Дэвид Лисс - Компания дьявола

• Название: Компания дьявола
• Автор: Дэвид Лисс
• Издательство: Иностранка, Азбука-Аттикус
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-389-06129-3

Впервые на русском — очередная книга о приключениях Бенджамина Уивера, бывшего знаменитого боксера, а теперь лондонского частного детектива, уже знакомого читателю по бестселлерам «Заговор бумаг» и «Ярмарка коррупции».

Даже такому мастеру перевоплощений, как Уивер, нелегко потягаться с таинственным Джеромом Коббом, который шантажом заставляет его исполнять одно, казалось бы, нелепое поручение за другим: сперва проиграться в карты, затем — выкрасть секретный отчет из кабинета высокопоставленного чиновника могущественной Ост-Индской компании. Пойти на попятную Уивер, не может: на кону жизнь и благополучие его близких. Но кража — лишь первый ход в смертельно опасной игре; в игре, в которой сплелись тайные заговоры, корпоративное соперничество и даже международный шпионаж…

---

— Элоиза и Абсалом, — задумчиво произнес Элиас, возвращая меня к насущным вопросам. — Эти имена совершенно не сочетаются. Встретил бы их в поэме, не стал бы читать.

— Вероятно, миссис Пеппер не обращала внимания на дурные предзнаменования, настолько очарована она была своим покойным мужем.

— Можно только гадать, что за человек он был, — продолжал рассуждать Элиас. — Не понимаю, какие причины, кроме его личного обаяния, были у компании, чтобы столь щедро заплатить его вдове.

— Мне кажется, это очевидно, — сказал я. — Они совершили что-то поистине ужасное и сделали все, чтобы вдова молчала.

— Интересная гипотеза, — согласился Элиас, — но есть одна загвоздка. Видишь ли, если бы компания предложила ей двадцать или даже тридцать фунтов в год, история с рентой от гильдии могла бы выглядеть вполне правдоподобной. Но сто двадцать фунтов? Даже столь ослепленная мифическими достоинствами покойного супруга вдова не может не сознавать, что подобная благотворительность — нечто исключительное. И если компания как-то повинна в смерти этого человека, зачем ей привлекать внимание такими экстравагантными поступками?

Он задал хороший вопрос, на который я не мог сразу ответить.

— Может, преступление, которое совершила компания, настолько ужасно, что они предпочитают чрезмерной благотворительностью скрыть правду. Может, вдова знает, что гильдия здесь ни при чем, но желает поддерживать миф о том, что мистер Пеппер был лучшим из мужчин.

Элиас обдумал эту гипотезу, но не пришел ни к какому здравому заключению, и мы решили, что не найдем здесь логики, пока не узнаем больше.

Вернувшись в Лондон, я отправился на поиски Диваута Хейла, рассчитывая, что он объяснит мне, какую роль играл Пеппер среди ткачей шелка, но не нашел его ни в одном из его обычных пристанищ. Я везде оставил весточку, что он мне нужен, и вернулся к себе домой, где обнаружил, что меня ожидает уткоподобный Эдгар. Его раны по большей части начали заживать, но синяк под глазом остался, и, конечно, на месте выбитых зубов зияли дыры.

— Мне нужно переговорить с вами у вас в комнатах, — сказал он.

— А мне нужно, чтобы ты убрался, — ответил я.

— Я не уйду, а вы не посмеете меня выставить — зачем вам привлекать к себе внимание в своем районе?

Он был прав, поэтому я нехотя позволил ему пройти в свои комнаты, где он сообщил: мистер Коббу стало известно из надежных источников, что я не показывался в Крейвен-Хаусе сегодня.

— По слухам, вы сказались больным, но, по мне, выглядите вполне здоровым. Никаких следов кровавого поноса не вижу.

— Может, стоит поглядеть поближе?

Он промолчал.

— Мне нездоровилось, — сказал я, — но потом я почувствовал себя лучше и решил прогуляться, чтобы проветрить голову.

— Мистер Кобб заверяет вас, что никакие хитрости с ним не пройдут. Вы будете завтра в Крейвен-Хаусе, сэр, иначе вам придется объясняться. Будьте уверены.

— Передал сообщение, теперь ступай.

— Мистер Кобб также велел узнать, не продвинулись ли вы в расследовании относительно известного вам человека.

— Нет, мне не удалось узнать ничего нового.

Я умел говорить беспардонную ложь с самым невинным видом. Я не боялся себя выдать, но, если Аадил служит Коббу и если мою туманно сформулированную записку все же расшифровали, вполне вероятно, мой враг встретился с вдовой Пеппер и знал то же, что и я. Возможно, но маловероятно. Я не понимал, какую роль играет Аадил и кому он служит, но вряд ли Коббу.

— Надеюсь, что так оно и есть, — сказал Эдгар. — Если он узнает, что вы его водите за нос, последствия будут ужасны. Я в этом не сомневаюсь, не сомневайтесь и вы.

— Убирайся. Я все понял.

Эдгар так и сделал, а я почувствовал одновременно облегчение и сожаление оттого, что на этот раз наша встреча обошлась без рукоприкладства.

