Наталья Калинина - Нечаянные грезы

• Название: Нечаянные грезы
• Автор: Наталья Калинина
• Издательство: ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5-04-000503-2

Случайная встреча с военным летчиком круто меняет жизнь юной Муси Берестовой. Любовь с первого взгляда поражает обоих, как удар молнии, они не в силах противиться влечению. Но Вадим женат, и разлука неизбежна. Проходит много лет, а Муся все вспоминает о своем принце, любит и ненавидит его. И, только встретив другого человека, она понимает, что может полюбить снова. И в этот момент Вадим вновь появляется в ее жизни. Перед Мусей встает неразрешимая задача — ей надо сделать свой выбор…

---

На обратном пути Угольцев накупил в супермаркете сладостей, мороженого, шампанского. Он позвонил сестре из автомата и попросил накрыть на стол. С его приездом, невольно отметила Муся, в доме воцарилась почти праздничная атмосфера.

«С ним легко, — думала она, потягивая за обедом шампанское. — Все понимает, прощает… Щедрая, широкая душа. И чего, спрашивается, мне еще надо? Тот мальчишка замучает меня ревностью, а сам наверняка будет мне изменять. Они все сейчас такие. Павел человек старой закваски. Из него получится верный муж. Но я… разве я смогу стать ему преданной женой? Был бы он моим отцом… Хотя отцы редко понимают своих дочерей, а Павел меня понимает. Это, очевидно, потому, что любит меня еще и как женщину».

Она задумчиво ковыряла ложкой в вазочке с мороженым.

— Голубчик Паша, а ты здорово сдал с тех пор, как мы виделись в последний раз, — сказала Елена Владимировна, глядя на сына запавшими в глазницы глазами. — Пора тебе наконец-то пристать к какому-то берегу. Да и Машеньке спокойней будет, если ты поселишься тут с нами — все-таки Ванечка без отца растет. Ты обязан заменить ему отца, Пашенька. Правда, Анечка? Глядишь, и Маша к нам со временем переберется. Тут жизнь полегче, чем в Москве, — земля щедро кормит. Нынешний год богатая картошка уродилась, а помидоры — хоть на выставку вези. Ты, Паша, помню, когда-то любил в земле копаться. Покойный Герасим, царство ему небесное, бывало, только земля оттает, уже редиску сажает и прочую зелень. Участок у нас под Москвой лесистый был, но все равно свои огурцы все лето ели, еще и соседям раздавали. А какие росли гладиолусы и флоксы. Помнишь, Паша?

— Помню. — Угольцев кивнул своей роскошно седеющей головой. — Еще бы мне, мама, не помнить.

— Перевезешь свою библиотеку, рояль, и заживем как старосветские помещики. Помню, когда-то ты совсем неплохо играл на рояле.

— Я его продал, мама.

— Не может быть. — Елена Владимировна всплеснула сухонькими аккуратными руками. — Поторопился ты, Паша, — ведь на этом рояле еще твой дедушка играл.

— Мне срочно нужны были деньги. Сейчас наступили нелегкие времена. До пенсии мне далековато, да ты и сама понимаешь, что это не те деньги, на которые можно прожить.

— Ты совершил ошибку, Паша. Уж лучше бы ты продал отцов портсигар. Герасим его не любил. Ну да, его подарили ему на день рождения мои родители, а он хотел его продать и купить машину. Но моя мама встала на дыбы. И правильно сделала — та машина уже бы давно превратилась в груду металлолома.

Угольцев случайно встретился глазами со взглядом Муси. В нем было сострадание. И насмешка. И еще много тоски и чего-то такого, чему он не мог дать названия. «Нет, эта женщина не для меня, — в который раз подумал он. — Она подавляет меня, превращает в ничтожество. Она молча глумится над тем, что я привык с детства уважать и даже обожать. Но я, кажется, не смогу без нее жить…»

Внезапно Муся встала и вышла в коридор.

— Ты должен сделать первый шаг, — сказала Анна Герасимовна, когда хлопнула дверь на веранду. — Неужели ты не видишь, что она тебя любит?

— Да, Павлуша, ты стал совсем бесчувственным, — подхватила Елена Владимировна. — Девочка нуждается в поддержке. Смотри, как она осунулась и исхудала. Небось и хлеба вдоволь не может купить на свои жалкие рублики. Ну ничего, как-нибудь здесь проживем. Здесь все свое, да еще и золотишко старое осталось. Я тут хотела Манечке кольцо подарить, а она ни в какую. Бедная, но гордая. Ванечка, а ты хочешь, чтоб мама с тобой жила?

— Да. Но только не здесь, а в Москве. Она обещала взять меня к себе в Москву, когда мне исполнится двенадцать.

Анна Герасимовна и Елена Владимировна молча переглянулись.

— А как же мы с бабушкой? — не выдержала Анна Герасимовна.

— Но я ведь вам не родной. Поскучаете немножко и привыкнете. Даже, наверное, почувствуете облегчение, что избавились от лишних хлопот.

— Ты нам дороже родного, Иван, — сказала Елена Владимировна торжественным и вместе с тем плаксивым голосом и поднесла к глазам платочек. — Без тебя наш дом станет пустым.

