Стивен Эриксон - Пыль Снов

• Название: Пыль Снов
• Автор: Стивен Эриксон
• Жанр: Эпическая фантастика

За сотни тысяч лет существования мира его властители сделали множество ошибок, свершили множество преступлений — и вот, наконец, магическая ткань реальности готова расползтись. Ну разве не самое подходящее время для борьбы за власть, для темных интриг и сведения старых счетов?

Если читатели думали, что уже видели всю меру жестокости смертных и безответственности богов — они ошибались. Давно забытые расы восстают из праха, готовя гибель всему, и только тот, кто опирается лишь на свои силы и помощь друзей, сумеет устоять в грядущей схватке. Может быть.

Армия Таворы Паран выступает на восток, преследуя цели, которые любому показались бы безумными и смертельно опасными — если бы хоть кто-то, кроме командующей, знал эти цели. Внешне ее план прост: пройти через пустынный центр Летерийского континента и обрушиться на некоего ничего не подозревающего врага. Но недаром в тех местах уже давно нет жизни… Здесь каждый шаг грозит гибелью, здесь заключаются неожиданные союзы между врагами, а ближайшие союзники замышляют измены, здесь происходят мрачные чудеса, здесь начинается схождение судеб главных героев всех романов «Книги Павших».

---

— Мертвы! — завопила Секара, поднимая изувеченные руки. — Замерзли! До смерти замерзли!

Аблала, подскочивший от крика старухи, подошел к Драконусу. — Она плохо пахнет, — сказал он. — И пальцы работать не будут — кому-то придется ее кормить. Не мне. Она говорит ужасное.

Релата продолжила: — Она говорит это сто раз на дню. Я не сомневаюсь, ведь отсвет резни виден в ее глазах. Сердце знает: мы остались один.

— Зараза дошла до мозга, — произнес Драконус. — Лучше ее убить, Релата.

— Оставив меня последней Белолицей? У меня не хватает смелости.

— Позволишь мне?

Релата отпрянула.

— Вы не последние из народа, — заявил Драконус. — Живы и другие.

Глаза ее сузились. — Откуда знаешь?

— Я их видел. Издалека. Одеты почти как ты. Такое же оружие. Их пять или шесть тысяч. Может, больше.

— Где же они?

Драконус покосился на Аблалу. — Это было до встречи с моим другом — Тоблакаем. Шесть или семь дней назад, кажется — ведь мое чувство времени изменилось. День и ночь… я многое забыл. — Он провел рукой по лицу, вздохнул. — Релата, позволишь мне? Это будет актом милосердия, и я сделаю всё быстро. Она не будет мучиться.

Старуха всё ещё смотрела на черные руки, словно пытаясь заставить их шевелиться; однако вздувшиеся пальцы стали безжизненными крючками. Лицо ее было искажено.

— Поможешь сложить надгробную пирамиду?

— Конечно.

Релата наконец кивнула.

Драконус подошел к Секаре. Нежно опустил руки, обхватил голову старухи руками. Глаза ее дико задергались — и утонули в его взоре. В последний миг она, казалось, поняла. Ужас, рот открылся…

Быстрый рывок сломал ей шею. Женщина осунулась, распахнув рот и уставившись в никуда. Медленно осела наземь. Еще несколько вздохов — и жизнь покинула полные ужаса глаза.

Мужчина выпрямился, отошел, посмотрел на оставшихся. — Дело сделано.

— Пойду искать камни, — сказал Аблала. — Я хорош с могилами и так далее. А потом, Релата, покажу тебе коня и ты будешь счастлива.

Женщина нахмурилась: — Коня? Какого коня?

— Так Сутулая Шлюха говаривала. Штука между ног. Мой брыкливый конь. Одноглазый угорь. Мечта Умной Женщины, так его звала Шерк Элалле. Женщины дают ему много прозвищ, но все улыбаются, едва увидят. Ты можешь дать ему любое имя, ведь ты тоже улыбнешься. Сама увидишь.

Релата поглядела на ушедшего за камнями Тоблакая, повернулась к Драконусу: — Он еще дитя…

— Только разумом. Я видел его голышом.

— Если он попытается… если кто из вас попытается меня изнасиловать, убью!

— Ни он, ни я. Мы зовем тебя путешествовать с нами. Мы идем на восток, как и виденные мной Баргасты. Может быть, мы их догоним или хотя бы снова увидим следы.

— Что за мясо на огне? — спросила она, подходя ближе.

— Бхедринье.

— В Пустошах нет ни одного.

Драконус пожал плечами.

Она колебалась. Потом сказала: — Я охочусь на демона. Крылатого. Он убил друзей.

— И как ты выслеживаешь крылатого демона, Релата?

— Он убивает всё на пути своем. По этому следу я и двигаюсь.

— Не видел ничего такого.

— Как и я последнее время, — призналась она. — За два дня, что я с Секарой — ничего не видела. Но его путь, кажется, вел на восток, поэтому я иду туда. Если найду Баргастов — тем лучше. Если не найду — продолжу охоту.

— Понятно. Ну, выпьешь со мной эля?

Она сказала, когда он присел, чтобы разлить янтарную жидкость по глиняным кружкам: — Я желаю похоронить старуху с кольцами, Драконус.

— Мы не воры, — ответил он.

— Хорошо. — Она приняла кружку.

Аблала вернулся с грудой булыжников в объятиях.

— Аблала, — сказал Драконус, — коня покажешь потом.

