Любовь Воронцова - Софья Ковалевская

• Название: Софья Ковалевская
• Автор: Любовь Воронцова
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1959

Эта книга посвящена Софье Васильевне Ковалевской — первой русской женщине-ученой, человеку яркой судьбы и выдающегося таланта. Вся ее богатая событиями жизнь была самоотверженной борьбой за право служить науке. Рано обнаружилось у Ковалевской математическое дарование. Но получить высшее образование в России было для нее в условиях того времени неосуществимой мечтой. Заключив фиктивный брак с таким же, как она, человеком широких взглядов В. О. Ковалевским, Софья Васильевна получила возможность уехать учиться за границу. Много труда стоило ей и там пробить себе дорогу к науке, к полезной деятельности, преодолеть общее предубеждение против женщины-ученой. Но так ярок был ее талант, так велика тяга к науке, что величайшие ученые мира должны были признать ее своей достойной коллегой. Ковалевская получила кафедру в Стокгольмском университете. В России ей не нашлось места, но для всех русских женщин, ищущих знаний, живого дела, равного с мужчинами положения в обществе, она явилась той светлой точкой, к которой устремлялись их мысли. Ковалевская была человеком многогранным. Ее друзьями были и революционеры, и ученые, и писатели. Ей самой принадлежит ряд художественных произведений и среди них неоконченная повесть о Н. Г. Чернышевском «Нигилист».

Автор книги Любовь Андреевна Воронцова — журналистка. Книга, написанная ею, — результат долгого и увлеченного труда, попытка создать поэтическую и в то же время документированную биографию большой ученой.

---

Ее интересовало все: и новые картины Репина, и последние повести Хвощинской-Крестовской, и премьера Михайловского театра, и даже столоверчение и медиумы, увлекавшие петербургское общество. Она вместе с виднейшими учеными участвовала в разоблачении этого шарлатанства.

Первый учитель высшей математики Ковалевской А. Н. Страннолюбский, как секретарь комитета по доставлению средств Высшим женским курсам, привлек Софью Васильевну к работе. И она увидела, что деятельность комитета не вмещается в узкие рамки устава: члены комитета оказывали помощь не только курсам, но и революционерам.

В тяжкие годы реакции жизнь в России была невыносима. Тюрьмы были забиты «политическими». Улицы больших университетских городов кишели «гороховыми пальто» — шпиками охранки. Шпионили дворники в домах, шпионила прислуга в квартирах, множилось число невольных и доброхотных доносчиков, провокаторов. Эта черная рать самодержавия была двинута против честных, самоотверженных людей, хорошей, чистой молодежи, переживавшей, по определению Желябова, пору «юности розовой, мечтательной».

Ковалевская приняла деятельное участие в оказании помощи заключенным и их семьям. В доме Ковалевских всегда было полно старых «радикальных» друзей, людей, возвращавшихся после окончания срока ссылки из Сибири.

Довелось ей присутствовать и на судебных процессах «50» и «193», при жестокой расправе с лучшей частью интеллигентной молодежи России. Жизнь давала много материала для раздумий о судьбе родины, о судьбе русских людей, исковерканной самодержавным гнетом. И театральные рецензии, которые писала Ковалевская в «Новом времени», не походили на обычные газетные статьи. Театр был для нее только поводом к публицистическим выступлениям.

Но скоро сотрудничество в «Новом времени» прекратилось. Суворин начал резко менять направление газеты, беззастенчиво приспосабливать ее к запросам капиталистов, превращая «Новое время» в беспардонное «Чего изволите?». Все уважающие себя литературные деятели покинули «Новое время». Оставили работу в нем и супруги Ковалевские.

Перед Софьей Васильевной опять возник вопрос: к чему же приложить свои силы и знания? Владимир Онуфриевич был уверен в удачном окончании строительного предприятия, и Ковалевские мечтали об устройстве Высших женских курсов, где оба могли бы найти себе применение как ученые. Софья Васильевна даже пообещала Вейерштрассу приехать в Берлин для консультации по математическим вопросам. Но тяжелое заболевание корью помешало ей осуществить это намерение, а затем обстоятельства сложились так, что Ковалевская, утратив надежду на занятия математикой, перестала писать учителю. Что могла она ему сказать? А Вейерштрасс долго пытался вернуть к науке свою ученицу.

«Может быть, ты настолько углубилась в работу, что не замечаешь, как быстро идет время. Я знаю, что это легко может случиться, — объяснял он молчание Софьи Васильевны, — но я полагаю, что именно в процессе работы твои мысли должны обращаться к другу, для которого, как ты знаешь, большую радость доставляет слышать о тебе и о том, что тебя занимает».

Однажды Вейерштрасс, получив с запозданием «Comptes Rendus», нашел в двух выпусках статью математика Дарбу «О существовании интеграла в уравнениях с частными производными, содержащими некоторое число функций и независимых переменных». По этому же вопросу Дарбу представил Французской академии доклад, переданный на рассмотрение математической комиссии. Затем другой математик — Мерей — также пообещал доклад на эту же тему и дал краткое сообщение о его содержании.

