Любовь Воронцова - Софья Ковалевская

• Название: Софья Ковалевская
• Автор: Любовь Воронцова
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1959

Эта книга посвящена Софье Васильевне Ковалевской — первой русской женщине-ученой, человеку яркой судьбы и выдающегося таланта. Вся ее богатая событиями жизнь была самоотверженной борьбой за право служить науке. Рано обнаружилось у Ковалевской математическое дарование. Но получить высшее образование в России было для нее в условиях того времени неосуществимой мечтой. Заключив фиктивный брак с таким же, как она, человеком широких взглядов В. О. Ковалевским, Софья Васильевна получила возможность уехать учиться за границу. Много труда стоило ей и там пробить себе дорогу к науке, к полезной деятельности, преодолеть общее предубеждение против женщины-ученой. Но так ярок был ее талант, так велика тяга к науке, что величайшие ученые мира должны были признать ее своей достойной коллегой. Ковалевская получила кафедру в Стокгольмском университете. В России ей не нашлось места, но для всех русских женщин, ищущих знаний, живого дела, равного с мужчинами положения в обществе, она явилась той светлой точкой, к которой устремлялись их мысли. Ковалевская была человеком многогранным. Ее друзьями были и революционеры, и ученые, и писатели. Ей самой принадлежит ряд художественных произведений и среди них неоконченная повесть о Н. Г. Чернышевском «Нигилист».

Автор книги Любовь Андреевна Воронцова — журналистка. Книга, написанная ею, — результат долгого и увлеченного труда, попытка создать поэтическую и в то же время документированную биографию большой ученой.

---

— Соня, вы должны отдохнуть, — серьезно сказал профессор. — Хотя вы и способны работать за десятерых мужчин, мне кажется, что вы еще не отдыхали за эти годы даже как один из них.

ЭЛЛЕН КЕЙ

С дочкой Софья Васильевна проводила обеденное время. Расспрашивала о ее школьных делах, о подругах, читала ей вслух рассказы из русских детских журналов и с отчаянием замечала, что девочка забывает родной язык.

С приездом Фуфы Софья Васильевна более чем обычно заинтересовалась вопросами воспитания. Читала много педагогических книг и близко сошлась с известной в Стокгольме учительницей Эллен Кей.

Ковалевскую влекла эта. прекрасной души женщина, добровольно отказавшаяся от любви, мужественно боровшаяся за свои идеалы общественной жизни и находившая в труде спокойное удовлетворение.

В их внешней жизни было много сходного. Как и Ковалевская, Эллен Кей никогда не училась в школе. С шести лет ее начали дома учить немецкому языку, а с четырнадцати — французскому и шведскому. Но она не любила арифметики и грамматики, а так как мать сама преподавала эти предметы и старалась заставить Эллен учиться успешно, то эти уроки вызвали в душе девочки, не столь податливой, как Ковалевская, неприязнь ко всякому насильственному обучению. В возрасте восьми-десяти лет она восхищалась Гарибальди, в тринадцать-четырнадцать лет — освободительной борьбой поляков. Без всякого внешнего побуждения выбрала она целью своей жизни служение народу.

Эллен Кей много путешествовала за границей. Путешествия имели большое значение для ее умственного развития. Она побывала на Всемирной выставке в Вене с отцом, депутатом риксдага, который изучал исправительные сиротские заведения. Посетив их, Эллен Кей навсегда получила отвращение к подобным учреждениям.

Она видела Берлин, Дрезден, Вену, Венецию, Флоренцию, Париж, Лондон, Кассель и везде осматривала произведения искусства, к пониманию которых была хорошо подготовлена самообразованием, беседами с отцом и лекциями по истории искусства.

Между 1880–1890 годами в Швеции начался сельскохозяйственный кризис. Отец-землевладелец разорился, и Эллен Кей пришлось искать заработка. Она переехала в Стокгольм, поступила учительницей в женскую школу передового педагога Анны Витлок, где потом учились дети Брантинга, профессора Лекке и дочь Ковалевской.

Ученицы любили ее. На своих уроках она не требовала обычной школьной дисциплины, врагом которой была всегда. Она хотела, чтобы детские наклонности развивались свободно и нормально. Об этом Эллен Кей писала в своей книге «Век ребенка», возбудившей интерес во всех странах мира.

Вскоре она начала читать лекции по истории литературы для молодых женщин и девушек. Читала о французских энциклопедистах, о русской литературе, об эпохе Возрождения в Италии, об американской освободительной войне.

Осенью 1883 года доктор Антон Нистрем открыл на собранные средства институт рабочих и пригласил Эллен Кей лектором по истории шведской культуры. Сначала она читала при пятнадцати слушателях, но вскоре зал института на 480 человек не мог вместить всех желающих. В своих лекциях Э. Кей проводила мысль о необходимости вырабатывать самостоятельное критическое отношение к общественным течениям, не преклоняться слепо перед авторитетами.

Кроме занятий в институте рабочих и в школе, Эллен Кей выступала в Стокгольме, Готтенбурге, Христиании, Гельсингфорсе, в различных благотворительных обществах, в рабочих союзах, печатала свои рефераты в газетах. Ее лекции были большей частью исторического характера или по вопросам искусства; читала она и о правовом положении замужней женщины. Своим редким ораторским талантом Эллен Кей приобрела широкую известность.

