Анджей Чехович - Семь трудных лет

• Название: Семь трудных лет
• Автор: Анджей Чехович
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Политика
• Год: 1975

В своих воспоминаниях автор рассказывает, как в течение семи лет по специальному заданию органов безопасности Польской Народной Республики он находился в ФРГ и работал в польской секции радиостанции «Свободная Европа».

В книге ярко показаны сложные и трудные будни разведчика, связанные с постоянным риском. Богатый фактический материал книги дает наглядное представление о всей «кухне» идеологической диверсионной деятельности, проводимой с помощью радиостанции «Свободная Европа» разведывательными службами против социалистических стран.

Книга представляет интерес для широкого круга читателей.

---

«Зачем тебе это понадобилось?» — подтрунивал я над собой. — Ведь живешь в Мюнхене не затем, чтобы латать крышу над зданием «Свободной Европы». Если еще не узнал всех отношений между сотрудниками, не пытайся азартно играть. Сиди тихо, делай свое дело и прикидывайся ягненком, довольным, как и другие, работой на радиостанции…»

Кое-как я выпутался из этого временного кризиса, но урок не пропал даром. Однако если бы я вовремя не понял, откуда мне грозит удар, и не изменил своего поведения, то потерпел бы непоправимое поражение.

Я дождался дня, когда и над Заморским нависли тяжелые тучи. Вначале дело дошло до столкновения между ним и Новаком. Причиной был Юзеф Мацкевич, родственник известного в Польше Цата-Мацкевича. Юзеф Мацкевич в годы оккупации пошел на сотрудничество с гитлеровцами. Командование Вильненского округа Армии Крайовой вынесло ему смертный приговор, который не удалось привести в исполнение.

Юзеф Мацкевич ныне живет в Мюнхене, ибо в «польском» Лондоне для него не было места. У него слишком темное прошлое, чтобы даже случайными связями не компрометировать эмигрантских деятелей. А в столице Баварии, под крылышком Франца-Йозефа Штрауса, увивается немало бывших венгерских нилашистов, членов литовской организации «Железный волк», хорватских усташей и украинских националистов из УПА и дивизии СС «Галиция». В этой международной своре фашистов мелькает и коллаборационист из Вильно, называющий себя поляком и в этом качестве выступающий в списках почетных гостей во время различных сборищ западногерманских реваншистов.

Заморский был в дружеских отношениях с Юзефом Мацкевичем. Эта тесная связь в глазах Новака не была порочной до тех пор, пока Мацкевич не затрагивал в своих публикациях вопросов деятельности «Свободной Европы» и ее так называемой польской редакции, особенно персоны самого директора. Однако, когда он упрекнул Новака в диктаторских методах, а польскую редакцию в том, что она недостаточно антикоммунистична, ибо в комментариях о матче польской команды оперирует оборотом «наши футболисты», Новак этого не выдержал и торжественно проклял Юзефа Мацкевича. Заморский должен был об этом знать, но, когда несколько эмигрантских изданий объявили о сборе средств в фонд поддержки творчества Юзефа Мацкевича, он без колебаний поставил свою подпись под этим воззванием. Он просто-напросто очень верил в поддержку своих хозяев. Новак же рассчитывал, что и на этот раз сработает проверенный уже в «Свободной Европе» механизм поддержки шефа в споре с сотрудником. Вопреки этим надеждам он достиг, однако, немногого. Заморский только ненадолго был отстранен от своих функций, но в конце концов возвратился к прежней работе. Неужели он был настолько силен в ЦРУ и Бундеснахрихтендинст, что даже Новак в борьбе с ним оказался слишком слабым? Так думать не следует. Причина его победы крылась в чем-то другом. Группа, которой руководит Заморский, имеет с польской секцией «Свободной Европы» довольно косвенные связи. С организационной точки зрения, Польский отдел исследований и анализа является, как я уже упоминал, составной частью Восточноевропейского департамента исследований и анализа. При такой системе подлинным шефом Заморского является не Новак, а Джеймс Ф. Браун, англичанин по происхождению, много лет служивший в ЦРУ уже как гражданин США. Именно поэтому, как мне кажется, в случае с Заморским принцип «при споре начальника с подчиненным первый всегда прав» не был применен.

В период, когда все кипело вокруг возникшей склоки Заморский — Новак, меня однажды пригласил на беседу Антоний Кучмерчик, известный в коллективе как один из наиболее доверенных людей директора, Он сказал мне, что с беспокойством наблюдал, как Заморский неоднократно пытался меня съесть. По его мнению, аналогичная ситуация может повториться.

— Но можете не опасаться, — говорил он убежденно, — у него руки коротки. Вам покровительствует директор Новак, у которого о вас превосходное мнение. Догадываюсь: вы так спокойны потому, что у вас, видимо, собраны материалы, которые могут его скомпрометировать. — Он перешел на конфиденциальный тон: — Не повредит, если запечатанный сургучом конверт с этими материалами вы отдадите какому-либо доверенному лицу, например пану Микицюку. Когда Заморский начнет на вас новую атаку, вы попросите открыть этот конверт. Это единственное средство, если вы хотите, чтобы он наконец оставил вас в покое, — советовал он чуть ли не от всего сердца.

