Роберт Коули (ред.) - А что, если бы

• Название: А что, если бы
• Автор: Роберт Коули (ред.)
• Издательство: ACT, Terra Fantastica
• Жанр: История
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-011554-7

«А что, если бы?..» — вопрос, который задает любой исследователь, занимающийся историей. Кому не хочется иногда переиграть прошлое в надежде понять и изменить настоящее?

Перед вами сборник эссе, написанных видными американскими учеными и повествующих о ключевых моментах истории.

Авторы охватили почти три тысячи лет — от древней Ассирии до наших дней. Для каждой «критической точки» они приводят свой анализ вероятных последствий изменения хода событий и пытаются построить картину нового мира. Иные выводы могут показаться забавными, другие — пугающими, третьи заставят читателя призадуматься.

Книга будет интересна как специалистам, так и любителям истории.

---

Сумей китайский лидер не поддаться давлению Маршалла, он вполне мог могучим пинком вышибить коммунистов из Маньчжурии и поставить весь мир — не только Вашингтон, но и Москву — перед свершившимся фактом. Хотя существовала вероятность и того, что коммунисты могли перегруппироваться и нанести удар по растянувшимся коммуникациям наступавшей армии. Несомненным остается одно: приказ остановиться лишил Чана шансов одержать военную победу.

 Армия националистов утратила наступательный импульс. Подобно Сизифу, они почти достигли вершины — и на последних шагах внезапно покатились назад. Но предположим, что Чан вовсе не стал бы вступать в борьбу за Маньчжурию. Сосредоточенные на основной территории Китая его войска были бы гораздо сильнее, и это могло бы сыграть решающую роль. Более того, это сулило серьезные перемены в отношениях как с Вашингтоном, так и с Москвой. В случае продолжения столкновений на основной территории Китая гнев Маршала обратился бы против коммунистов, да и Советы, видя, что Чан не намерен оспаривать их право на контроль над северо-востоком, пошли бы на соглашение с ним, и согласились ограничить зону коммунистического влияния одной Маньчжурией.

Мао, само существование режима которого обеспечивалось бы лишь наличием в Маньчжурии советских военных баз, оказался бы в полной зависимости от Москвы, которая лишь усиливалась бы по мере интеграции региона в экономику советской Сибири и Дальнего Востока.

Разумеется, нашлись бы коммунистические вожди (хоть бы и тот же Мао), желавшие установить власть над всем Китаем, но поднаторевшие в такого рода демагогии советские политики объяснили бы им, что всекитайская пролетарская революция вовсе не отменяется, а лишь откладывается до наступления исторически неизбежного краха капитализма, когда некоммунистические страны, словно созревшие фрукты, сами попадают им в руки.

Такой довод Сталин привел французским коммунистам, просившим о силовой поддержке для прихода к власти во Франции после разгрома нацистов. Ссылаясь на прогнозы своих экономических «гуру», он предложил им потерпеть всего несколько лет. Мировой кризис капитализма близок, а до той поры не стоит дразнить США и Англию понапрасну.

Но, как показало время, «гуру» ошибались. Не только советские, но и многие американские экономисты действительно ожидали, что за Второй Мировой войной должен была последовать Всемирный кризис — так же, как Великая Депрессия последовала за Первой. Но кризис так и не разразился. Напротив, свободная рыночная экономика начала возрождаться, сначала медленно, а потом — как казалось в то время — с просто волшебной скоростью. В Германии произошло «экономическое чудо», Япония совершила взлет к вершинам технологии и качества. Гонконг, сонный, заштатный колониальный порт у южного побережья Китая, стал подниматься из нищеты к процветанию пока, в конце столетия, не превзошел по размеру дохода на душу населения Великобританию.

Если бы вместо вторжения Чана в Маньчжурию и начала гражданской войны произошел простой раздел Китая, то Шанхай — важнейший экономический центр восточной Азии — оказался бы в пятидесятые годы открытым для свободной торговли, а не страдал одновременно и от ограничения торговых связей с капиталистическим миром, введенных коммунистами, и от эмбарго против коммунистов, наложенного Западом. Огромные рынки, равно как колоссальные людские и материальные ресурсы долины Янцзы, объединились бы для свершения азиатского экономического чуда. Когда в восьмидесятых годах Китай отказался от самых закоснелых и вредных коммунистических догм в экономике, это повлекло за собой настоящий экономический бум. А ведь откажись националисты от притязаний на север, этот бум мог бы начаться двадцатью годами раньше.

Это означало бы осуществление в Китае стратегической трансформации того же рода, какая имела место в Германии и Корее. В Корее север традиционно являлся промышленным, а юг сельскохозяйственным, так что раздел в том виде, в каком он произошел, был на руку Пхеньяну. Но Южная Корея со временем опередила Север по всем параметрам, так что к 1990-м годам на Юге сформировалось процветающее демократическое государство[323], тогда как Север докатился до голода и разрухи. Полная несостоятельность экономического курса ГДР на фоне успехов ФРГ определили способ объединения страны после 1989 года.

