Дидье Ковеларт - Евангелие от Джимми

• Название: Евангелие от Джимми
• Автор: Дидье Ковеларт
• Издательство: Флюид / FreeFly
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-98358-189-0

Написать захватывающий детектив, увлекательнейший научно-популярный труд, фантастический и вместе с тем серьезный психологический роман, с переплетающимися любовными интригами и глубоким философским подтекстом, да еще сделать это так, что от книги не оторваться, — такое под силу немногим.

В своем фирменном стиле, с присущими ему фантазией и изяществом, Дидье ван Ковеларт исследует глубины человеческого сознания на примере кажущейся фантастической истории о клонировании Христа.

---

Я снова в приемной, жду счета, сижу на том же стуле, и мне так же худо, как и полчаса назад, но тут я хотя бы в своем праве: несчастная любовь пока еще не запрещена даже в штате Нью-Йорк.

Вернись, Эмма. Никакое я больше не противоядие, без тебя я сам себя отравляю этим ядом изо дня в день. Вернись, любимая, верни мне твое тело, твою улыбку, твое желание… Выходи замуж, заводи сколько угодно детей, живи как тебе хочется, но когда разочаруешься, пожалеешь, загрустишь, подумай обо мне… Я буду ждать. С завтрашнего дня сяду на диету. Завяжу с чипсами, с пивом, со слезами. Я стану другим человеком, ты и не узнаешь меня, когда ко мне вернешься.

~~~

— Его нашли!

Голос звучал хрипло, сдавленно, с дребезжанием. Ирвин Гласснер отступил на три шага, прикрывая наушник мобильного телефона от грома аплодисментов.

— Вас плохо слышно. Вы не могли бы перезвонить через час?

— Проект «Омега». Его нашли.

Гласснер вздрогнул, похолодел и медленно отошел еще на несколько шагов, к самому краю сцены. Коллеги-советники расступались, хмурились, провожая его неодобрительными взглядами. Президент заканчивал свое обращение к прессе, посвященное Дню независимости, и тем, кто его написал, подобало дослушать, невзирая на то, что Брюс Нелкотт по своему обыкновению пропустил половину, а остальное исказил, переврал и расцветил словесами, подпитывая свою харизму.

Советник по науке спустился с трех ступенек установленного на газоне подиума и, пытаясь унять сердцебиение, отошел к приготовленному буфету, где потели на подносах прикрытые целлофаном канапе.

— Вы уверены? Он жив?

— Иначе я бы вас не побеспокоил, — отозвался глухой голос доктора Сандерсена. — Он прошел медицинский осмотр, и компьютерная программа «Иона» опознала генокод. У меня есть его имя, адрес, биографические данные. Если вашим нынешним хозяевам это интересно, приезжайте ко мне.

Ирвин оперся о дерево, силясь совладать с головокружением. Филип Сандерсен отключился. Сколько же ему сейчас лет? Семьдесят пять? Восемьдесят? Можно, конечно, погрешить на старческий маразм, но каким-то шестым чувством это предположение Ирвин отметал. Он ведь и сам втайне надеялся. Двадцать пять лет его преследовали воспоминания о том совещании по поводу Туринской плащаницы. Он оставил себе копию уничтоженных по приказу Белого дома архивов и много месяцев потом проверял данные и результаты опытов Сандерсена: ДНК, приписываемая исчезнувшему ребенку, полностью совпадала с геномом распятого, но только анализ крови, сделанный в независимой лаборатории мог подтвердить, что он действительно является клоном.

В 2015 году, когда генетическая карта стала обязательной для всех граждан США, советник Гласснер нажал на ФБР, и была создана компьютерная программа, связанная с базой данных Министерства здравоохраннеия, которая должна была немедленно распознать генотип «Омега», буде таковой появится в любой медицинской карте. Это ничего не дало. При демократической администрации, пришедшей затем к власти, программа «Иона» будто бы продолжала действовать, но Ирвин Гласснер не обнаружил никаких ее следов, когда победа республиканцев вновь привела его в Белый дом. Теперь он знал почему.

После официально наложенного Джорджем Бушем-младшим вето доктор Сандерсен покинул страну и за границей продолжал свою деятельность в частном порядке. Ирвин регулярно читал как его научные публикации, так и сведения, поступавшие о нем из ЦРУ. Доктор заработал миллионы, вовсю практикуя «трансплантацию ядра» — так это называли теперь, дабы не произносить запретного слова, поскольку клонирование было приравнено к преступлению против человечества. Филип Сандерсен предлагал по каталогу полный спектр услуг — от дублирования домашних животных до воспроизводства человеческих органов из стволовых клеток — и как нельзя лучше «раскрутился» в СМИ, однако государственную тайну, о неразглашении которой взял с него подписку Буш, хранил, да так строго, что Ирвин со временем убедил себя в верности своего первого впечатления: если и был рожден клон из крови Туринской плащаницы, то он не выжил, а пожаром в Исследовательском центре просто прикрыли неудачу в надежде на возобновление финансирования.

