Иван Киреевский - Том 3. Письма и дневники

• Название: Том 3. Письма и дневники
• Автор: Иван Киреевский
• Издательство: Издательский педагогический центр «Гриф»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-89668-110-0

Полное собрание сочинений: В 4 т. Т. 3. Письма и дневники / Составление, примечания и комментарии А. Ф. Малышевского. — Калуга: Издательский педагогический центр «Гриф», 2006. — 488 с.

Издание полного собрания трудов, писем и биографических материалов И. В. Киреевского и П. В. Киреевского предпринимается впервые.

Иван Васильевич Киреевский (22 марта / 3 апреля 1806 — 11/23 июня 1856) и Петр Васильевич Киреевский (11/23 февраля 1808 — 25 октября / 6 ноября 1856) — выдающиеся русские мыслители, положившие начало самобытной отечественной философии, основанной на живой православной вере и опыте восточнохристианской аскетики.

В третий том входят письма и дневники И. В. Киреевского и П. В. Киреевского.

Все тексты приведены в соответствие с нормами современного литературного языка при сохранении их авторской стилистики.

Адресуется самому широкому кругу читателей, интересующихся историей отечественной духовной культуры.

Составление, примечания и комментарии А. Ф. Малышевского

Издано при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям в рамках Федеральной целевой программы «Культура России»

---

Что вы скажете на наши планы? Так как Титов намерен здесь остаться не долее 18 сентября, то и мне кажется, что я лучше поступлю, если выеду не 13, а также 18 и вместо 10 дней пробуду в Дрездене дня два или три, чтобы нам долее можно было пробыть в Праге, и Прага, я уверен, что вам понравится, судя по всем описаниям о ней. Мы здесь покуда находились в исправности, и мне тут и сидеть, и ходить хорошо; мы ходили многое множество, читаем Краледворскую рукопись и купаемся аккуратно, а сверх того я глотаю ежедневно 8 стаканов всех здешних ключей, а все это идет благополучно, кроме того, что здесь, по несчастью, завелась какая-то русская статская советница, самая несносная тетёха, которая от времени до времени нападает на меня во время пития и мучит по целым часам, рассказывая мне различные анекдоты языком девичьей, из которой она, по всем вероятиям, вылезла. К 13 ждут сюда имп., и, вероятно, тогда опять Франценбрунн заворошится. Поль вчера проехал здесь в Лейпциг и обещал оттуда переслать вам сочинения Эйнбр.[376], но брошюрку Карамзина я, увы, не мог у него взять, потому что только сию минуту, получа ваше письмо, узнал об ней. Я привезу вам в Дрезден гостинец, состоящий из портрета Титова, который сейчас начал рисоваться. Здесь еще один немец, который очень хорошо и похоже делает портреты на стекле в виде медали, и я уговорил Титова подвергнуться его искусству. Это хорошо еще и тем, что можно этим стеклом печатать сколько хочешь экземпляров. Однако пора кончить. Покуда прощайте, будьте как можно здоровее и веселее. Большого Машиного письма я не признаю сожженным, а продолжаю ожидать.

П. В. Киреевский

55. А. П. Елагиной

10 / 22 октября 1835 года

Броды

Наконец мы сегодня в шесть часов поутру явились сюда и теперь только в четыре версты от русской границы. Пишу к вам несколько строчек для того, чтобы вы о нас не беспокоились и чтобы скорее получили вести. Мы ехали долее, нежели предполагали, потому что с самого выезда нас и днем и ночью провожал беспрестанный дождик, который только со вчерашнего дня несколько поунялся, а вследствие дождей нам почти на всякой станции должно было мазать колесы, что задерживало довольно долго. За исключением этих дождей мы ехали до сих пор, слава Богу, вполне благополучно, и я теперь нахожусь здрав и исправен на русской границе. Погодина во всю дорогу была так здорова, как я не ожидал от нее; она много поправилась, посвежела в лице и не отстает от нас ни за обедами, ни за ужинами; но с Погодиным случилась беда уже перед самой бродской гостиницею, а именно: расплачиваясь с извощиками, он потерял бумажник со всеми деньгами, точно так же, как вы в Праге; по счастью, денег было не больше 100 серебряных гульденов. Княжевича больше чем узнаешь, тем больше любишь: это человек необыкновенный. Несмотря на погоду, путешествие было вообще приятно. Авось и Святая Русь меня примет любовно в свои объятия. Теперь уже скоро надеюсь обнять наших, а в Киеве жду писем от вас. Из Киева же я к вам еще напишу.

56. А. П. Елагиной

20 октября / 1 ноября 1835 года

Киев

Вот я наконец и на святой Руси, я в славном граде Киеве, и отсюда, по данному обещанию, опять пишу к вам несколько строк, да имеете обо мне вести. Видите ли, какой я аккуратный. Пусть же сии мои похвальные поступки и вам послужат примером. Мы приехали сюда 14/26 октября рано поутру, третьего дня отправили в Крым Княжевича и сегодня же, вероятно, отправим свои стопы далее, домой. Я говорю мы, потому что отправляюсь до Долбина вместе с Погодиным. Киев мы покуда очень мало могли рассмотреть, потому что нас с давнего времени мочил почти беспрерывный дождь, который превратил все киевские улицы в совершенные болота, а нынче после долгого отсутствия в первый раз наконец проглянуло солнце. Мы уже третий день живем у Максимовича, который перевез нас к себе после отъезда Княжевича и вообще к нам очень любезен. Он не переменился ни капли, кроме того, что ректорство его по необходимости сделало деятельнее; впрочем, это ему не по нутру, а через неделю он подает в отставку от ректорства.