Маньчжурия являлась важнейшим в Китае центром горнодобывающей промышленности и металлургии. Вся остальная страна не располагала подобным индустриальным потенциалом. Но попробуем смоделировать ситуацию, которая сложилась бы после раздела страны. Уже к шестидесятым-семидесятым годам Юг наверняка вырвался бы вперед. Уделом Маньчжурии, как и всех стран, где приходили к власти коммунисты, должна была стать экономическая и технологическая отсталость, тогда как Югу было уготовано место в ряду «азиатских экономических драконов»

 За их первоначальную жертву Чану и националистам воздалось бы сторицей. Ко времени смерти генералиссимуса в 1975 году «красный Китай» на северо-востоке был бы не более чем карликом в сравнении с его державой.

Можно сказать, что имело бы место повторение с точностью до наоборот нынешнего соотношения сил между Тайванем и материковым Китаем. По мере того, как коммунистический север попадал бы во все большую технологическую и финансовую зависимость от своего процветающего южного соседа[324], а его население, в силу невозможности не допустить приема радио и телевизионных программ соседней страны в пограничной зоне, все больше проникалось бы демократическими и рыночными идеями, ситуация скопировала бы ту, что сложилась в Германии. Китайскую Демократическую Республику ждало такое же фиаско, как и Германскую.

Но раздела страны не произошло. Чан перебросил свои войска в Маньчжурию и вскоре после этого все пошло прахом.

Приказ остановить наступление, бесспорно, стал важнейшей причиной постигшей его неудачи. Но на избранном генералиссимусом пути таились и другие, не столь очевидные опасности. Помимо всего прочего, при всем превосходстве Чана в военном отношении рассчитывать на легкую победу было бы ошибкой. Отступать из Маньчжурии коммунистам было некуда: за эту, используя выражение Сунь-Цзы, «местность смерти» они намеревались сражаться до последнего. И не только намеревались, но и дрались: в длившейся с 1946 по 1948 год войне на истощение сложили головы десятки тысяч коммунистов. Дабы остановить националистов, Линь Бяо проливал реки крови и гнал своих людей в самое пекло, не считаясь ни с какими потерями.

Кроме того Линь и другие коммунистические военачальники постарались сделать все возможное для того, чтобы сравняться с противником в вооружении и боевой технике. Советы передали им свою, а также трофейную японскую артиллерию и создали артиллерийское училище. С получением коммунистами тяжелого вооружения бои стали боле затяжными и кровопролитными. Появление у коммунистов зенитных орудий позволило им прервать воздушное сообщение армии Чан Кай ши с удерживавшимися националистами городами Маньчжурии[325]. Сотни тысяч отборных солдат Чана увязли в бесплодных позиционных боях, обороняя растянутые коммуникации и не имея возможности сконцентрироваться и перейти в способное переломить ситуацию решительное наступление.

В Маньчжурии коммунисты имели два существенных преимущества. Во-первых, на своей территории они могли сосредоточивать силы в опорных пунктах, тогда как Чану приходилось метаться по всей провинции, отражая их удары то здесь, то там. Во-вторых, разбитые коммунистические отряды всегда могли укрыться от преследования в районах дислокации советских воинских частей[326].

Коммунисты воспользовались имевшимися возможностями. Инициировав восстание в Шаньдуне, что позволило отвлечь часть националистических сил от Маньчжурии, они укрепили свое положение, вынудили националистов перейти по всему Китаю к обороне, а потом, нарастив свою наступательную мощь, стали медленно вгрызаться в позиции противника.

Это походило на нападение термитов, протачивающих ходы в прочном с виду строении. С 1945 по 1947 год дела националистов (по крайней мере, с виду) обстояли не так уж плохо. Они одержали несколько впечатляющих побед, большая часть страны находилась под формальным контролем их правительства. Но чаша весов начала склоняться в другую сторону: Гоминьдан слабел, а коммунисты набирали силу. В 1948 году войска Чана были окончательно вытеснены из Маньчжурии, причем разбросанным по различным городам, беззащитным изолированным гарнизонам не осталось ничего другого, кроме как сдаваться один за другим. Прилив сменился отливом — армия Чана покатилась назад и в 1949 году распалась под сокрушительными ударами коммунистических сил.

 Потрясение от победы коммунистов (так называемая «потеря Китая») ввергла Америку в самый суровый за весь период «Холодной войны» период, получивший название маккартизма. А всего через несколько месяцев, в июне 1950 года, воодушевленная успехом единомышленников Северная Корея напала на Южную. Этот кризис оказался гораздо опаснее всего, происходившего в Европе, так что и без того холодные отношения с Москвой сковал настоящий мороз.