Наталья Калинина - Полуночное танго

• Название: Полуночное танго
• Автор: Наталья Калинина
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-85585-586-4

Не хлебом единым жив человек. Еще и любовью. В то жаркое лето любовный вирус поразил все семейство Ветлугиных — от совсем юной Саши до ее бабушки. Или это был всего лишь обман, смятение чувств?

Жестокие сердечные муки, опасные приключения, глубокие разочарования и упоительные радости выпали на долю героев новых произведений Натальи Калининой, написанных в жанре ностальгической мелодрамы с элементами увлекательного детектива.

---

Саранцев умолк, уставился в землю возле себя.

«Так вот, значит, откуда эта цепочка тянется, — думал Плетнев. — Оказывается, и старый Саранцев одно из ее звеньев. Может, даже и не второстепенное, хотя и привык в тени держаться, голову в плечи убирать. Если только не придумывает все в оправдание своего темного прошлого».

— Я ей дорогу заступил, стал за плечи трясти, — продолжал свой рассказ Саранцев. — У нее голова из стороны в сторону мотается, губы чуть ли не до крови закусила и молчит. «Одумайся!» — кричу ей. А она вроде глухой. Тогда я ее по щеке ударил и дурой приблажной назвал. Сказал, что, ежели не повернет домой, я к оберсту пожалую и сам на фашистскую службу напрошусь. Она и бровью не повела. Я вперед ее до штаба добежал. Спасибо, оберст ихний на месте был. И переводчик при нем. Покуда она добрела, мне уже и повязку выдали — очень уж им помощник был ко времени. Я ее на руку нацепил, грудь колесом выгнул и говорю на Ларису: «А это сестра моя сводная. Ее прошу при мне оставить и при матери больной. А уж за порядок в станице я вам головой отвечу». Вот так и записался я в полицаи. Силой меня туда никто не гнал. — Саранцев криво усмехнулся. — Ну а дальше чего рассказывать? Дальше дело ясное. Станичники косились на меня, но языком трепать боялись — все ж таки я над ними начальством был. Лариса сперва меня за три улицы обходила, а когда я бабку Нимфодору от виселицы спас — она партизанам хлеб пекла, — ласковей стала, хотя на людях этого не показывала. Да мне на людях и не нужно было. Что было потом — пускай другие расскажут. Про то, как она меня нынешней весной точно ножиком полоснула. Предатель ты, говорит, а тебе еще наше государство пенсию платит… Любит она других поучать да осуждать. Вот и ее кто-то…

— Федор, к тебе пришли! — услыхал Плетнев голос Раисы. — Проходите, он возле сарайчика с нашим писателем лясы точает.

Саранцев явно обрадовался посетителю, какому-то незнакомому Плетневу старику, который принес в промасленном мешке лодочный мотор. Засуетился, забыл про Плетнева, и тот понял, что время откровенности истекло. Честно говоря, он не до конца поверил в то, что рассказал Саранцев.

«Недоговаривает он что-то, темнит. А знает много», — думал Плетнев, возвращаясь в гостиницу.

— Тебе из милиции звонют, Михалыч! — крикнула с гостиничного крыльца Даниловна. — Вижу я, ты проулком подымаешься, и говорю ему: «Обожди, мил человек».

— Сергей Михайлович, я за вами «газик» послал, — услышал Плетнев в трубке бодрый голос Ермакова. — А то ведь ваш «жигуль» к нашим дорогам непривычный, тем более что от Заплавы страшенная туча кочегарит. Видите?

— Стряслось что-нибудь, Георгий Кузьмич?

— Да кое-кого тряхнет, это уж точно, — пообещал Ермаков. — В общем, Женя будет у вас минут через двадцать. Жду.

«Кого-то Ермаков нанюхал, — подумал Плетнев, медленно кладя трубку. — Ну и слава Богу. Станет все на свои места, и я смогу наконец уехать со спокойной душой».

Он вспомнил про недописанную телеграмму, оставленную на столе, но вместо того, чтоб закончить ее, скомкал листок и выкинул в окно. Сначала надо побывать у Ермакова.

* * *

У Терновой балки они нагнали Лизу.

— Куда же ты на дождик глядючи собралась? — удивился Женя, захлопывая за Лизой дверцу допотопного «газика». — Так в реку и смоет. Как щепочку. Гляди, как пообложило со всех сторон.

— Не смоет. За вербу уцеплюсь, — в тон ему ответила Лиза. — Не смыло же до сих пор. Правда, Сергей Михалыч?

— Правда. — Плетнев машинально кивнул. — Только ты все равно зря одна в путь отправилась.

— Мне нужно с матерью поговорить. И с Марьяной.

— Так срочно?

— Да. Я тебе вечером все объясню.

— Назад вместе поедем — я за тобой в больницу заеду.

— Ладно.

Дождь припустил уже при въезде в райцентр. Тяжелые тугие капли барабанили по брезентовой крыше «газика», плющились на ветровом стекле, растекаясь кривыми звездами.

— Дожди этим летом необычные, — констатировал Женя, вглядываясь в дорогу через ветровое стекло, по которому беспомощно скребли погнутые «дворники».

