Фредерик Филипс - Формула успеха

• Название: Формула успеха
• Автор: Фредерик Филипс
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2000
• ISBN: 5-264-00249-5

Название «Филипс» известно любому человеку, знакомому с бытовой техникой. Радиоприемники, электролампочки, батарейки, телевизоры, магнитофоны, проигрыватели компакт-дисков — это лишь малая часть того, что выпускает знаменитый голландский концерн. Именно «Филипс» подарил миру магнитофонную ленту, видеомагнитофоны и компакт-диски. О том, как небольшой электроламповый завод превратился в гиганта мировой индустрии, о своем опыте человека и промышленника, об участии в движении «Моральное перевооружение» рассказывает в свей книге Фредерик Филипс, патриарх фирмы и ее руководитель на протяжении нескольких десятилетий. Читателю будет интересно узнать и о том, что «электронная империя "Филипс" своим процветанием во многом обязана России». В конце книги помещен кодекс деловой этики — моральное наследие, которое Ф. Филипс передает всем нынешним и будущим предпринимателям.

Издательство выражает признательность дочерям Фредерика Филипса — Дигне и Анньет — за ценную помощь, оказанную при подготовке этой книги.

Дизайн серии Е. Вельчинского

Художник Н. Вельчинская

---

Первая же прибыль — 14460 гульденов (примерно 1200 фунтов стерлингов) за 1895/96 финансовый год — позволила братьям обновить оборудование. Производство возросло с 109000 ламп в 1895 году до 280000 в 1896-м. Антон позже шутил, что они с братом бежали вперегонки: он старался продать больше, чем завод производит, а Жерар старался сделать больше, чем он сможет продать. Но, видимо, и другие факторы повлияли на то, что в 1897 году объем производства вырос до 630000 ламп. Число рабочих за этот период возросло с 60 до 170 человек.

На «Лампе» и вне ее

Коммерческая активность Антона ничуть не убавила его интереса к людям. Он гордился тем, что знакомится с каждым нанятым на работу, с каждым из тех, кто в деревянных сабо торопился по утрам на «Лампу» (так девушки-работницы называли завод; точно так же спичечная фабрика в округе звалась «Спичкой», а фабрика коробок для сигарет — «Коробкой»), Он знал преимущества и недостатки каждой работы: с вакуумным насосом, с фотометром и прочим. Отношения с персоналом были простые.

В случае болезни работницы или иной беды в те времена, когда законодательных установлений на этот счет еще не было, Филипсы помогали, чем могли. В сезон сбора вишен старший Филипс присылал из залтбоммелских садов большие корзины с ягодами для раздачи рабочим. На день Святого Николая каждый получал пряничного человечка. Скажете, патриархальные отношения? Вольно нам сейчас, с нашими новообретенными правами, презирать их, эти жесты работодателей минувшего. И можно ли утверждать, что даже при самых отрегулированных механизмах социальной защиты, непосредственный жест помощи, личный интерес, проявленный к людям, не имеет никакого значения?

После женитьбы Жерара на Йо ван дер Виллиген из Роттердама, случившейся в 1896 году, Антон продолжал свое холостяцкое житье. В 1897 году он отпраздновал свое двадцатитрехлетие, и у него появилось новое знакомство. В Эйндховен, наблюдать за строительством путей для парового трамвая, приехал Марсель де Йонг, сын знаменитого директора муниципальных работ в Роттердаме, Г. Й. де Йонга, человека, чье предвидение сделало Роттердам тем портом мирового значения, каким мы его знаем сегодня.

Вскоре Антон получил приглашение погостить у де Йонгов и познакомился с младшей сестрой Марселя, Анной (Анньет).

В целом визит в Роттердам оказался необыкновенно плодотворным. Огромное впечатление произвел на Антона энергичный хозяин дома. Картина последовательных и решительных изменений, свойственная тогдашнему Роттердаму, не была Антону в новинку. Но вхождение в круг де Йонгов дало ему иной ракурс зрения. Только тут он узнал, до какой степени меняется жизнь обитателей Роттердама. С 1890 года население увеличилось на 84000 человек. Строительство новых портов продвигалось (завершив Рейнский, де Йонг передал на утверждение муниципалитету план строительства Мёсского). Промышленность не отставала: в 1890 году открылся маргариновый завод, в 1892 — Роттердамский сухой док. Грузооборот рос из года в год.

Эти свидетельства того, что нация на подъеме, не могли не вызывать энтузиазма. Антон Филипс был сыном своего времени. С ранних лет он оказался втянут в поток национального строительства. И, так уж ему повезло, оказался у истоков промышленности, производящей совершенно новый продукт. Коммерческий дар позволил ему выйти на новые рынки с новым товаром, обладающим необъятными возможностями. Но, кроме того, ему выпала и удача найти спутницу жизни, воплощавшую собой энергический дух Роттердама.

Анна де Йонг была замечательно умная девушка, с отличием окончившая среднюю школу. В те времена способных девочек в университеты не посылали, и Анна, согласно общепринятому правилу, съездила в Англию и Швейцарию «для изучения языков». Великолепная теннисистка, грациозная конькобежка, она все делала элегантно.

Роман развивался стремительно. Антон учил Анну ездить на велосипеде — дамам лишь недавно позволили заниматься этим новомодным спортом. Анна заняла у сестры ее велосипед и специальный костюм (без специального костюма не полагалось). Юбка оказалась длинновата, чтобы подвернуть ее, Антон пустил в ход свою булавку для галстука. В конце этой многотрудной, но веселой экспедиции, Антон попросил ученицу оставить булавку на память об этом дне, а во время следующего визита к де Йонгам, к восторгу своему, обнаружил, что Анна ее носит.