В восьмидесятых годах молодежь Швеции восстала против гнета всего отжившего. Возникла борьба против догм церкви. Реакционеры воспользовались забытой статьей старинного закона, каравшей тюремным заключением за богохульство. За многими шведами закрылись тюремные ворота на долгие месяцы. В 1884 году по этой статье обвиняли Августа Стриндберга. Студентов академии лишали стипендии за «лжеучение». Друг отказывался от друга, свобода слова и мысли, казалось, замерла. И вдруг уверенный и спокойный голос прорезал мертвящую тишину. Это был голос Эллен Кей. Она выступила перед шведской публикой, напомнила о недостойном угнетении, наглом заключении в тюрьму людей за взгляды, которые в научной или философской форме открыто высказывались в печати. Она делала доклады о том, «как происходят реакции», в студенческом собрании в Упсале произнесла речь «О свободе слова и печати».

В газетах появились резкие нападки на Эллен Кей; многие от нее отшатнулись. А Софья Васильевна почувствовала к ней горячую симпатию и стала искать встреч.

Эллен Кей положила начало устройству вечеров в созданном по ее инициативе просветительном обществе «Толферн» («Двенадцать»). На эти вечера каждый член общества приглашал двенадцать работниц разных профессий. В общество вошла и Ковалевская.

В 1885 году в Стокгольме образовался кружок лиц для обмена мыслями по научным вопросам и искусству между интеллигентными женщинами, названный «Нья Идун». Кружок содействовал иностранкам-путешественницам в знакомстве их с женщинами Стокгольма. Эллен Кей была основательницей и вице-президентом этого общества. В его работе участвовала и С. В. Ковалевская.

Представительница духовного центра Стокгольма, Софья Васильевна стала вдохновительницей деятельности Эллен Кей. Она рассказывала шведской учительнице о революционной борьбе в России, о роли русской передовой литературы в жизни общества, знакомила со своими друзьями-социалистами, снабжала приятельницу письмами к ним, когда Э. Кей ездила в Западную Европу, сблизила ее с Янковской, Фольмаром, П. А. Кропоткиным.

Эллен Кей очень интересовала Ковалевскую и как педагог, выдвинувший новые идеи. Они часто спорили о методах воздействия на детей. Софья Васильевна, добродушно посмеиваясь над педагогическими принципами Эллен Кей, подарила ей свой рисунок, на котором была изображена плачущая Фуфа, наказанная поборницей свободного развития ребенка, с иронической надписью: «Будущее Эллен Кей»…

Но славная шведская воительница не могла заменить собой широкий мир, которого недоставало русской ученой.

СООТЕЧЕСТВЕННИК

Однажды зимой среди множества писем от родных, друзей и незнакомых людей, обычно просивших о каких-нибудь услугах, от редакций газет и журналов, заказывавших статьи или автобиографию, Софья Васильевна нашла письмо от Анны-Шарлотты.

Путешествуя по Западной Европе, шведская писательница навестила в Италии своего друга, молодого экономиста Лорена. Безнадежно больной туберкулезом, он знал о близком конце и решил оставить свое состояние — 200 тысяч крон — для распространения общественно-политических знаний.

В созданный комитет, который должен был распоряжаться «фондом Лорена», вошли известные стокгольмские профессора, писатели, в числе их Леффлер и Ковалевская.

Лорен просил приятельницу позаботиться о том, чтобы комитет, не откладывая, начал свою деятельность.

Анна-Шарлотта сообщала Ковалевской, что, познакомившись в Лондоне с соотечественником и однофамильцем Софьи Васильевны — Максимом Ковалевским, опальным профессором Московского университета, покинувшим родину, задумала пригласить его в Швецию как лектора. Она просила подругу заручиться согласием остальных членов комитета.

Профессора Максима Максимовича Ковалевского Софья Васильевна немного знала по Москве, а год назад возобновила с ним знакомство в Париже у Лаврова Обаятельный, высокообразованный, остроумный и «пострадавший», экс-профессор вызвал симпатии Ковалевской, он был у нее несколько раз с визитом.

Широкая эрудиция, умение ценить шутку, иронию делали беседы с ним необыкновенно интересными. Главное же — это возможность говорить по-русски! Софью Васильевну больше всего угнетала обреченность разговаривать на чужом языке, не иметь никого, кто вспоминал бы с нею вместе Россию — каждый день, каждый час!

— Я не могу передать вам самые тонкие оттенки моих мыслей, — жаловалась она шведским друзьям, — я всегда принуждена или довольствоваться первым пришедшим мне на ум словом, или говорить обиняками. И потому всякий раз, когда я возвращаюсь в Россию, мне кажется, что я вышла из тюрьмы, где держали взаперти мои лучшие мысли. О, вы не можете представить себе, какое это мученье быть принужденным всегда говорить с близкими на чужом языке! Это все равно, как если бы вас заставили ходить целый день с маской на лице!

Конечно, ей будет много легче, если Ковалевский приедет в Стокгольм именно теперь, когда так томит тоска по родине, так невыносимо угнетает одиночество. Она была бы рада любому русскому, лишь бы слышать родной язык, хотя, сталкиваясь с самыми блестящими людьми своего времени, Софья Васильевна очень взыскательно относилась к новым знакомствам, говоря: