Сергей Бойко - Шарль Перро

• Название: Шарль Перро
• Автор: Сергей Бойко
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-235-02828-7

В книге представлена первая на русском языке биография великого французского сказочника Шарля Перро (1628–1703), автора «Золушки» и «Кота в сапогах», «Красной Шапочки» и «Синей Бороды» — сказок, которые каждому из нас знакомы с детства. При жизни он был известен прежде всего как автор напыщенных поэм и трактатов, а также как сановник, ведавший официальным прославлением в произведениях литературы и искусства короля Людовика XIV, и академик (а одно время даже председатель) Французской академии. Однако подлинное бессмертие в веках принесли ему восемь небольших сказок, опубликованных им от имени сына Пьера в сборнике «Сказки матушки Гусыни» в 1696 году.

---

Над камином в мраморных изваяниях порхающие птицы клевали виноград и крылатые обнаженные младенцы — не то христианские ангелы, не то языческие амуры — плясали, играя орудиями Страстей Господних — гвоздями, копьем, тростью, губкой и терниями. Они казались живыми в розовом отблеске пламени.

Вьюга выла в трубе камина, но в комнате было тепло и уютно. Шарль сидел у камина в глубоком кресле и читал письмо Николя Буало. Оно его опечалило. Законодатель литературных традиций так и не понял, что его время ушло. Жизнь идет вперед, и античная культура устаревает с каждым новым оборотом Земли вокруг Солнца, а вместе с ней устаревают и те произведения, которые на нее опираются.

Впрочем, Шарль не был слишком огорчен. Раньше это письмо вызвало бы в его душе бурю эмоций, он схватил бы перо и стал взволнованно искать слова ответа; а сейчас душа и сердце его были пусты и он не собирался чинить перья. Он медленно сложил листки вместе и решил прочитать письмо сначала:

«Сударь!

Так как публика знает о наших былых ссорах, следует ее оповестить и о нашем примирении; пусть ей будет известно, что эта распря на Парнасе похожа на столь мудро запрещенные предусмотрительностью короля дуэли, когда противники ожесточенно дрались, иногда нанося друг другу тяжелые увечья, а потом обнимались и становились искренними друзьями. Наша грамматическая дуэль окончилась еще благороднее, и я могу сказать, — если мне будет разрешено процитировать Гомера, — что мы поступили подобно героям „Илиады“, Аяксу и Гектору, которые после жаркой схватки, в присутствии греков и троянцев, превозносили один другого и обменивались дарами. Действительно, сударь, наш спор еще не пришел к концу, когда вы оказали мне честь, прислав свои сочинения, а я позаботился поднести вам свои. Мы тем более напоминаем героев поэмы, столь мало для вас привлекательной, что, обменявшись любезностями, остаемся верными нашим убеждениям и вкусам, а именно: вы продолжаете не слишком высоко ставить Гомера и Вергилия, а я по-прежнему их страстный поклонник. Вот об этом и нужно поставить публику в известность; имея в виду эту цель, я вскоре после нашего примирения сочинил эпиграмму, которая быстро распространилась и, надо думать, дошла и до вас. Вот она:»

Тишиною непривычной
Удивлен поэтов клир:
Депрео архиантичный
И Перро непиндаричный
Заключили долгий мир.
Пусть они в пылу сраженья
Дали волю злым словам —
На взаимном уваженье
Кончить спор легко врагам.
Лишь одно неясно нам:
Как поладит бедный зритель
И Прадон, его мучитель?

Перро дочитал до этого места и усмехнулся: Буало никак не может простить Прадону той роли, которую он сыграл в провале «Федры» Расина. И еще того, что Прадон тоже выступил против десятой сатиры Буало в 1694 году.

Перро вновь обратился к письму:

«…Сударь, по этим стихам, где искренне выражены мои чувства, вы можете судить о различии, которое я делаю между вами и сочинителем трагедий, чье имя послужило мне для заострения конца эпиграммы. Нет человека, менее похожего на вас, чем он.

Но теперь, когда между нами восстановлены дружеские отношения и нет ни тени враждебности и горечи, позвольте мне, как вашему другу, спросить у вас: какие причины побуждали вас в течение столь долгого времени гневаться и нападать на самых прославленных авторов древности?.. Действительно, что именно вы стараетесь установить в ваших многочисленных поэмах, диалогах и рассуждениях о древних и современных писателях? Не знаю, правильно ли я понял вашу мысль, но мне кажется, что она сводится к следующему. Вы стремитесь доказать, что наш век, или, точнее говоря, век Людовика Великого, по достижениям в области всех искусств и по расцвету изящной словесности не только может сравниться со всеми самыми блестящими веками древности, даже с веком Августа, но и превосходит их. Вам это может показаться странным, но я должен сказать, что полностью с вами согласен и что, если бы мои недуги и многочисленные занятия не отнимали всего моего времени, я охотно взялся бы за перо, чтобы подтвердить это положение. Правда, я употребил бы иные доказательства, чем вы, потому что у каждого свой способ доказывать, и, кроме того, внес бы ряд оговорок, не сделанных вами.

