Присцилла Хагон - Опасный круиз

• Название: Опасный круиз
• Автор: Присцилла Хагон
• Издательство: Темпораль
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-88799-001-5

Джоанна нашла себе на лето отличную подработку: «Компаньон для двух детей в круизе по Средиземному морю»! Из обрывка подслушанного разговора ей стало понятно, что ее потенциальный работодатель предпочёл бы на это место девушку поглупее. Джоанна изобразила из себя хорошую, но глуповатую школьницу — и не стала упоминать о своей стипендии в Оксфорде и свободном итальянском и французском языках.

Вот только почему ей вдруг пришло в голову, что эта работа может стать для неё опасной?

---

Борясь со сном, я перечитала письмо. Все это действительно звучало невероятно, но, по крайней мере, я сняла с себя этот груз. Почта из Италии доставляется по воздуху; он получит письмо через два или три дня. Я подумала, что, наверное, попробую позвонить ему утром из Неаполя, а если не выйдет, то отправлю письмо.

Потом я заложила его в паспорт, засунула в сумку поглубже, выключила свет и заснула.

Глава 9 Джоанна делает открытие

Утром меня разбудило появление детей. Они были умыты и одеты и, несмотря на беспокойно проведенную ночь, выглядели очень бодрыми.

— Маме уже почти хорошо, — заверила меня Кенди. — Она говорит, что встанет позже.

Я все сразу вспомнила. Мне ужасно нравились стойкость и мужество миссис Верритон. Она собиралась бороться до конца; она притворялась перед мужем и самой собой, что на самом деле случайно приняла слишком много снотворного.

— Мы хотим скорее позавтракать, — настойчиво потребовал Гильберт. — Мы опять идем купаться с Крейгами. Они и тебя приглашают, Джоанна.

Но идти с ними не входило в мои намерения. Я хотела остаться одна в Неаполе. Я сказала детям, чтобы через десять минут они ждали меня около столовой, а потом поспешно приняла ванну и оделась. Когда я увидела детей, с ними был их отец. Он казался немного измотанным — идеальный заботливый муж.

— Мы вам очень обязаны, Джоанна, — сказал он, понизив голос, чтобы дети не могли его услышать. — Если бы вы не обратили внимания, в каком состоянии моя жена… Ладно, лучше об этом не думать. Вы должны понимать, что она очень плоха. Возможно даже, что она намеренно приняла лишние таблетки, но мы не станем об этом никому рассказывать, правда? Самое лучшее — забыть обо всем. Теперь я, конечно, буду тщательно следить за ней.

Я изобразила на лице испуг и недоумение.

— Намеренно? Но это же ужасно, мистер Верритон. Я… я не понимаю. Я думала ей так хорошо на море…

— Вам с детьми лучше отправляться завтракать, — резко сказал он. — Я слышал, вы все вместе идете на берег с Крейгами.

Я не стала ему возражать, а он быстро пошел вверх по лестнице. Как же я ненавидела и боялась его.

Чарльза нигде не было видно, и я решила, что он уже уехал в Помпею. Я дождалась, пока дети ушли с Крейгами, а потом сошла на берег одна и смело устремилась к выходу из порта. С помощью нескольких итальянских выражений я еще раз отшила этих назойливых типов, которые там кантовались, и оказалась совершенно свободной. Свободной, чтобы попробовать позвонить в Лондон. Вероятно, это стоило кучу денег, но у меня еще оставалось много лир.

Я доехала на такси до центрального почтамта и попыталась прозвониться в Лондон. Но после долгих переговоров и изнурительного ожидания, мне сказали, что придется подождать еще полтора часа. Может быть, два.

Итак, нужно было где-то провести это время. Потом я собиралась подняться на фуникулере, чтобы сверху осмотреть окрестности. Может быть, я наткнулась бы там, наверху, на кукольный магазин и сумела бы что-нибудь разнюхать, хотя и не шибко на это надеялась. Но пока я решила осмотреть оперный театр. В конце концов, я была в Неаполе и могла никогда сюда больше не попасть. Я слышала, что людей иногда пускают внутрь, когда нет никаких представлений, а мне попадались уже афиши, сообщавшие, что оперный сезон начнется только через несколько недель.

Итак, я пошла назад к San Carlo и скоро очутилась в тенистой сводчатой галерее. Мужчина в билетной кассе направил меня к какой-то двери рядом со сценой, и там я подождала немного, разговаривая с охранником, пока появился другой мужчина. Он взял с меня небольшую плату и проводил вверх по ступенькам, а потом через другую дверь. По-моему, его изумило, что я говорю по-итальянски, и он всю дорогу восторгался этим.

Я очутилась на очень большой сцене, которая казалась тем более огромной, что была совершенно пуста. Яркие солнечные лучи, проходившие сквозь высокое окно тонули в глубоком мраке напротив. На секунду мне показалось, что из темноты зрительного зала за просцениумом на меня устремились тысячи глаз.