«Я был прав, — спешил сообщить Ковалевской учитель, — говоря, что разрабатываемый тобой вопрос относится к тем, которые теперь ждут своего разрешения, и я очень рад, что моей ученице удалось опередить своих конкурентов во времени и по меньшей мере не отстать от них в разработке самого вопроса… Дарбу говорит о нескольких исключительных случаях, представляющих большой интерес; я думаю, что он также натолкнулся на трудности, которые вначале доставили тебе столько хлопот и которые ты потом так счастливо преодолела. Я не отрицаю, — по-школьнически озорно добавляет профессор, — что я испытал бы некоторое злорадное чувство, если бы ему не удалось справиться с исключительными случаями».

Узнав, что Дарбу рассматривает вопрос, послуживший темой диссертации Ковалевской, Вейерштрасс немедленно отправил исследование Софьи Васильевны ему и Эрмиту. Эрмит ответил Вейерштрассу, что об исследовании Ковалевской Дарбу отозвался с большой похвалой. Обо всем этом учитель сообщил Ковалевской, но даже такое лестное и важное для нее известие она оставила без ответа…

5 октября 1878 года у Ковалевской родилась дочь Софья. Восприемниками дочери были Лермонтова и Сеченов, переселившийся два года назад в Петербург и занявший квартиру неподалеку от Ковалевских.

После тяжелых родов жизнь Софьи Васильевны находилась долго под угрозой. Почти полгода провела Ковалевская в постели. Правда, молодой организм победил, но сердце Софьи Васильевны было поражено тяжелой болезнью.

Жили Ковалевские в это время на Васильевском острове в отдельном доме с садом, была у них своя корова, парники, в которых выращивали не только огурцы, но даже дыни и арбузы; в квартире было множество растений и птиц. А между тем никто не мог про них сказать, что это люди, пользующиеся комфортом. Все производило такое впечатление, как будто хозяева еще собираются обосноваться. H. H. Страхов в письме к Л. Н. Толстому замечал, что заходил к Ковалевской, застал ее «по обычаю в каком-то хаосе и каких-то сборах».

Но более замкнутый образ жизни, вызванный ожиданием ребенка, длительной болезнью после родов и материнскими обязанностями, которым Софья Васильевна отдалась с обычной для нее страстью, дали ей возможность трезво оценить свое положение.

Какое применение нашла она своему таланту, который должна была посвятить борьбе за женское право на труд?! Светская жизнь, туалеты, собственный дом — об этом ли мечтала она, к этому ли стремилась, когда избрала аскетически-скромный, трудный путь к науке?

С горечью занося в записную книжку, повторяла она строки из стихотворения Плещеева:

О, если б знали вы, друзья моей весны.
Прекрасных грез моих, порывов благородных.
Какой мучительной тоской отравлены
Проходят дни мои в волнениях бесплодных!
Былое предо мной, как призрак, восстает,
И тайный голос мне твердит укор правдивый:
Чего убить не мог суровой жизни гнет,
Зарыл я в землю сам, — зарыл, как раб ленивый.

Отношения с мужем тоже не отвечали тем идеальным представлениям о браке, с какими заключала она этот союз.

Ковалевский все чаще с пренебрежением, с иронией говорил о том, что женщине не дано творить, создавать. Сам нуждаясь только «в стакане чаю и книге», он с непонятной настойчивостью желал видеть свою жену пышно одетой, блистающей в обществе, всецело поглощенной его проектами. Ее попытки протестовать против обволакивающей «мягкой тины буржуазного существования», как она определила их образ жизни, выливались в беспомощное раздражение.

В заветной коричневой тетради она написала мрачные стихи о жизни — «глупой шутке» — и едкую сатиру «Жалоба мужа». В сатире она высмеяла и себя как «ученую жену» и Владимира Онуфриевича с его недовольством претензиями супруги. Пассивности, овладевшей Ковалевской после напряженного умственного труда, приходил конец. И достаточно было под ходящего повода, толчка извне, чтобы ученый заговорил в ней с новой силой.

«РОЖДЕНА МАТЕМАТИКОМ…»

В конце 1879 — начале 1880 года в Петербурге состоялся VI съезд русских естествоиспытателей и врачей. В работе съезда участвовали многие ученые — друзья Ковалевской. Приехал и талантливый ученик Вейерштрасса, профессор Гельсингфорсского университета Густав Миттаг-Леффлер, известный своими трудами по теории аналитических функций. Ему принадлежит классическая теорема, носящая его имя; он ввел в рассмотрение области особого вида — «звезды Миттаг-Леффлера» и т. д.

По поручению своего учителя Миттаг-Леффлер навестил Софью Васильевну, познакомился с Владимиром Онуфриевичем и их маленькой дочкой — Фуфой, как называли ее родители.

Он нашел, что Ковалевская, как женщина, очаровательна. Ее лицо отражает доброту и высокую интеллектуальность. Манеры ее просты и естественны, без какого-либо педантизма или аффектированной учености. Как ученая, она привлекла его редкой ясностью и точностью выражений и исключительно быстрой сообразительностью. Миттаг-Леффлер даже при такой недолгой встрече убедился в глубине познаний Ковалевской и понял, почему Вейерштрасс считает ее лучшей из своих учеников.

Софья Васильевна не собиралась участвовать в работах съезда; казалось, что она окончательно утратила надежду на научную карьеру. Все же Чебышеву не стоило большого труда уговорить ее сделать сообщение об одном из математических исследований.