Лицо здоровяка помрачнело, но тут же засияло вновь: — Ладно. В темноте это еще сильнее возбуждает.

* * *

Страль никогда не мечтал быть Боевым Вождем Сенана. Было легче питать себя амбициями, которые казались совершенно несбыточными. Простыми и безобидными мыслями тешить самолюбие, как было принято среди воинов, негодовавших на Оноса Т’оолана. Будучи всего лишь одним из массы высокопоставленных, влиятельных офицеров, он наслаждался даруемыми званием силой и привилегиями. Особенно гордился он возможностью собирать войско обид, бесконечно ценное сокровище — ведь даже самые дерзкие высказывания ничего нему не стоили. Он был воином, пыжащимся от гордыни за щитом презрения. Когда щиты смыкались, их стена казалась непробиваемой.

Но теперь он оказался один. Войско обид исчезло, а он даже не заметил сотни рук, растащивших его сокровища. Единственное сокровище вождя — слово. Ложь лишает золото блеска. Правда — вот самый редкий и драгоценный металл.

Было одно, единственное ослепительное мгновение, когда он встал перед племенем, высоко вздымая выкованную холодными руками истину. Он провозгласил ее своей, а сородичи встретили его взор и ответили согласием. Но даже тогда во рту он ощутил привкус пепла. Неужели он — лишь голос мертвецов? Павших воинов, достигших величия, о котором Страль может лишь мечтать? Он может высказать их стремления, но не может думать за них. Поэтому и они не помогут ему, ни сейчас, ни потом. Ему остался лишь собственный смущенный рассудок, а этого недостаточно.

Воинам не потребовалось много времени, чтобы всё понять. Да и куда он может их вести? Оседлые народы позади жаждут их крови. Впереди лишь безжизненное запустение. И Сенан сбежал с поля битвы, оставив союзников умирать. Смелый жест — но никто ведь не желает принимать ответственность за такое. Не он ли ими командовал? Не он ли отдал приказ о бегстве?

Тут не поспоришь. Ему не защититься от истины. «Это мое дело. Мое преступление. Другие умерли и передали всё мне, потому что были на том месте, где сейчас встал я. Их смелость была чище. Они вели. Я могу лишь следовать. Будь иначе, я стал бы им ровней».

Он присел, отвернувшись от немногих оставшихся походных костров, что беспорядочно растянулись за спиной. Далекие звезды сверкали на нефритового оттенка небе. Когти казались намного более близкими — они словно готовы разодрать небеса, истерзать землю. Не бывает знамения более ясного. Смерть идет. Конец эпохи, конец Белолицых Баргастов, их богов, получивших свободу лишь ради того, чтобы быть брошенными, ожившими лишь ради гибели. «Что же, ублюдки, теперь вы знаете, каково нам».

У них почти нет пищи. Кудесники и ведьмы истощили силы, добывая воду из сухой почвы. Скоро усилия будут убивать одного за одним. Отступление уже забрало жизни старых и слабых сенанов. «Мы идем на восток. Почему? Там нет никакого врага. Мы нашли не ту войну, которую искали, мы не сумели обрести славы.

Где бы ни шла настоящая битва, Белые Лица должны туда попасть. Поставить судьбу на колени. Этого хотел Хамбралл Тавр. Этого хотел Онос Т’оолан. Но великого союза уже нет. Остался лишь Сенан. Скоро и он падет. Плоть в дерево, дерево в пыль. Кость в камень, камень в пыль. Баргасты станут пустыней — лишь тогда мы отыщем, наконец, землю для проживания. Наверное, эти Пустоши. Здесь ветер будет каждое утро шевелить нас».

Он знал: вскоре его должны зарубить. Иногда от вины избавляются ударом клинка. Он не станет сопротивляться. Разумеется, когда последний сенан зашатается и упадет, он на последнем дыхании проклянет имя Страля. «Страль, укравший нашу славу». Ну, какая там слава. Марел Эб был дураком, Страль одним движением плеч готов стряхнуть большую часть вины за его фиаско. «Но мы могли бы умереть с оружием в руках. Это могло что-то значить. Так сплевывают, очищая рот. Может, следующий глоток унижения показался бы вполне сносным. Может. Всего один поступок…»

Значит, на восток. Каждый шаг короче предыдущего.

Самоубийство. Что за мерзкое слово. Кто-то может на такое решиться. Но когда дело заходит о целом народе… всё иначе. Иначе? «Я буду вас вести, пока не поведет некто другой. Я ни о чем не буду просить. Мы идем к смерти. Но ведь… мы всегда к ней идем». Эта мысль его утешила. Он улыбался в зловещей темноте. Чувству вины не устоять перед тщетностью.

* * *

«Жизнь — пустыня, но, дорогие друзья, между моих ног отыщется сладчайший оазис. Став мертвой, я могу говорить так без малейшей примеси иронии. Если бы вы были на моем месте, поняли бы».

— На вашем накрашенном личике необычное выражение. О чем думаете, капитан?

Шерк Элалле оторвала взор от безотрадного плещущихся серых волн, поглядела на Фелаш, четырнадцатую дочь короля Таркальфа и королевы Абрастали. — Принцесса, мой старпом только что жаловался.

— Пока что путешествие выходит вполне приятное, хотя и скучноватое. Что за повод жаловаться?

— Он безносый одноглазый однорукий одноногий полуглухой мужик с ужасной вонью изо рта, но я с вами согласна, Принцесса. Какими бы плохими ни казались дела, может быть еще хуже. Такова жизнь.