Сначала, осторожно прокладывая себе путь в потемках, мы спустились в зрительный зал. Даже кресла были сняты, и я могла только воображать, каково в действительности богатое убранство театра, что я видела на картинках. Мой энергичный гид провел меня дальше, в фойе, где сквозь открытые стеклянные двери виден был парк Palazzo Reale. Там кипела работа: какие-то люди подпиливали деревья и суетились вокруг.

— Когда-нибудь вы обязательно должны прийти к нам на представление, — сказал мой гид, зажигая спичку, чтобы показать мне статую Верди в темном углу.

Когда-нибудь… Но я и ближайшее будущее представляла себе с большим трудом. Я снова взяла такси и вернулась на почтамт. Мне уже было наплевать на деньги.

Прождав еще больше, чем в прошлый раз, и измучившись от нетерпения и беспокойства, я дозвонилась до дядиного офиса в Скотланд-Ярде. Связь была ужасная — в трубке без конца что-то трещало и вклинивались чужие голоса — но мне все-таки удалось разобрать, что старший инспектор Форест уехал в Эдинбург на два или три дня.

— Ему что-нибудь передать? — спросил голос из Лондона.

— Скажите… скажите, что звонила его племянница Джоанна из Неаполя, — попросила я, но не думаю, чтобы кто-нибудь, меня услышал. Через несколько секунд я поняла, что связь оборвалась.

Все выходило настолько из рук вон плохо, что я просто впала в отчаяние. Я добавила в письме несколько слов, запечатала его, наклеила марку и отправила, уповая на то, что оно дойдет к тому времени, как дядя вернется из Эдинбурга.

Потом я пошла по Via Roma и купила билет на фуникулер. Тогда же я в последний раз оглянулась. На самом деле я не думала, что за мной будет кто-нибудь следить, но возможность такая всегда присутствовала. С нашего парохода никого вблизи не оказалось.

Я вошла в вагончик, который остановился у нижних ступенек; там уже сидели несколько неаполитанок с рыночными корзинами. Вагончик имел несколько дверей, которые вели к рядам длинных сидений, расположенных друг напротив друга. Но все было открыто, так что я могла отлично видеть всех пассажиров. Часть, конечно, сидела ко мне спиной, но я уверена, что кроме меня иностранцев там не было.

Прозвенел звонок, и фуникулер стал круто подниматься вверх. Я сказала себе, что, разумеется, ничего не узнаю. Да и как это вообще возможно? Если Эдвард Верритон действительно проезжал здесь, то он мог сойти на любой остановке. Ладно, во всяком случае, я хотя бы посмотрю сверху на залив в награду за все мои мучения, — мне действительно нужно было прийти в себя после этого неудачного телефонного звонка. И я снова почувствовала, как быстро успокаиваюсь в окружении простых итальянцев.

Когда мы добрались до самого верха, я выскочила наружу и, оставляя крошечную станцию позади, направилась к кварталу высоких домов; солнечные места здесь чередовались с тенистыми. После шумных улиц нижней части города мне показалось тут очень тихо, а пассажиры, приехавшие вместе со мной, скоро разбрелись.

Я завернула за угол и потом поднялась по широкой лестнице с каменными ступеньками. Везде стояла полная тишина. Там были большие дома и росли деревья, попадались маленькие скверики. А когда я прошла немного дальше, то встретила несколько кварталов новых домов — очень светлых на солнце, с яркими навесами и восхитительными подвесными цветниками на окнах. Я чувствовала себя так, словно после парижской суеты оказалась на улицах Butte de Monmartre.

Вскоре я подошла к стене; отсюда открывался вид на каскад ветхих крыш внизу, а дальше — на восхитительный южный изгиб Неаполитанского залива, с Везувием, прозрачным в ослепительном солнечном свете. Я вспомнила, каким розовым он был в тот жаркий день, когда мы бродили с Чарльзом по потайным улочкам Геркуланума…

Но тот день казался мне уже очень далеким, и сегодня мысли мои крутились, в основном, вокруг Эдварда Верритона. Даже если он действительно был здесь, мне все равно никогда не узнать, где именно. Может быть, у него просто добрые друзья в Неаполе, хотя мне и слабо верилось в это. Ладно, как бы то ни было, а поездка моя себя оправдала — я побыла немного в этом солнечном покое и обогатилась замечательным видом.

Я уже совсем собиралась спуститься по той широкой лестнице, но неожиданно отпрянула и спряталась за стеной. Потом, торопливо оглядевшись кругом, я проскользнула в калитку и затаилась в каких-то кустах. По лестнице поднимался Грэм Хэдли. Он не успел увидеть меня, я была почти уверена — и не должен увидеть. Сердце у меня сильно билось от волнения, но теперь появилась некоторая надежда, что я смогу, наконец, что-нибудь разузнать. Мне казалось очень маловероятным, чтобы кто-нибудь из пассажиров парохода поднялся сюда по чистой случайности. Тут не было никаких достопримечательностей. Грэм Хэдли пришел с каким-то умыслом. Может быть, он тоже хотел знать, куда ходил вчера днем Эдвард Верритон?