Я решил, что на этом мой день завершен, и устроился со стаканчиком портвейна у камина, изо всех сил стараясь ни о чем не думать — забыть о событиях дня, его открытиях и загадках, — чтобы подготовиться ко сну. Вероятно, я вздремнул в кресле, но меня разбудил стук в дверь. Домовладелица сообщила, что внизу меня дожидается посыльный, который утверждает, что принес срочную записку.

Я неохотно поднялся, сетуя, что мой короткий покой нарушен, спустился вниз и увидел, что посыльный — еврей. Я узнал в нем мальчика с дядиного склада, а по его покрасневшим глазам знал о содержании записки, не читая ее. Тем не менее я взял ее дрожащей рукой и развернул.

Послание было от тети, писавшей на родном ей португальском языке. Видимо, в горестную минуту у нее не нашлось слов на английском. В записке сообщалось то, чего я так боялся. Мой дядя перенес еще один приступ плеврита, который оказался смертельным. Приступ был сильным и неожиданным, целый час дядя боролся, но его сил не хватило, чтобы победить болезнь. Он умер.

Глава двадцатая

Я избавлю читателя, да и себя тоже, от грустных сцен, которые мне пришлось пережить. Скажу только, что когда я прибежал в дом, там уже собрались почти все жители района, а дамы, знакомые моей тети, пытались хоть как-то облегчить ее горе. Да, мой дядя болел, и его дни были сочтены, но я вдруг понял: тетя так и не верила, что конец неминуем. Конечно, конец должен был наступить, и наступить раньше, чем ей хотелось бы, но не в этот год и не в следующий, может, года через два. И вот ее друга и защитника, спутника и отца их пропавшего без вести сына не стало. И хоть я сам не раз предавался отчаянию от одиночества, оно было несравнимо с ее одиночеством без мужа.

Люди из погребальной конторы уже унесли безжизненное тело дяди, чтобы омыть его и завернуть в саван. Я знал, что одного из них непременно попросят бдеть у тела, дабы дядя ни на секунду не оставался один. По нашей традиции тело должно быть предано земле как можно скорее, желательно в течение одного дня, и, задав несколько вопросов, я выяснил, что дядины друзья, включая мистера Франко, уже отдали необходимые распоряжения. Представитель маамада, управляющего совета синагоги, сообщил, что похороны назначены на одиннадцать часов следующего дня.

Я послал записку мистеру Эллершо, в которой сообщил, что не смогу присутствовать в Крейвен-Хаусе, объяснив причину. Вспомнив о предупреждении Эдгара, я послал записку с объяснениями и мистеру Коббу — мол, я буду нетрудоспособным день или два и, поскольку убежден, что его действия ускорили кончину дяди, советую меня не беспокоить.

Долгая ночь подошла к концу. Люди постепенно разошлись, и я остался в доме вместе с несколькими самыми близкими друзьями тети. Я попросил мистера Франко остаться, но он отклонил приглашение, сославшись на то, что считает себя относительно новым другом семьи и не хочет навязываться.

По установившейся традиции на следующее утро друзья принесли еды, но тетя моя почти ничего не съела, не считая глотка разбавленного водой вина и куска хлеба. Подруги помогли ей одеться, и все вместе мы отправились в синагогу Бевис-Маркс, величественный памятник усилиям португальских евреев сделать Лондон своим домом.

Я подумал, что, несмотря на бесконечное горе, для моей тети было утешением видеть, что синагога переполнена скорбящими. У моего дяди было много друзей среди членов нашей общины, но в синагогу пришли также представители тедеско и даже несколько купцов-англичан. Мне всегда была по душе одна особенность христианской литургии — там женщины и мужчины сидели вместе, но никогда еще я не горевал о разделении полов в синагоге, как в тот день, когда мне так хотелось быть рядом с тетушкой, чтобы поддержать и утешить ее. Возможно, я сам нуждался в поддержке и утешении, ибо знал, что тетя окружена заботливыми подругами, которые, надо признаться, знали ее гораздо лучше, чем я. Мне она всегда казалась тихой и доброй. Когда я был маленьким, у нее всегда находилась для меня конфета или печенье, когда я вырос, у нее всегда было в запасе доброе слово. Подруги лучше знали ее внутренний мир и знали, что нужно сказать, я же мучился и не мог подобрать слов.

Меня тоже окружали друзья. Когда я вернулся на Дьюк-Плейс, меня тепло встретили, и сейчас я находился среди доброжелателей. Рядом сидел Элиас. Я не сообщил ему ничего, так как не хотел, чтобы он меня видел в горе, но дядю хорошо знали в городе, и весть скоро распространилась. Должен признаться, Элиас удивил меня знанием наших традиций и не принес цветов, как сделал бы на христианском отпевании. Вместо этого он спросил у сторожа синагоги, как можно сделать взнос на благотворительность от имени моего дяди.

День был холодный и облачный, но на удивление не было ни ветра, ни дождя, ни снега, и, когда мы пошли на кладбище по соседству, казалось, погода соответствовала случаю — суровая и беспощадная, но не мучительная. Она подчеркивала наше горе, но не отвлекала от него.