Джастин Скотт - Женщина без мужчины

• Название: Женщина без мужчины
• Автор: Джастин Скотт
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-85585-200-8

Автор романа погружает нас в мир международной пушной торговли. Знакомство с некоторыми секретами этого бизнеса «для богатых» само по себе интересно, но главное достоинство книги — напряженная интрига.

Уоллеса Невски, русского по происхождению, крупнейшего в Нью-Йорке торговца мехами, убивает во время праздничного приема таинственная блондинка. Следствие заходит в тупик, и его вдова Натали, главная героиня книги, берется за расследование сама. Постепенно выясняется, что убийство Уоллеса связано с «русскими делами»…

Действие романа разворачивается и в нью-йоркских офисах, и в загородных поместьях богачей, и на правительственных дачах советских руководителей, на улицах Москвы и Ленинграда, в Кремле и в резиденции президента США.

---

Натали сразу узнала его, но не узнала его голос. С экрана говорил не подвыпивший вояка-хвастунишка, а пророк, вождь, повелевающий массами. Каждая фраза падала на возбужденных слушателей тяжелым камнем. Мысль была предельно ясна, логика речи — неумолима. «Солдаты — сыны России! Враг не только перед вами. Главный враг у вас за спиной. Солдаты всегда спасали Россию! Спасите ее и сейчас! Спасите своих отцов, матерей, сестер! Спасите своих будущих детей!» Лапшин был молод, строен, высок. Его военной выправкой можно было любоваться. И в то же время он напоминал Натали совсем другого человека — иной внешности, иного возраста. Эта распахнутая шинель, эта манера ронять через паузы отчеканенные фразы, эта убийственная логика… Лапшин беззастенчиво копировал своего знаменитого предшественника. Грег, вероятно, подумал о том же самом.

— Трубка ему не пойдет! — усмехнулся он. — Надо искать что-то новенькое…

Стоящий рядом мужчина, услышав иностранную речь, обернулся и посмотрел на Грега так подозрительно и враждебно, в его взгляде было столько злобы, что Натали похолодела. Что будет, если этот сгусток ненависти, пока притаившийся в глубине человеческих душ, вырвется наружу?

— А теперь вспомни, Натали, что завтра нас ждет Париж. — Грег обнял ее за плечи, прижал к себе. Его пальцы проворно развязывали шаль, окутывающую ее. Таксист с любопытством глянул на них в зеркальце. Его поразило преображение закутанной в старушечий платок пассажирки в роскошную молодую женщину.

— Не настаивай, Грег. Это бесполезно.

— Я не уговариваю тебя спать со мной. Я тебя спасаю…

— Ты не можешь меня спасти… от меня самой. Лети один. Встретимся в Нью-Йорке.

— Когда же ты собираешься уносить ноги?

— В пятницу. Накануне Валентинова дня.

Наступила среда. До пятницы оставалось еще двое суток. Сотни продрогших школьников-экскурсантов и иностранных туристов заполнили Дворцовую площадь перед зданием Эрмитажа. У Натали уже вошло в привычку проверять, нет ли за ней слежки. Покинув «Асторию», она пару часов колесила по городу, поменяла несколько линий метро, потом затесалась в группу туристов на Дворцовой площади и выстояла очередь в гардероб. Очередная старушка с недовольством приняла у нее жакет, недовольно ворча на отсутствие вешалки.

Эрмитаж сам по себе представлял целый город, наполненный сокровищами, но шарканье бесчисленных ног и трескотня экскурсоводов убивали всякое желание погрузиться в мир высокого искусства.

Натали показалось, что она преодолела несколько километров, прежде чем добралась до зала фламандских пейзажистов. Кроме зоркой старушки, следящей со своего стула в углу за порядком, в зале никого не было. Чтобы не привлекать ее внимания, Натали совершила путешествие до анфилады соседних залов, потом вернулась, сталкиваясь со встречными потоками детей, солдат и интуристов. Теперь в зал набилась многочисленная экскурсия. Натали выслушала короткую лекцию о достоинствах живописцев и о том, что изображено на картинах, хотя это и так было видно. Когда толпа проследовала дальше, она обнаружила, что нужный ей человек появился.

Подобострастно поздоровавшись с «ангелом-хранителем» фламандского зала, он установил мольберт в скудном свете, падающем из окон, и начал карандашом набрасывать на картонке первые штрихи. Натали на мгновение заслонила от него картину, с которой он делал копию, извинилась и как бы невзначай поправила жемчужные серьги в ушах. Художник прервал работу и стал затачивать свой карандаш. На вид ему было лет тридцать. Его одежда выдавала крайнюю степень бедности и в то же время желание эпатировать общепринятые нормы. Длинные волосы он заплел в косицу, а в одно ухо вдел серьгу с крохотной жемчужинкой.

— Я могу поглядеть, как вы работате?

— Это только упражнения — для руки и глаза…

— Смотрительница музея вас не гонит?