Приписка М. П. Погодина

Целую ручки у Авдотьи Петровны, нашей доброй, любезной, дорогой. Что за Киев, прелесть, а погода — кара Божья. Ныне выезжаем. А у меня есть огромный мраморный отломок из Десятинской церкви и первая монета русского времени отца Донского. Кланяемся.

М. П.

Приписка Е. В. Погодиной

Почтенная и дорогая Авдотья Петровна, дней через пять, если Бог даст, надеемся мы быть в Белеве, увидим всех ваших, тут наговоримся мы о Вас и направим путь наш в Москву. Здоровье мое ежедневно поправляется все более и более, надеюсь, что в Москве совершенно восстановится. Марье Васильевне мое почтение, маленькую Лилочку целую.

Многоуважающая Вас и преданная Е. Погодина.

Приписка М. А. Максимовича

Из богоспасаемого града Киева в немецкий град Дрезден посылаю душевный поклон мой вам, Авдотья Петровна, Марья Васильевна и Елисавета Алексеевна, желаю удачного там пребывания и желанного возвращения в Москву белокаменную.

Часто вспоминающий о Вас Максимович.

Поклонитесь от меня Армфельду, если повстречается Вам, и вспомните обо мне перед Мадонною.

57. Н. М. Языкову

21 апреля 1837 года

Москва

Христос Воскресе!

Крепко тебя обнимаю и благодарю за твои два письма, которые я получил. Но сам покуда пишу только несколько строчек, почтового ради поспешения, больше буду писать в следующий раз.

Начну с того, что от всей души поздравлю тебя с племянником![377] Что ты не говоришь о пользе, которую деревня приносит твоей деятельности, но вот тебе еще новая причина приехать, по данному обещанию, в Москву. Нельзя же тебе не встретить и не приветствовать этого дорогого гостя. Тут должно рушиться и софистическое твое уверение, будто бы все и не видавши можно себе вообразить, ты, конечно, теперь этого не скажешь.

Перед Катериной Михайловной[378] мне чрезвычайно совестно. Но я непременно представлюсь ей, как скоро только узнаю, что это возможно будет сделать.

Спасибо тебе за Индрика-зверя. И помогай Бог тебе собрать еще побольше, особливо стихов. Теперь, кажется, именно те минуты, когда должно всеми силами опрокинуться на их собирание, потому что указ о запрещении нищих[379], которому недавно еще было строгое подтверждение, грозится вырвать с корнем эту отрасль преданий, и при мерах, употребляемых теперь против хождения нищих, можно ожидать, что лет через пять уже все будет забыто. А тут десятилетний перерыв уничтожает навеки.

Над песнями я работаю. Несколько студентов доставили мне еще около 300 нумеров, между которыми есть неизвестные мне, а все вообще важны как варианты. Некто Трубников доставил мне свадебный обряд с песнями, прекрасно записанный, из Тамбовской губернии. Это все приобретения весьма хорошие.

Но покуда главное дело справиться с изданием. Вот тебе на суд два предложения с двух разных сторон о напечатании песен безо всяких издержек: Селивановский предлагает в Москве, а Одоевский в Петербурге. Покуда еще не знаю в подробности их условий, но, как скоро приведу в известность, напишу тебе. Оба имеют и выгодные и невыгодные стороны. Селивановский не так надежен и ужасно медленен, зато близко; Одоевский надежен совершенно, но в Петербурге, а я не знаю еще, как скоро его типография может печатать. Но обо всем об этом буду писать аккуратнее, справившись аккуратнее.

Книжный магазин в Москве Смирдин непременно заводит, и говорят, что он непременно должен открыться в мае, но до сих пор еще Смирдин сюда не приезжал, вот его ждут с самого Нового года.

«Оренбургской топографии»[380] до сих пор еще не мог достать. Я закажу ее во всех книжных лавках. А между тем, если она тебе нужна к спеху, то я тебе могу прислать свою, потому что у меня есть полные «Ежемесячные записки».

Пословицы лучше побереги до поры до времени. Потому что я теперь покуда в песнях, а Снегирев в народных праздниках.

Тебе кланяется В. А. Никольский. Он поручил тебе сказать, что тебе грешно будет, если ты для своего излечения не съездишь в Петербург. Там проявился какой-то немец, которого имени он не помнит, и этот немец, как ему рассказывали люди самые достоверные, излечивает солитеров совершенно радикально и несомненно, а сверх того и скоро.

Однако пора кончать. Обнимаю тебя. Передай мой усердный поклон Петру Михайловичу и Александру Михайловичу.

Вечно твой Петр Киреевский.

Что касается до песенной прокламации, то я совершенно с тобой согласен.

58. Н. М. Языкову

3 октября 1837 года

Киреевская Слободка

Давно уж я к тебе не писал, и тяжко думать, что ты на меня, может быть, сердишься, но если б ты знал, какую кочующую жизнь я вел почти все это время, то, приняв в соображение свою собственную натуру, почувствовал бы, как безалаберно должно проходить время для человека, от природы неповоротливого, когда судьба его беспрестанно переметывает с места на место, и как трудно при таких обстоятельствах не только быстро вести вперед великое дело песен, но даже и вообще сохранить хоть некоторую алаберность. Дай срок, придет время, и авось либо скоро, когда и я буду человеком порядочным. А покуда не сердись.