Ежи Эдигей - Зарубежный детектив (Человек со шрамом, Специальный парижский выпуск, Травой ничто не скрыто) с иллюстрациями

• Название: Зарубежный детектив (Человек со шрамом, Специальный парижский выпуск, Травой ничто не скрыто) с иллюстрациями
• Автор: Ежи Эдигей
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Детектив
• Год: 1974

Сборник включает три детективные повести: «Человек со шрамом» — о работе польской милиции по розыску преступников, совершивших ряд дерзких ограблений; «Специальный парижский выпуск» — о расследовании убийства в редакции журнала мод, позволившем раскрыть еще одно преступление; «Травой ничто не скрыто» — о серии загадочных событий, происходивших в семье полковника Лунде.

---

— Доцент Бакке? — спросила она.

— Да.

— Я дочь полковника Лунде. Разрешите, я возьму ваше пальто. Добро пожаловать!

«Дочь полковника Лунде». Но ведь есть же у нее имя! И тем не менее она представилась как «дочь полковника Лунде». Я начал понимать, кто полновластный хозяин в этом большом мрачном доме.

Девушка провела меня через просторный нетопленый холл. Я успел лишь заметить голову лося на одной из стен. Затем мы вошли в гостиную.

Гостиная была безупречной.

Молниеносно перебрав в уме несколько поколений и стилей, я пришел к выводу, что ее, вероятно, обставили еще бабушка и дедушка полковника Лунде. Мебель, обитая плюшем, поражала обилием извилистых линий. И только расположение ее выпадало из стиля: ни один шкаф, ни один стул, ни один диван не стояли здесь углом. Должно быть, военный педантизм полковника Лунде оказался сильнее его почтения к предкам.

Посреди комнаты за круглым столом красного дерева сидели в плюшевых креслах три человека. Они поднялись из-за стола, и я, сделав круг, по очереди поздоровался с каждым.

Сначала я пожал руку Люси. Она совершенно не вписывалась в интерьер полковничьего дома. На ней было платье с блестками, слишком узкое и слишком короткое. Волосы, зачесанные кверху, закручивались на макушке пергидрольными кудельками. На одном чулке спустилась петля. Я поблагодарил ее за приглашение к обеду.

Затем я поздоровался с чудаковатой пожилой сестрой полковника Лунде. Она была в точности такая же, какой я ее помнил с детства. Маленькая, щуплая, серенькая. Во всем ее облике было что-то непонятное и нелепое.

Я поблагодарил за приглашение к обеду.

После этого я поздоровался с полковником Лунде.

Он был в точности такой, каким я его помнил с детства. Прямой как палка, хотя и малорослый, худощавый и крепкий, с резкими чертами тонкого смуглого лица. Изменилось только одно: густые черные волосы стали седыми. Но они нисколько не поредели.

Я поблагодарил за приглашение к обеду.

Подали суп из шпината с яичными клецками, жаркое из телятины и сладкий пудинг. Обед был таким же традиционным, как и старый дом. Я сидел за столом, и мне казалось, будто я снова стал маленьким и пришел на воскресный обед к моей бабушке. Но тут я должен оговориться.

Обеды у бабушки были мирные, уютные, овеянные ленивой воскресной полудремой. А этот обед не был ни мирным, ни уютным. Я пытался понять, откуда исходят волны нервного напряжения.

Возможно, они исходили от меня, Я недоумевал, почему спустя столько лет меня — в качестве единственного гостя — вдруг пригласили в этот дом. Возможно, нервозность создавала сама хозяйка. Она сильно поблекла за это время, как часто блекнут блондинки. Но в глазах ее горел прежний огонек: казалось, она по-прежнему настороженно что-то высматривает, то и дело окидывая взглядом людей, собравшихся за столом.

Сухая четкая речь полковника Лунде по-прежнему звучала как хорошо смазанный пулемет. Но сплошь и рядом он терял нить разговора.

Его чудаковатая сестрица никак себя не проявляла. Точнее, время от времени она издавала односложные реплики вроде «да» или «нет», неизменно выражая согласие с высказываниями собеседников.

Дочь полковника Лунде очень заинтересовала меня. Она обслуживала нас ловко и бесшумно. В промежутках, присаживаясь к столу, молча ела. Я вспомнил ее мать — благовоспитанную даму. Худенькая долговязая девчушка была такой же благовоспитанной, а это свойство редко встречается в наши дни.

Мы не разговаривали, а вели беседу, О погоде, о выборах и опять о погоде. Вот уже прошла первая неделя января, а снега все нет и нет. Может быть, для Управления по эксплуатации шоссейных дорог это весьма удобно? Все согласились, что для управления это весьма удобно. И все это время ангельские голубые глаза тревожно оглядывали нас.

Я с облегчением вздохнул, когда обед кончился и в библиотеке подали кофе.

— Сахару, сливок?

— Нет, благодарю, я пью черный кофе, — сказал я.

— На улице потеплело… и небо заволокло… может быть, выпадет снег…

— Да, может быть…

Я выпил кофе, который налила мне высокая худенькая дочь полковника Лунде. Позвякивали чашки, и мы снова заговорили об Управлении по эксплуатации шоссейных дорог.