— Я вызываю у нее жалость. — Он улыбнулся и вдруг заговорил по-английски: — Величайшая империя в мире дошла до того, что ею управляют старушки и старики-вахтеры. Они торчат на каждом углу, спрашивают пропуска, дают указания и наводят страх. Семьдесят лет варварства довели нас до того, что мы подчиняемся любой старушке, если она нацепит на руку повязку.

Натали прервала его горячий сбивчивый монолог:

— Меня интересует Дина.

Парень мгновенно сник. Хотя Старков заранее предупредил его о встрече в музее, разговор о Дине был ему не по душе.

— Я так и думал… — вздохнул он. — Ничего хорошего от нашей беседы я не жду…

— Зато я жду от вас помощи. Вас предупредили?

— Мне приказали. Дали понять, что мне придется плохо, если я откажусь говорить с вами. А если кто настучит на нас? Мне будет еще хуже. И так, и так — все плохо… для простого человека.

У него были печальные глаза. Он словно просил пощадить его, выпустить из ловушки, в которую неизвестно по какой причине угодил. Но эта явная беззащитность, слабость только рассердила Натали. Этот гоголевский персонаж — жалкий петербургский неудачник — был связан с убийцей Уоллеса.

— Если вы откажетесь отвечать на мои вопросы, я буду вынуждена применить меры.

— Я здесь. Я явился по приказу. Вместо того чтобы заниматься своим делом, я валяю тут дурака…

— Чем скорее мы закончим наш разговор, тем будет лучше для нас обоих.

— Что вам от меня надо?

— Все, что вы знаете о Дине Головкиной.

— Дочь маршала. Этим, пожалуй, все сказано.

— А точнее?

— Она могла все себе позволить — ездить с делегациями в Париж и Рим, пьянствовать с актерами и позировать нищим художникам. Так мы познакомились…

— Вы дружны с ней?

— Называйте это дружбой, если хотите, — горько усмехнулся художник. — Ее кидало из стороны в сторону. Прибило к моему берегу как щепку, а потом унесло… С тех пор, как ее отца убили, она совсем взбесилась.

— Его убили?

— Вертолеты маршалов сами по себе не падают, — вновь усмехнулся парень.

— Вы больше не встречаетесь?

— Она теперь встречается с другими…

— С кем?

— С одним генералом. Да мало ли с кем! — взорвался вдруг парень. — В Москве ее видели с американцем…

— Вы уверены? Кто вам сказал об этом американце?

— Я сам видел ее, — признался художник. — Я поехал на открытие выставки в Москву, надеялся увидеть ее… хотя бы издали. Ну и увидел.

— Кто этот американец?

— Он мне не представился.

— Высокий, остроносый, худой? В летах? — Натали набросала словесный портрет Джервиса.

— Нет… По-моему, он средних лет. Типичный иностранец с «зелеными» в кармане.

— Не у всех американцев тугой кошелек.

— К нам ездят только такие.

— По вашему мнению, он кто? Случайный знакомый или…

— Любовник? Вас это интересует?

— Меня интересует этот американец — его имя, профессия?

— Не знаю. Дина может встречаться с кем захочет.

— Дина работает на КГБ?

Художник пожал плечами, потом ответил мрачно:

— По-моему, вся страна работает на КГБ.

— И вы?

— Я работаю на себя. Поэтому мне хватает только на еду… Я не строчу доносов, потому что мне не на кого доносить.

— А на меня? А на того человека, который приказал вам встретиться со мной?

— Зачем? Я ничего не выиграю, зато потеряю…

— Что?

— Себя… Отпустите меня, пожалуйста… В моей мастерской очень маленькое окошко, и свет попадает туда только до часу дня. Если я задержусь, то пропал весь день.

— Пригласите меня к себе!

Он молча удивленно уставился на Натали.

— Мне бы хотелось увидеть ваши работы.

Художник, ничего на сказав, быстро собрал свои пожитки и устремился к выходу. Натали поспешила за ним. В молчании они миновали несколько залов.

— Меня предупреждали, что вы настойчивы, — сказал он.

— Я такая же, как мой покойный муж. Вы знали его?

— Знал, — после паузы признался художник. — Он умел хорошо говорить.

— Он не только говорил. Он занимался делом.

— Может быть. — Художник не расположен был продолжать разговор.

— Вы не рисовали его?

— Нет, я не пишу портретов. Я пишу картины.

— Какие?

— Смешные.

— Карикатуры?

Художник задержал шаг. Натали от неожиданности чуть не наткнулась на него. Он впервые взглянул на нее свысока и даже с некоторой снисходительностью.

— Наши карикатуры не смешны. Они глупы и злобны. Смешна наша жизнь!

Художника звали Левой. Его комната в коммуналке была одновременно и мастерской. За окном возвышалась грязно-желтого цвета закопченная стена какого-то производственного здания. Грохот товарных составов и пронзительные свистки пролетающих мимо электричек напоминали о близости железнодорожной магистрали. Это был район, обитатели которого привыкли к вечному шуму, к отсутствию света и зелени. Уже с середины дня в комнате Левы наступали сумерки.