Дзиро Осараги - Возвращение

• Название: Возвращение
• Автор: Дзиро Осараги
• Издательство: ТЕРРА-Книжный клуб
• Жанр: Контркультура
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-275-01050-3

Дзиро ОСАРАГИ (1897–1973), настоящее имя Киёхико НОДЗИРИ, широко известен в японской и мировой литературе своими историческими романами, документальными повестями и пьесами, за которые был награждён престижными литературными премиями. Роман «Возвращение» — это история вынужденной эмиграции, долгих странствий по миру и возвращения в послевоенную Японию главного персонажа (Кёго Мория), называвшего себя «евреем без родины». Колоритно прописанные национальные характеры, злободневные нравственные конфликты, а также использование традиционных приёмов пьес театра кабуки — всё это вносит особую художественную магию в сюжетную канву книги.

…Кто-то вошёл в соседнюю комнату его гостиничного номера, и, решив, что это пришла горничная, чтобы разложить его кровать, Кёго даже не повернул головы.

Саэко молча сидела на татами, наблюдая за ним. В комнате было слышно только журчание воды, напоминающее дождь. Когда Кёго наконец посмотрел в комнату, он был настолько удивлён, увидев её, что даже изменился в лице. При свете лампы её фигура в кимоно была похожа на распустившийся цветок пиона.

Она выдержала его тяжёлый взгляд и сказала отчётливым голосом:

— Вот я наконец и пришла… Я пришла, готовая на всё, поступайте со мной, как хотите… Я полюбила Вас больше, чем кого-либо в мире. Я настолько люблю Вас, что мне от этого тяжело. Поэтому я и пришла…

— То, что ты сделала, напоминает мне о средневековой королеве Франции Наварре. Если ей понравился мужчина, она заставляла его спать с ней, а на следующее утро приказывала своим слугам запихнуть его в мешок и бросить живым в Сену. Ты красивый цветок, мадам, но, как я узнал, у тебя есть шипы…

---

— Я рад, что это так. Слишком много людей погибло.

Внезапно Томоко не могла удержаться от улыбки, и одновременно где-то глубоко в ней появилось лёгкое чувство раздражительности. Стоящий перед ней её отец, спокойный и с великолепной фигурой, вместе с тем производил впечатление слабого и достойного сожаления человека. «Он всё ещё не догадывается, что я Томоко». И удивительно, что одна только эта мысль принесла ей облегчение, и выражение её лица просветлело.

Её губы задвигались, как будто она хотела что-то сказать, и повёрнутые в сторону отца глаза невинно и шаловливо заблестели, как глаза ребёнка, который собирается выкинуть детскую шалость.

— Я тоже служил на военном флоте, — начал он говорить. — Так как у меня была дочь вашего возраста, я и ваш отец учились примерно в одно время в Военно-морской академии…

Томоко внезапно прервала его:

— Папа! — это слово искренне и без труда слетело с её губ. — Я — Томоко.

Кёго уставился на неё и не мог произнести ни слова.

Томоко уже больше была не в состоянии сдерживать свои глубокие эмоции, которые так и вырывались наружу, и уже не могла их больше контролировать. Её отец продолжал с сомнением смотреть на неё, и ей казалось, что она наблюдает неуверенные движения слепого человека, которого она хочет взять за руку и успокоить. Но, похоже, что Кёго постепенно стал осознавать значение её слов.

— Я — Томоко, — повторила она. — Вы не понимаете?

Глаза Кёго покрылись влагой, но в осанке его фигуры и выражении лица резких изменений не произошло, и это спокойствие показалось Томоко прекрасным.

— Не следует заставать людей так врасплох, — сказал он спокойным тоном, продолжая смотреть на Томоко. Выражение его глаз стало более напряжённым, и губы слегка дрожали.

— И подумать только, что я не знал, — пробормотал он, и тень печали пробежала по его лицу. Безрадостные воспоминания, страдания от постоянного одиночества в этом мире внезапно обрушились на него, и только большим усилием воли он смог сдержать свои эмоции. «Отец сыграл комичную роль перед своим ребёнком», — подумал он.

— Я очень обидел тебя, — сказал он низким голосом. — Я, действительно, ничего не знал, и думаю, ты поймёшь и простишь меня.

Томоко в экстазе потрясла головой, её пышные волосы испускали яркий блеск, и лицо по-прежнему светилось.

— Я сразу поняла, что вы мой отец. Это верно с первого взгляда.

— Пошли, пройдёмся, — предложил Кёго. Он всегда поступал так и раньше, когда неконтролируемые эмоции охватывали его, и сейчас эта привычка вновь автоматически овладела им. Ходьба восстанавливала его физически, и в движении он мог освободиться от нахлынувших эмоций.

— Похож ли я на родителя? — спросил он резко.

Его дочь нежно улыбнулась и кивнула в знак согласия.

— Сейчас совершенно ясно, что вы отец Томоко.

— Ты так думаешь?

— Папа, что вы думаете обо мне? Считали, что я чужой ребёнок?

После некоторого колебания Кёго сказал:

— Конечно, я так считал. Томоко, которую я знал, было четыре года. Совсем маленький ребёнок.

Он на мгновение закрыл глаза, поднимаясь по узкому покрытому камнями склону.

— Как она выросла, — пробормотал он.

Поднявшись по склону, они вышли к чайному домику, являющемуся одной из достопримечательностей Золотого храма, однако Кёго не проявил к нему особого интереса, и они прошли мимо, не останавливаясь. Дорожка вывела их через небольшие ворота к выходу из сада.

— Когда ты приехала?

— Я уже три дня здесь.

