Юрий Бычков - Коненков

• Название: Коненков
• Автор: Юрий Бычков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1985

Книга посвящена выдающемуся ваятелю XX века Сергею Тимофеевичу Коненкову, художнику, связавшему современность с традициями русской национальной культуры.

---

Он повернулся, глянул на нее. Она сидела серьезная, с поджатыми губами, ни смешинки в лице. На ней русский старинный сарафан, пестрый платочек, узлом завязанный под подбородком, а в глазах, на самом дне, — огоньки.

Махоня, так звали Кривополенову на ее родной Пинеге, в Архангельском крае, поразила Коненкова. Казалось, сама народная мудрость в таком милом сердцу, обаятельном поэтическом обличье явилась незваная, но желанная в его мастерскую. Он не мешкая создает ее натурный портрет и начинает переводить гипсовый отлив в материал. Конечно же, это было дерево. В портрете этом им обобщены черты русской деревенской женщины, и при этом в скульптуре не потеряна свойственная только Марии Дмитриевне красота.

Всевидящий, мудрый, вещий взгляд васильковых глаз, высокий лоб — ума палата, хранилище старины, скомороший, былин, сказок, привыкшие опираться на страннический посох руки и морщины выдубленного годами лица, ставшие древесными морщинами.

Коненков — освободитель скрытых жизней. Для нас — полено, пень, древесный ствол, чурбан, для него — скрытое до поры человеческое лицо, сказочный старичок, женская обнаженная фигура. Накануне первой персональной выставки им вырублена была из цельного ствола композиция «На коленях». Ход древесных слоев от спины через плечо и шею сам собой заставил голову изваяния повернуться влево, запрокинуться назад. Содержание скульптурного образа явилось вследствие вдумчивого разглядывания, проведения скрытых скульптурных форм. Коненков прочел судьбу дерева. Оно, как все на свете, хотело своей прямой правильной жизни, но ветер, снег, холод, неподатливая почва, подземная вода, неприветливое соседство скручивали и сгибали его, также тяжкие испытания жизни вынудили его героиню встать на колени. Коненков увидел это говорящее бревно, снял с него кору и щепу и выявил неповторимость его судьбы. Метафоричность мышления у Коненкова глубоко почвенна. Потому и удалось ему через закрученность, свилеватость древесной текстуры передать характер, затейливую мудрость, близость земле сказительницы Кривополеновой.

Коненков не останавливается на документальном портрете М. Д. Кривополеновой и летом 1916 года создает композицию «Вещая старушка», где Мария Дмитриевна предстала в рост с узелком и посохом в руках. Со скульптурой этой произошла сказочная история. В замысел ваятеля «вмешалась» природа. Через какое-то время на «Вещей старушке», вырубленной из выдержанного кряжа, выросли три огромных гриба — два на темени и один на плече. Они были столь естественны в скульптуре, что все принимали их за изобретение автора, вообще склонного ко всяческим фантазиям.

Вырубив «Вещую старушку», Сергей Тимофеевич увидел, что не менее интересная натура — его друг и помощник дядя Григорий. Из бревна двухметровой высоты он изваял фигуру народного философа, нелицеприятного судьи жизни, благородного человека.

Григорию Александровичу Карасеву было в это время за пятьдесят. Худой, жилистый, высокий, медлительный в движениях, благообразный, как иконописец. Философ по натуре. Человек сдержанный, справедливый. Он привязался к Коненкову всем сердцем. Любил его. Однако понукать собой не позволял. Больше того, к «великому» и «гениальному», так все кругом называли Коненкова, относился с отеческой требовательностью: строго, но с редкой заботливостью. Сергей Тимофеевич гордился дружбой с Карасевым, чтил ум и стать Григория Александровича.

У Коненкова дядя Григорий изображен в полный рост. Он опирается на высокий, тяжелый посох, который держит в правой руке, левую руку старик приложил к щеке так, как делают это пожилые люди из простонародья.

Дядя Григорий смотрит на нас взглядом умным, чуточку скорбным. Да, нелегкой была его жизнь. А такая стать и такая внутренняя сила далеко не у каждого. Сергей Тимофеевич не раз говорил о Карасеве, что, получи он в молодости образование, далеко бы пошел. В течение десяти лет Карасев оставался незаменимым сотрудником Коненкова. Отличался метким, зорким взглядом. Как кого встретить и проводить, как поглядеть за большим и сложным хозяйством в условиях в общем-то полу богемной жизни, как не дать неуравновешенному Коненкову впасть в тоску или разгульное веселье — это все заботы Григория Александровича… Он немногословен. Говорит метко, веско. Коненков чуточку побаивается строгого пронизывающего взгляда, прислушивается к замечаниям дяди Григория. Ведь тот просто так, для сотрясения воздуха, слова не скажет. Каждое его замечание не раз обдумано. Если молчит, то это молчание всепонимающего, мыслящего человека.