И вот все снова всплыло, да еще, как нарочно, Сандерсен объявился именно сейчас, когда президент Нелкотт пообещал отменить запрет и легализовать клонирование человека, — решение это, продиктованное заботой о социальной справедливости, было принято с тем, чтобы метод могли контролировать официальные инстанции, его перспективы открылись для всех граждан, а прибыль пошла в государственную казну.

Ирвин закрыл глаза и привалился спиной к стволу, чувствуя, как боль, пульсируя, заполняет черепную коробку. Подобно многим американцам, он нажил опухоль в мозгу в результате утечки альбумина. Новые мобильные телефоны в корпусах из мю-металла якобы защищали от излучения, но правительство продолжало подтасовывать статистические данные во избежание всеобщей паники, под тем предлогом, что страх-де играет решающую роль в возникновении раковых заболеваний. Полагая, что осталось ему недолго, Ирвин не счел нужным отказываться от наушника, столь необходимого при его должности: он умрет стоя, на связи, никому не нужный.

Но больше всего его угнетало отнюдь не состояние его здоровья. За двадцать лет службы в верхах на благо научных исследований он не добился ровным счетом ничего. Клонирование человека, запрещенное международными законами, которые запросто нарушались в оффшорных клиниках, не оправдало возлагавшихся на него надежд. Общественное мнение, проявлявшее поначалу ту же непримиримость, с какой некогда отвергало — тоже до тех пор, пока опыты не увенчались успехом, — оплодотворение in vitro, быстро позабыло моральные табу и устроило овацию первым младенцам-клонам. Но колоссальный ажиотаж, поднятый генетиками, очень скоро пошел на спад: ни один ребенок, рожденный посредством пресловутой трансплантации ядра, не дожил до сознательного возраста. Генетический капитал таких детей был изначально «подпорчен» многократными делениями и мутациями донорской клетки; к тому же полученная копия никогда не была точным повторением оригинала: влияние овоцита, как оказалось, напрасно не принималось во внимание. В ходе дальнейших опытов было обнаружено, что не одно только пересаженное ядро, вместилище хромосом, отвечает за генофонд формирующегося эмбриона: яйцеклетка, даже лишенная ядра, влияла, через ДНК митохондрий, содержащихся в ее цитоплазме, на ткани мозга, нервную систему и личность будущего клона. Таким образом, материнская наследственность, которую будто бы удалось нейтрализовать, неожиданно взяла реванш, и эта неизбежная контаминация возвращала ученых, практикующих клонирование, к азам полового размножения со всей его непредсказуемостью — такая насмешка природы чревата последствиями, если стоимость услуги исчисляется сотнями тысяч долларов.

Когда старейший из клонов, японец с задатками невропата, созданный из генофонда Великого учителя школы дзен, угас в возрасте трех с половиной лет, инвесторы окончательно потеряли интерес к затее: нарциссическая мечта о создании себе подобного оказалась недостижимой. Прекратив бросать деньги на ветер в тщетной надежде на прижизненную реинкарнацию, они обратились к клонированию лошадей, не столь заманчивому в плане духовном, зато куда более прибыльному. И за более или менее успешными попытками создать генетические копии павших чемпионов отошли на задний план споры о моральной стороне дела и главный вопрос, единственно волновавший Ирвина: почему так и не удалось вырастить клон человека, было ли дело в чисто технических недочетах — ошибках программирования, неверном выборе объектов, активизации «спящих» генов — или проблема крылась в самой сути? Церковь, утвердившая в 1869 году догмат о наличии души у эмбриона с момента его зарождения, клонирование не приняла, но не нашла для этого иных теологических обоснований, кроме тех, которые шли в ход для запрета на аборты. Но если клон Иисуса-назаретянина жив, если врожденные дефекты и пороки, не давшие выжить его собратьям, его миновали и ему, как утверждает доктор Сандерсен, сейчас тридцать с лишним лет, что это может значить?

Как бы то ни было, оставив в стороне религиозные дискуссии, приходилось признать, что он, по всей вероятности, единственный взрослый клон человека на земле, а значит, и речи не может быть о том, чтобы столь уникальный образчик бросить на произвол судьбы или отдать в руки его создателя.

Ирвин открыл глаза и посмотрел на президента. Глава государства с картинно растрепанными волосами и белозубой улыбкой продолжал с гордостью перечислять свои успехи и дошел до внутренней политики: снижение уровня детской преступности благодаря запрету на компьютерные игры для лиц, не достигших пятнадцати лет, определенный позитивный эффект ужесточения мер наказания за попытку самоубийства и заметное уменьшение количества раковых заболеваний после начала кампании за курение, поскольку медики доказали, что недостаток витамина С у курильщиков препятствует образованию метастазов.