— Одна? — спросил Кёго, тайно надеясь на приезд жены. — Или кто-то ещё с тобой?

— Да, друг. — Вспомнив о Саэко, Томоко почувствовала себя неловко. Её спокойствие было нарушено, когда перед ней всплыло напряжённое лицо Саэко.

— И когда вы уезжаете?

— Сегодня ночным поездом.

— Так поспешно? — Кёго неожиданно тяжело вздохнул. — Если не возражаешь, давай поужинаем вместе. — Затем, не сознавая, что он ведёт себя как отец, добавил: — Может быть пригласим также твоего друга?

Томоко поспешно покачала головой в знак отказа.

— Нет, она занята. У неё другое мероприятие.

— Ты знаешь её по работе?

— Да, в какой-то степени.

— И как девушка, подобная тебе, может зарабатывать себе на жизнь? — спросил Кёго, сдерживая своё внутреннее возбуждение.

Томоко рассмеялась с весёлой невинностью и, испытывая радостное чувство, ответила:

— Как-то получается. Но я могла бы и не работать, но мама посоветовала мне заняться чем-нибудь.

Кёго достал сигарету и остановился, чтобы закурить.

— Твоя мать, надеюсь, здорова?

Со слабым щелчком он зажёг зажигалку и закурил. Глубоко затянувшись, он медленно выпустил дым и наблюдал за его исчезновением среди деревьев. Все движения её отца показались Томоко красивыми и элегантными. Глядя на его волосы, она заметила первые следы седины на его висках.

— Я не имею права это говорить, — неожиданно сказал он, — но я рад, что смог встретиться с тобой… Но ты не должна была приходить. Твоя мать знает об этом?

Заметив новую строгость во взгляде своего отца, Томоко отрицательно покачала головой.

— Твоя мать не знает… Значит, приезд сюда это твоя собственная идея? — Кёго замолчал на мгновение и затем спросил тихим голосом:

— Кто сказал тебе обо мне?

— Вероятно, это стало известно от господина Усиги.

— Ах, вот от кого. Этот болван.

Томоко была поражена, что он употребил это слово, Кёго заметил это.

— Что случилось?.. Я имел в виду Усиги.

Они вышли к маленькому храму, вокруг которого висело без какой-либо определённой цели много изящных бумажных фонариков с написанными на них иероглифами «Каменный Бог Огня», но в этот летний день всё вокруг выглядело тихо и пустынно.

— Каждый живёт своей собственной странной жизнью, — сказал Кёго. — Усиги и я в том числе. Не думаю, что ты это понимаешь, но мы, как эти фонарики, висим и болтаемся в этом мире, и во всём этом есть что-то печальное. И дело не в том, что нас кто-то сделал такими. В этом виноваты мы сами и никто иной. Это действительно так.

Его голос приобрёл звенящий оттенок, и Томоко казалось, что в его теле кровь стала циркулировать всё быстрее, а лицо как-то помолодело.

— Я готов признать, что я эгоцентрист и скиталец. Я приучил себя жить, не поддаваясь ни чувству печали, ни чувству одиночества. Я выпадаю из разряда обычных людей, и хотел бы, чтобы ты это поняла. Тебе может показаться, что я говорю странно, но я выражаю свои искренние чувства, и нет ничего плохого в том, что ты всё это услышишь. За границей я всегда был один и уже больше не чувствовал себя одиноким. Я сам выбрал этот путь, и у меня не было иного выбора, кроме как продолжать по нему идти. Более того, жить в этом мире это не значит сглаживать свои отношения с другими, жизнь — это борьба с самим собой, и я жил с этим убеждением. Именно поэтому в глазах других я выгляжу бессердечным и холодным. То, что на нашей первой встрече я разговариваю с тобой подобным образом, как раз доказывает, какой я есть на самом деле. Но я так создан. Это плохо. Это действительно плохо. И вот сейчас Томоко пришла посмотреть на меня, считая меня своим отцом, хотя я им являюсь только по названию, что я ей могу показать? Пользоваться косметикой мне уже поздно.

Томоко молчала.

— Посмотри на меня: человек, который спокойно бросил свою жену и ребёнка, бессердечный эгоист, безразличный к человеческим чувствам старик. Таков мой баланс. И моё желание — это быть одному.

Несмотря на решительность его слов, слёзы неожиданно навернулись у него на глазах.

— Ты не должна была приходить, — сказал он глухим голосом.

Кёго говорил медленно спокойным голосом, в котором не было настойчивости, но его слова, подобно невидимым глазу звуковым волнам, глубоко проникали в её сердце. Создавалось впечатление, что, несмотря на модный и франтоватый внешний вид, бурлящая внутри подлинная сила преодолела все барьеры и выплеснулась на поверхность. Однако Томоко не была введена этим в заблуждение.

Внимательно слушая, она ощущала, как поднимается её настроение, перерастающее в эйфорию. Её отец был сильный человек, и это было для неё важнее всего. Он откровенно и прямо говорил о том, что причиняет ему страдания, употребляя при этом безжалостные слова. А глаза Томоко светились радостным блеском.

— Я жестокий отец, — сказан Кёго. — Я знаю, ты специально сюда приехала, чтобы повидать меня. Но это плохо для твоей матери, и этого не надо было делать. То, что плохо, нельзя делать.

Сознавая, что от неё не требуется ни объяснений, ни извинений, Томоко покорно кивнула головой.

— Честно говоря, то, что я должен был сделать, как только вернулся в Японию, так это пойти к твоей матери и, склонив голову, попросить у неё прощения. В глубине сердца я всё ещё считаю, что должен был это сделать. Но оказалось, что я не могу. Ты это понимаешь?