Случалось, у Коненкова не идет работа. Тот злится, мрачнеет и упорствует. Дядя Григорий понаблюдает за ним, подойдет и прикажет:

— Оставь, не видишь разве, что губишь вещь? Поворчит и, бывало, слово резкое скажет Григорий, а смягчившись, для разрядки вспомнит поучительный случай из своей жизни.

Служил он солдатом. Вышел срок, отслужил, пришел прощаться с начальством.

— Как, службой доволен? — спросил его офицер.

— Доволен, ваше благородие.

— А на гауптвахте сидел?

— Никак нет.

— Какой же ты солдат? — разгорячился и приказал посадить его на трое суток.

Коненков дядю Григория почитал. И портрет своего друга-соратника делал так, чтобы, глядя на этого старого, жилистого, костлявого мужика, рождалась бы в людях гордость за русский парод. Сергей Тимофеевич остался доволен своей работой и не раз подчеркивал: «Понятия «народ», «русский парод», «народная мудрость», мне казалось, реализовались в портрете Григория Александровича Карасева».

В августе, в разгар работы над «Дядей Григорием», пришла телеграмма: умер отец. Коненков тотчас выехал в Караковичи. Тимофея Терентьевича похоронили на церковном кладбище села Даниловичи, рядом с рано умершей женой — Анной Федоровной.

Тогда, в августе 1916-го, Сергей Тимофеевич на несколько дней задержался в родных местах. Жило в ней предчувствие, что все, что он здесь видит, видит в последний раз. И просторный коненковский двор, откуда запряженный в телегу Пегарка повез его в Рославль учиться. И сарай, ставший для него первой мастерской. В сарае в неприкосновенности стояли «Пильщики» — глина потрескалась да так и окаменела, крепкий каркас сбили они тогда с отцом. Коненков, вспоминая отцовское молчаливое участие в его работе над «Камнебойцем» и «Пильщиками», утирал промокшие от слез глаза.

Прощание вышло горестным. Дядя Андрей неотрывно и жадно глядел на начинающего седеть, важного, городского н, кажется, недоступного племянника-академика и беспрерывно повторял: «Ждем тебя, ждем тебя будущим летом, к троице». Дядя Захар, сильно постаревший, кроткий, богобоязненный, потихонечку осенял крестным знамением усаживающегося в коляску Сергея Тимофеевича. Женщины плакали.

— Трогай! — приказал Коненков вознице. Лошади (он нанял в Рославле тройку) легко побежали по мягкой пыльной деревенской улице.

Взгляд художника всегда, при любых обстоятельствах цепок, приметлив. Во всем, что видит вокруг себя художник, он словно бы невзначай обнаруживает материал искусства.

Во время отпевания в Даниловской церкви Коненков увидел знакомых слепцов-певчих. Он подошел, поинтересовался:

— Чем живы, божьи люди?

— Христорадничаем. Мало, скудно подают. Война, разоренье. Да что там говорить, — махнул рукой нищий.

— Приезжайте ко мне. Не обижу.

Уговор дороже денег. Слепцам он объяснил, где его искать, дал сто рублей на дорогу и обзаведение и велел не мешкать. Вскоре они появились в мастерской на Пресне — Денисов и Житков, калики перехожие. Коненков заканчивал работу над портретом дяди Григория. Кроме фигуры в рост, он поставил Беднякова вырубать поясной портрет, фрагментарно копирующий тот, первый. В несколько дней по памяти скульптор создает портрет отца. Черты Тимофея Терентьевича, родное, милое лицо, его характер — мягкий, незлобивый, сыновняя благодарная любовь ожили в портрете.

Коненкову со всех сторон подсказывают, что надо повторить выставку, состоявшуюся весной в его мастерской на Пресне, и он внутренне согласен с этим пожеланием и спешит наработать для второй выставки побольше новых вещей. Благообразный лик Житкова — одного из двух слепых — располагал к себе. «Кленовичок», безусловно, обогатил, расширил серию вырубленных в дереве портретов народных мудрецов, сказителей, философов.

В конце года Коненков открыл вторую выставку скульптур. Это была фактически новая экспозиция. Только со времени первого показа своего искусства на Пресне, в течение лета и осени 1916 года, Коненков создал в вечных материалах 17 прекрасных, поистине вечных произведений. Такого размаха вдохновенного творчества не знала история искусства. На вторую выставку скрипач Анатолий Микули по просьбе Коненкова привез «Баха». По составу экспозиции это была не просто обновленная, а новая выставка. За время первой выставки несколько работ были проданы, от экспонирования некоторых других Сергей Тимофеевич отказался сам. В каталоге второй выставки не значится «Паганини» — выставка зимы 1916/17 года прошла под знаком Баха.