— Это лето вообще необычное, — задумчиво отозвалась с заднего сиденья Лиза.

* * *

— Моторочку мы нашли, — сообщил Ермаков, довольно потирая руки, едва Плетнев переступил порог его кабинета. — А в ней кое-что еще, по поводу чего я и стронул вас с места. Вот чуток прояснится, и мы с вами выедем, так сказать, на место происшествия.

— Все-таки что в ней, Георгий Кузьмич?

— Секрет. Потерпите немного.

— Я вижу, дело сдвинулось с мертвой точки.

— Как вам сказать… Поживем — увидим. Я, между прочим, успел с утра в охотничье хозяйство смотаться. Двустволка та вашему брату принадлежала. Это и старший егерь подтвердил, и сторож Волкогонов, у которого Михаил комнату снимал. И пуля вроде бы из той же пачки — мы с Семенычем у него на подоконнике початую нашли. Пули, что из одной пачки, обычно литьем схожи. Ну, если вы не охотник, вам не понять. Разумеется, весь этот товар мы пошлем на экспертизу. Но я думаю, это уже дело десятое. Да вы не огорчайтесь — это очень хорошо, что и двустволка и пуля его оказались. Оно и без того путаное дело. Хотя, если я все себе правильно представляю, — проще пареной репы.

Моторка стояла напротив нефтебазы. Возле нее дежурил милиционер и ватага пацанов.

— А доктор наш в городе, на совещании, — сообщил Ермаков, вылезая из «газика». — Мы с ним утром пари заключили на эту моторку. Он мне говорит: «Даю тебе, Кузьмич, три дня сроку, по истечении которых ставишь мне ведро тех самых раков, которые мою моторку стащили, и полдюжины пива в придачу. Как возмещение за материальный, а более всего моральный урон. Я, — говорит, — на совещании как раз три дня пробуду, так что встречай раками и пивом». Придется на привозных перейти, с городского базара. Эх, люблю я городских раков!

Моторка была того же ядовито-голубого цвета, что и та, которая чуть не наехала на Лизу. Впрочем, такая же была и у Саранцева, и у Марьяны.

— Где же вы ее отыскали?

— В хитром местечке. Это ведь я тебе, тезка, подсказал, а? — обратился Ермаков к милиционеру в брезентовой накидке, ревностно следящему за тем, чтоб пацаны не переступали за черту, прочерченную им на сыром от дождя песке.

— Верно, Кузьмич, — кивнул милиционер. — Тебе, как охотнику, на том берегу известны каждый бугорок и ямка.

— А место и на самом деле хитрое. Возле белого бакена, что напротив парома, есть старое русло. В нем детвора мальков ловит. Оно километра полтора лесом петляет и вроде бы кончается возле лесхозовских владений. Ан нет: на самом деле оно камышом заросло так, что воды не видно. За камышом есть заводь. Только сушей туда не пройти — ежевика в человеческий рост стеной стоит. Я в той заводи прошлой осенью десятка полтора уток настрелял. Ты, тезка, никому про нее не рассказывай. Представляете, Сергей Михайлович, над ней вербы чуть ли не макушками смыкаются…

Он эту заводь знал. Они с Людой обнаружили ее весной, когда заканчивали девятый класс. Катались на лодке, по очереди сидя на веслах. Потом Люда предложила переехать на левый берег за желтыми кочетками, которые были там в два раза крупней, чем на правом. Они медленно плыли узким старым руслом, петлявшим между заросшими заячьей капустой и конским щавелем полянами. Люде вздумалось наломать прошлогодних камышин. Так они и обнаружили эту заводь. По пути домой Люда несколько раз предупредила его, чтобы он никому не рассказывал про это местечко за камышами. «Пускай у нас с тобой будет свой затишек, — говорила она. — А что, построим себе шалаш на плаву. Ты будешь ловить рыбу, а я корзинки из ивняка плести. Продадим все это добро на базаре, и я куплю себе капроновые чулки и босоножки на высоких каблуках, как у нашей исторички. Тогда ты сразу захочешь на мне жениться. А то кому я нужна в своих дырявых чулках с потресканными пятками…»

Плетнев так и не понял, шутила Люда или говорила серьезно.

— Вот, полюбуйтесь, Сергей Михалыч, — отвлек его от воспоминаний голос Ермакова. — Сорок четвертый размер. — Он вертел в руках резиновый сапог, который вынул из ящика под передним сиденьем лодки. — Можно сказать, новые. И след четкий оставляют. Ну точно как под окном. — Ермаков проворно стянул с ноги ботинок, обул его в резиновый сапог и топнул им по влажному песку. — Такой след был у Царьковых на порожке? А, Сергей Михалыч?

— Вроде бы такой. Но ведь Лиза… Елизавета Васильевна сказала мне, что в такие сапоги сельпо весь район обуло.

— Так-то оно так… — Ермаков быстро переобулся в свой ботинок. — А ну-ка, пошли к Фролову. А ты, тезка, на посту оставайся. Потом тебе все расскажем.

* * *

Фролов сидел на маленькой скамеечке в летней кухне и переливал керосин из канистры в большую бутыль с узким горлышком.

Ермаков поставил перед ним сапоги и, придвинув к себе табуретку, сел.