— Мама родит вам для развлечения еще одного ребенка. Вы попросите ее, и она обязательно родит. А я уже вырос и хочу жить и учиться в Москве, а не в этой дыре.

Угольцев с трудом сдержал улыбку. Ему нравилась эгоистичная откровенность Ивана — он был весь в мать. Хотя, вполне вероятно, тот летчик тоже был самовлюбленным эгоистом.

— А ты хочешь, чтоб у тебя появились брат или сестра? — спросил Угольцев у мальчика.

— Мама говорит, что у меня есть старший брат. К сожалению, я его ни разу не видел. А вообще-то очень хочу. Но только чтобы он или она были мне родными целиком, а не на половину. Ты понял меня, Павлик?

Угольцев улыбнулся и протянул Ивану руку. Тот схватил ее и крепко пожал.

Потом он вышел на веранду покурить. Он видел, как закутанная в большую клетчатую шаль Муся бродит по саду, широко переставляя ноги, обутые в высокие резиновые галоши. Она остановилась и долго смотрела в сторону безлюдной в этот сумеречный час улицы. Бросилась к калитке, открыла ее… Вся сгорбилась и медленно побрела в сторону крыльца.

— Хочешь покурить? — спросил он, протягивая ей пачку «Честерфилда».

Муся молча взяла сигарету, села в старое плетеное кресло, скрипнувшее недовольно и даже сердито.

— Что будем делать? — спросила она, пуская в Угольцева струю дыма.

— Держаться друг друга. Это всегда помогает.

— Ты думаешь? Я совершила ошибку, что не вышла за Старопанцева. Думаю, ты знаешь его.

Угольцев молча кивнул и зажег новую сигарету.

— По крайней мере, этот человек не давал мне скучать. Больше всего на свете я боюсь скуки, Павлик.

— Никогда не поздно исправить свои ошибки. — Он горько усмехнулся. — Или, как выражаются китайцы, лучше поздно, чем никогда.

— У него родилась дочка. Не в моих правилах сиротить маленьких детей.

— Иван знает, что у него есть брат. Ты часто рассказываешь ему про отца?

— Мне нечего рассказывать о нем. — Она вздохнула, плотнее закутываясь в плед. — Знаешь, Павел, мне кажется в последние дни, что с этим человеком случилась беда.

— Дорогая моя девочка, с нами всеми время от времени что-то случается. Чаще плохое, чем хорошее.

— Но с ним случилась беда, настоящая беда, — повторила Муся. — Я теперь знаю это точно.

— Брось себя накручивать.

— Я чувствую его на расстоянии. Последние три ночи он мне снится. Павел, он каждую ночь зовет меня.

— Думаю, ты просто злоупотребляешь спиртным и снотворным.

— Это было бы слишком просто. Все эти дни со мной творится что-то странное.

— Я думал, ты влюбилась. Ты ведь влюбилась, Маруся, правда?

— Я… я сама так считала. Но чем больше я думаю об Алеше, тем сильнее чувствую Вадима. Это похоже на наваждение. Иногда мне кажется, я сойду с ума. Потому я и решила выйти за тебя замуж. Если ты, конечно, не против.

— Ты застала меня врасплох, девочка.

— Знаю. Но ведь ты сам сказал, что мы должны держаться друг друга. Вернее, это я должна за тебя держаться. Ты-то выстоишь, а я упаду, и меня окончательно втопчут в грязь.

— Ты, наверное, догадалась, что я совсем на мели, — сказал Угольцев, стараясь не глядеть на Мусю.

— Нет, не догадалась. А какое это имеет значение?

— Я не привык быть на содержании у женщины, тем более у любимой.

— Предрассудки, Павел, сейчас конец двадцатого века. Да и кто догадается, что деньги зарабатываю я? Кажется, я исполняю роль музработника безукоризненно.

— И когда, по-твоему, мы должны сочетаться узами Гименея?

— Чем раньше, тем лучше. Я ведь никому ничего не обещала. — Она вздохнула и опустила глаза. — Пора и мне взяться за ум, правда?

— А если он приедет?

— Это была самая заурядная поездная интрижка, каких случаются тысячи каждый день. Если бы все придавали этому значение… — Она стремительно отвернулась, но Угольцев успел заметить блеснувшие в ее глазах слезинки. — Да и мне уже не семнадцать и даже не двадцать два. Нет, Павел, я не верю в любовь с первого взгляда.

— А я верю.

Она улыбнулась ему плотно сжатыми губами.

— Ты всегда был романтиком. За это я люблю тебя особенно горячо и…

Она кашлянула в кулак. Это было похоже на горький всхлип маленького ребенка. — Я должен все как следует обдумать. — Он встал, сунул руки в карманы пиджака, прошелся по веранде. — Я всегда был свободным человеком.

— Думай, Павел, думай. Я сама всегда любила свободу, но наступил момент, и я поняла, что она меня отправит на тот свет. А у меня есть Ванька.

— Его сын. Ты хочешь жить только потому, что у тебя есть от него сын.

— Да.

— Хоть бы раз притворилась, соврала. Когда-нибудь тебя пристрелят за твою правду.

— Не преувеличивай. — Она задумалась, наморщив свой гладкий лоб. — Хочешь, я совру тебе для разнообразия?