Родители Анны благосклонно приняли предложение руки и сердца, сделанное молодым эйндховенцем, но, поскольку невесте было всего девятнадцать, свадьбу решили на два года отложить.

Вскоре обрученные взмолились о пощаде. Чтобы доехать поездом из Эйндховена в Роттердам, надо было сделать несколько пересадок, каждый раз дожидаясь нужного поезда, потому что разные железнодорожные компании не координировали свои расписания, и это представляло собой серьезную помеху естественному желанию влюбленных как можно больше времени проводить вместе.

Иногда Анна приезжала в Эйндховен, порой ее сопровождали родители. Однажды Антон устроил для будущих родственников обед на квартире, которую снимал. Зная, что отец невесты очень любит устрицы, он попросил хозяйку включить их в меню. Добрая душа, по неведению, вынула устриц из раковин и, к ужасу Антона, подала горкой на блюде.

К этому времени Антон и Анна исколесили на велосипедах все окрестности своего будущего жилья. Отсутствие некоторых удобств в маленьком городке (там не было водопровода, и воду покупали, пять ведер за пенни; не было телефона) ничуть не беспокоило Анну. Люди в те дни принимали такие трудности как само собой разумеющееся.

Как бы то ни было, молодые упросили родителей сократить срок помолвки. Выбрали дом, и Антон дал волю своей любви к старинным вещам. В одном из немногих сохранившихся писем периода ухаживания упоминаются два медных кубка, приобретенных им на какой-то ферме.

9 июня 1898 году свадьбу отпраздновали в Роттердаме, сразу после двадцатилетия Анны. Антону было двадцать четыре.

Вернувшись после медового месяца, молодые стали обживать свой новый дом. Ничего особенно привлекательного в нем не было — парадные комнаты на первом этаже, спальни на втором, коридор, ведущий в кухню, — но именно здесь они начали свою семейную жизнь, здесь родили своих четырех детей. Этот дом видел начало их собрания произведений искусства: делфтский фарфор, несколько картин, среди которых — «Вампир» Ван Гога, приобретенный в Роттердаме за тридцать фунтов.

В России

Между тем компания быстро развивалась. Экспортные поставки в Германию росли по восходящей линии, что отнюдь не означало, будто «Филипс и К°» не следует приглядываться к новым рынкам, например, к России, где, минуя промежуточный этап газового освещения, принялись менять масляные лампы сразу на лампы накаливания. Когда стало известно, что немецкие оптовики выполняют крупные заказы русских городов, Жерар, совсем не горевший желанием отправляться в столь дальнее путешествие, все-таки решился сам съездить в Россию — отчасти потому, что считал Антона слишком юным для этого. В начале 1898 года он начал необходимые приготовления, и Антон, ввиду своей приближающейся женитьбы, не возражал, хотя поездки подобного свойства, по сложившемуся распределению ролей, были по его, коммерческой, части.

Изменить свои планы Жерара вынудили неурядицы, возникшие в связи с установкой нового парового мотора. Сначала он отложил поездку на месяц, а затем, в июле, к разочарованию жены, которая должна была сопровождать его, попросил Антона отправиться вместо него. Тот согласился, хотя это была помеха новообретенному семейному счастью. Молодой жене Антона пришлось утешиться приглашением провести несколько недель в Бельгии с родителями мужа.

Антон заранее, еще предполагая, что поедет Жерар, разослал рекламные материалы по всем российским торговцам и оптовикам, каких только нашел в справочниках. В начале августа 1898 года он выехал из Эйндховена в Санкт-Петербург через Либаву, Ригу и Ревель.

С решительностью, редкой для молодого человека двадцати четырех лет, спокойный и уверенный в себе, он явился в Россию — без рекомендательных писем, не зная языка, но с убеждением, что выполнит свою задачу, не впав в панику даже после того, как выяснилось, что немецкие коммивояжеры в этом сезоне его опередили.

За всю карьеру Антона в качестве торговца редко удавалось ему повторить блестящие достижения последующих месяцев. Не найти более убедительных доказательств его кипучей, переливающейся через край энергии, чем тот факт, что практически в каждом случае он ухитрился обойти своих немецких конкурентов. Ни на мгновенье не спасовал он перед многоопытными соперниками, этими основательными немцами, которые по всем требованиям науки «прочесали» русские рынки, имея за собой мощную промышленность и крупные капиталы. Русские покупатели, встречавшиеся с Антоном, наверное, так никогда и не поняли, что молодой голландец представляет маленький, совсем недавно запущенный завод. Большую роль сыграло в этом впечатление, произведенное на них массой рекламных проспектов из Эйндховена, которые загодя настроили их в пользу Антона. Но больше того: Антону удалось завоевать их доверие. Было в нем нечто, что пришлось по сердцу русским. И это «нечто» не было ловкостью, с какой надевал он на себя личину дружелюбия, дабы заполучить клиента; импульсивный по натуре, непосредственно эмоциональный, он обладал прирожденным даром легко сближаться с людьми. Скоро ему стало ясно, что с русскими ладить легче, чем, к примеру, с британцами, сдержанность которых так озадачивала, когда он жил в Лондоне. Свойственные русским непосредственная манера разговора и терпимость к собеседнику произвели на него глубокое впечатление.