Я остолбенел. Потребовалось много усилий, чтобы не спросить Кучмерчика, откуда он знает, что я собирал какие-то материалы, касающиеся Заморского. «Блеф или провокация?» — волновал меня вопрос. Я успокоился только тогда, когда удостоверился, что и другие сотрудники нашего коллектива тоже собирали друг о друге компрометирующие материалы. Кучмерчик хотел меня прощупать, но ничего не добился.

Маневры американцев с Заморским были довольно странными. Иногда они защищали его в споре с Новаком и вместе с тем за его спиной подготавливали реорганизацию отдела, которым он руководил. Указание о подготовке плана такой реорганизации получил Анджей Смолиньский вскоре после того, как чиновники ЦРУ перевели его из Франкфурта-на-Майне на работу в «Свободную Европу». Речь шла об обновлении коллектива, о подготовке его к работе с электронной системой накопления и обработки информации. В основе реорганизации предусматривалось постепенное устранение Заморского. Но одновременно те же самые офицеры ЦРУ, которые думали о том, чтобы избавиться от него, поручали ему весьма деликатные задания.

Говоря о Казимеже Заморском, следует упомянуть о Богумиле Брыдаке, который вплелся в биографию шефа не только с узко служебной стороны. Богумил Брыдак умер в 1970 году. Немногим раньше он распрощался с радиостанцией «Свободная Европа». Когда я с ним познакомился, он много пил. Редко делал это один, иногда в компании Заморского, который долгое время защищал его у мюнхенских боссов ЦРУ. Лечение от алкоголизма в различных закрытого типа санаториях не давало результата. Обычно проходило несколько дней с момента окончания очередного курса лечения — и Брыдак опять «под газом» становился причиной либо автомобильной катастрофы, либо скандала, требовавшего вмешательства полиции.

Подразделение внутренней безопасности ЦРУ на мюнхенской радиостанции имеет такие многочисленные связи и сильные влиятельные знакомства в полиции ФРГ, что практически не было случая, чтобы в какую-нибудь западногерманскую газету проникли сведения о том, что виновником возмутительного инцидента был сотрудник «Свободной Европы». О каждом таком случае сотрудники обязаны немедленно извещать службу охраны радиостанции.

Когда офицерам мюнхенского отделения ЦРУ надоело покрывать частые выходки Брыдака, капитулировал и Заморский. Ему не хватило сил, чтобы продолжать защищать приятеля. Брыдак вынужден был уйти.

Со времени нашей совместной работы я запомнил его как фигуру, несомненно, красочную, но вместе с тем противоречивую. О нем говорили, что это интеллигентный и способный человек. Однако часто его упрекали в небрежном выполнении порученной работы. Его тексты постоянно кто-то должен был исправлять.

Письменный стол Брыдака весь был заставлен пластмассовыми кружками, в которых он приносил себе из кафетерия кофе или чай. Читая утренние газеты, чтобы проверить биржевую котировку, он ловко закрывался газетой и украдкой доливал в принесенный горячий напиток водку — таким образом он поддерживал свои силы.

Несколько раз мне довелось слышать, как Брыдак рассказывал о себе. В годы оккупации он очутился вблизи Свентокшиских гор. Там он якобы вступил в партизанский отряд, затем работал органистом в различных приходах. Несколько раз упоминал о каких-то конфликтах с отрядами Армии Людовой. Как будто именно из-за этого он после освобождения, опасаясь репрессий, сбежал из Польши. Находясь на территории одного из лагерей в Западной Германии, был завербован. В этом месте его рассказ всегда был противоречивым. То он упоминал об американцах, в другой раз об англичанах. Трижды он пробирался в Польшу через «зеленую» границу. В четвертый раз был схвачен. В ходе допросов в Польше был перевербован и рассказал польским контрразведчикам все, что знал. Через несколько месяцев его опять переправили через «зеленую» границу, но на этот раз из Польши на Запад.

Почти неделю он просидел в Западном Берлине, размышляя, что́ в его положении выгоднее предпринять. Пришел к выводу, что лучше работать на американцев, и решил явиться к ним. О дальнейших перипетиях своей жизни чаще всего говорил так:

— Я столько рассказывал о положении в Польше, что вначале американцы не хотели мне верить. Все казалось им слишком прекрасным и легким. Меня долго держали в специальном лагере, из которого, правда, я мог выходить в город, но без документов и денег. Возможно, держали бы еще дольше, если бы поляки не допустили ошибки. Они решили меня похитить и действительно однажды это сделали. Я был уже в их автомобиле. Ехали мы с головокружительной скоростью, и в пути я заметил, что за нами мчится «виллис» с янки. Я решил рискнуть. На повороте, когда скорость была снижена, вырвался из рук поляков и выпрыгнул прямо под колеса американской машины, которая чуть меня не переехала. Американцы выскочили на дорогу, а поляки, решив, что их преследуют, умчались на полной скорости. Я рассказал своим случайным спасителям, что произошло. Для них это было неожиданностью, и меня сразу же взяли на допрос. На мою голову повалились все шишки, но в конце концов американцы извинились и через некоторое время опять предложили перебросить меня в Польшу через «зеленую» границу. Однако я категорически отказался — меня посадили на урезанный паек. Я чувствовал себя нужным специалистом, решил выждать и не просчитался, ибо вскоре янки начали искать инструкторов для подготовки тех, кому хотелось за зеленые банкноты ходить через «зеленую» границу. Поработал я в то время как никогда, причем были успехи, повышения и награды. И вот теперь отдыхаю в «Свободной Европе»…