет разбираться с нашим проступком?

- Не один Франц это умеет, - возразил я, нервно улыбаясь.

- С Расселом ты не договоришься! - начал злиться Эдмор. - Коротышка тебя к дьяволу пошлёт, а если даже и согласится, без разрешения Франца пальцем о палец не ударит.

- Я не говорил, но он мой должник. Пойдём, по крайней мере, он нас выслушает.

С этим я не ошибся, Рассел с готовностью навострил уши, когда мы с Эдмором ввалились к нему в комнату и сказали, что нам нужна помощь. По всей видимости, чувство долга передо мной (ничтожеством в понимании коротышки) так тяготит его, что он рад любой возможности свести счёты.

Повезло застать его одного. Коротышка пригласил в комнату, устроился поудобнее на стуле и приготовился слушать.

Спустя минуты две он уже превратился в статую, безмолвную, неподвижную, лишённую эмоций. Однако по ходу повествования камень, из которого высечена статуя, трескался от клокочущего осуждения. Несколько раз коротышка сглатывал, что довольно трудно расценить как добрый знак.

Когда дело дошло, непосредственно, до просьбы, он просто согнулся и обхватил голову руками. Лишь каким-то чудом он не взвыл. Пожалуй, его стоит пожалеть: у нас с Эдмором все эти невероятные вещи растянулись на три с половиной года, в то время как на Рассела они обрушились в одночасье.

Мы закончили рассказ, а он ещё долго сидел, обхватив голову, без движения, лишь изредка издавая мычание от бессильного гнева.