— Виктория!.. — позвал полковник Лунде.

— Да, папа?

Виктория. Значит, ей дали имя матери.

— Ты можешь идти мыть посуду. Сделай книксен и скажи «до свиданья» доценту Бакке.

Господи боже мой! Девушке наверняка уже семнадцать лет, а ей велят сказать «до свиданья» и сделать книксен. Мне хотелось знать, как она на это отреагирует. Но она реагировала, как ей было положено.

Подойдя к двери, она повернулась к нам лицом. Пугающе тоненькая, в уродливой, непомерно длинной плиссированной юбке и мешковатом свитере мышиного цвета, На худеньком личике горели большие зеленые глаза. Она сделала книксен.

— Спокойной ночи, доцент Бакке.

Она уже взялась за дверную ручку. Не сделай она этого, я вскочил бы и распахнул перед ней дверь — из ребяческого бунта против злосчастной военной дисциплины полковника Лунде. Но я упустил момент. Тогда я встал из-за стола и поклонился.

— Спокойной ночи, Виктория, — сказал я.

На ее лице отразилось удивление. Потом она улыбнулась. Только мне. И дверь тихо закрылась за нею. Я снова сел.

Мы молча выпили по второй чашке кофе.

И тут без всякого предупреждения полковник Лунде встал из-за стола.

— Мы с фрёкен Лунде должны отправиться на заседание Общества любителей поэзии, — сказал он;— Надеюсь, доцент Бакке, вы составите компанию моей жене. До свидания.

У маленькой фрёкен Лунде был совсем перепуганный вид.

— Я… я только захвачу книги… одну минуточку., я сейчас же вернусь… одну минуточку только… извините… я только схожу за книгами.

Мы с полковником Лунде, стоя друг против друга, ждали. Люси в своем кресле сверкала блестками. Узкая юбка непомерно обнажила ее колени.

Вернулась маленькая фрёкен Лунде с книгами, уложенными в старомодную матерчатую сумку для рукоделия.

— До свидания, — сказала она.

— До свидания, фрёкен Лунде.

— До свидания, — изрекла Люси, сверкая из глубины старинного кожаного честерфилдского кресла. — Впрочем, минуточку!..

Полковник Лунде и его сестрица обернулись. Я взглянул на Люси: она улыбалась. Сейчас она походила на кошку, изготовившуюся к прыжку.

— Звонил каменотес, — сказала она. — Просил уплатить остаток денег.

Я был в полном недоумении. «Звонил каменотес». Она произнесла это как какое-нибудь чрезвычайное сообщение с театра военных действий. И ее слова произвели удивительное впечатление на полковника Лунде и его странную сестрицу. На лице полковника появилось такое выражение, словно он скомандовал «шагом марш!», а солдаты вместо этого взяли «на караул». У его сестрицы забегали глаза.

Затем он повернулся и вышел из комнаты, а его странная сестра бесшумно выпорхнула вслед за ним, словно серая уродливая летучая мышь.

Люси сидела молча и теперь напоминала мне кошку, которая только что вылакала полную банку сливок.

— Хотел бы я знать, чего ты боишься, Люси, — сказал я. — Ты не похожа на человека, подверженного страхам. И почему ты вдруг пригласила меня к себе на обед?

Она улыбнулась.

— Ты ведь замешан в какой-то истории с убийством, не так ли, Мартин?

Ярость охватила меня.

— Ни в какой истории с убийством я не замешан! — заявил я. — Убили двух моих близких друзей, это верно. Но «замешан», как ты говоришь, я лишь постольку, поскольку оба раза был свидетелем преступления.

— Если я не ошибаюсь, именно ты обнаружил убийцу?..

У меня не было никакой охоты спорить с Люси.

— Хочешь, чтобы я раскрыл тайну какого-нибудь убийства, тогда выкладывай все как есть, — сказал я. — Но, право, лучше бы ты обратилась в полицию.

Она съежилась в своем кресле.

— Убийство, тайну которого надо раскрыть, пока не совершено. Все еще впереди.

Трудно было поверить, чтобы Люси Лунде сошла с ума. Я сидел, уставившись на нее, и слушал, как шелестят в саду верхушки елей.

— Люси, если это шутка, то неудачная. Я не понимаю, о чем ты толкуешь. И что ты имела в виду, когда сказала «звонил каменотес»?

— Только то, что сказала: звонил каменотес и просил заплатить ему остаток денег. Он не назвал себя.

Она начала теребить пальцами носовой платок.

— Я хотела, чтобы ты нас увидел, Мартин. Увидел всю семью в этом старом доме, населенном призраками. Знаешь, с кем мы водим компанию? С членами правления Общества любителей поэзии…

— Ты говорила об убийстве, Люси. Едва ли члены правления Общества любителей поэзии замышляют убийство?

— Любители поэзии… эти чудаки! Нет, они никаких убийств не замышляют. Я упомянула их только, чтобы ты понял, какая у меня тут жизнь. До того унылая, до того убогая, совсем…