Из всего вышеизложенного вам должно быть ясно, сударь, что, в сущности, мы придерживаемся одинаковых взглядов на то уважение, которое должно быть оказано нашей стране и нашему веку, только рассуждаем на этот счет неодинаково. И, нападая на „Параллели“, я нападал не на содержащиеся в них мысли, а на высокомерную и презрительную манеру, с которой ваши аббат и шевалье говорят о писателях, достойных, с моей точки зрения, даже когда мы их укоряем, высочайшего и почтительного уважения и восторга. Таким образом, чтобы упрочить наше согласие и в корне уничтожить повод для возможных распрей, нам обоим следует теперь окончательно излечиться: вам — от чрезмерного желания унижать славных писателей древности, мне — от излишней склонности бранить дурных или даже посредственных писателей нашего времени. И к этому мы должны приложить все наши усилия.

…Вот, сударь, о чем мне хотелось поставить в известность публику. А для того чтобы она была досконально обо всем осведомлена, я имею честь писать вам это письмо, которое не премину напечатать в новом издании моих сочинений, как в большом, так и в малом.

…Остаюсь, сударь, вашим и т. д.

Николя Буало, 1700 год».

…Перро свернул письмо Буало, перевязал его розовой ленточкой и положил в шкатулку, где лежали важные бумаги.

Подошел к окну. Метель замела площадь Фурси. На мрачном небе не мерцали звезды. Тяжелые тучи нависли над Парижем. Давно здесь не было такой зимы. Посреди площади у пылающих костров грелись, весело переговариваясь, конюхи, дворники и два носильщика портшеза: видно, принесли в один из домов какого-то вельможу.

Группа молодежи пробежала по площади, бросаясь снежками. Перро подумал о сыновьях: Шарлю-Самюэлю уже двадцать пять, Шарлю — двадцать четыре. Молоды они еще обзаводиться семьями, а он так бы хотел побаловаться с внуками… И вздохнул: наверное, не удастся. Сильно сдало здоровье. А оно нужно ему еще для одного дела. Он так мало говорил с сыновьями о родословной семьи, о своем отце, братьях, о деде-торговце.

Сколько лет уже украшает Лувр колоннада, созданная талантом его брата Клода, а завистники не признают его авторства и приписывают его Ле Во!

Потому он и собрал все рисунки колоннады Лувра, сделанные рукой Клода, чтобы и его сыновья Шарль-Самюэль и Шарль, и все его племянники знали, что колоннаду Лувра построил Клод Перро!

Шарль подошел к одной из полок и снял с нее пачку плотных листов. Медленно перелистал альбом рисунков «машин», изобретенных Клодом. Альбом он уже подготовил к изданию.

Но всего этого мало. Шарль решил писать «Мемуары», да вот только никак не может настроиться…

Академик позвонил в колокольчик. Вошел слуга.

— Передай камердинеру, Жан, чтобы он подготовил к утру мой костюм. Я завтра иду в Академию.

— Слушаюсь, — ответил слуга и с поклоном вышел. А Перро крикнул ему вдогонку насчет парика…

Завтра он читает в Академии свою новую поэму. Он должен быть в форме. Пусть все видят, что Перро не сдался!

1701–1702 годы

В этом году началась война за Испанское наследство, которая продолжится долгих 13 лет.

Заключая Рисвикский мир в 1697 году, Людовик XIV был уверен, что вскоре вознаградит себя крупными приобретениями за счет испанской короны. Последний представитель испанской ветви Габсбургов Карл II умер в 1700 году, не оставив мужского потомства. Кроме Бурбонов на его наследство могли претендовать лишь австрийские Габсбурги. Но в результате интриг французской дипломатии Карл II перед смертью завещал все свои владения французскому претенденту — но не сыну Людовика XIV, а его второму внуку Филиппу Анжуйскому, и с тем условием, чтобы испанская и французская короны никогда не соединялись в одних руках.

Однако Людовик XIV не намеревался соблюдать на деле эту оговорку. Как только его внук под именем Филиппа V был провозглашен в Мадриде испанским королем, Людовик XIV стал от его имени управлять Испанией и испанскими колониями. Ему приписывали слова: «Нет больше Пиренеев!»

Англия и Голландия стали требовать от Людовика предоставления им торговых привилегий в испанских колониях и во французских владениях в Индии, но Людовик отверг эти требования. Тогда эти две страны поддержали претензии императора Леопольда I Габсбурга на испанский престол. Так началась война за испанское наследство, которая велась Францией против коалиции почти всех западноевропейских держав. Эта война принесла Франции тяжкие поражения и неисчислимые народные бедствия…