Юлла Островская - Духи и сигареты

• Название: Духи и сигареты
• Автор: Юлла Островская
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-8189-1387-2

Она была женщиной-загадкой. Она казалась недосягаемой мечтой. Неуловимый и вездесущий аромат ее духов, оттененный запахом французского табака, кружил головы, сводил с ума. Ее звали Жанной.

Он был молод и очень красив. Он терпеть не мог однообразную, скучную жизнь и стал моделью и актером. Он изменил свое имя, превратившись в Алесандра Райшера.

Однажды они встретятся. И начнется роман. Хотя никто не понимал, что нашел юный Алесандр в этой тридцатипятилетней женщине, которая не пользуется косметикой, говорит на десяти языках и назначает свидания первому встречному.

Когда речь идет о страсти, никакие инструкции не помогают, законы не работают, правил не существует, советы бесполезны… Любящему все равно: знаменит ты или безвестен, есть ли в твоем имени буква «р», сколько часов или минут ты тратишь на сборы по утрам. Ему даже безразлично, какого ты пола и на каком языке ты говоришь…

«Те lo gusta. Eres muy lindo, Alesandro. Adiós».

---

Сверху лежали черные капроновые колготки и фиолетовый бюстгальтер. Кристина осторожно достала бюстгальтер, некоторое время смотрела на него, затем отложила в сторону, взяла колготки, а за ними — белую порванную простынь. Под простыней лежала помятая, согнутая тетрадь, которую девушка принялась читать, присев на корточки и скомкав на коленях простыню.

Избей меня, оставь мне пустоту,
Не согревай, позволь замерзнуть,
На самом длинном в городе мосту
Ловить губами предрассветный воздух.

Кристина сложила обратно колготки и бюстгальтер, закрыла пуфик и присела на край ванной.

Когда-нибудь случайно, в тишине,
Ты вспомнишь это имя: А…
На влажной, мытой ливнями земле
Избей меня.

Кристина закрыла кран, взяла простынь, тетрадь и вышла из ванной, погасив свет. Затем она прошла в комнату, включила торшер, убрала с кровати покрывало, одеяло, постелила рваную простынь, взятую из розового пуфика, положила подушку повыше и легла, поджав ноги и повернувшись так, чтобы свет падал на тетрадный лист.

Это ее почерк. Небрежный. Буквы мелкие. На листах то тут, то там видны чернильные разводы, как если бы тетрадь уронили в воду. Кристина тут же представила себе Жанну в ванной, до краев наполненной теплой водой и белоснежной пеной. В руках у нее тетрадь. Жанна пишет на весу, поэтому почерк получается такой неровный. Тетрадь выскальзывает и падает в пену, но Жанна снова берет ее и продолжает писать. Ей неудобно, она хочет повернуться и на этот раз окунает тетрадь в воду. И вот уже листы совсем мокрые. Но вместо того чтобы вытереть их полотенцем или положить на батарею, Жанна бросает тетрадь в розовый пуфик, к грязному белью. Потом встает… в полный рост… На теле остатки белой пены…

Послушай, кто же остановит дождь?
В холодных водах Финского залива,
На Ладоге, в Фонтанке, на Неве —
Повсюду дождь. Все улицы в дожде.
Решетка Летнего, Сенная — все размыто.

Так значит, Жанна бывала в Питере… Или нет, она не была там, никогда. Она только писала и мечтала о нем. А это значит, что, когда Жанна вернется, Кристина обязательно пригласит ее к себе. Они пойдут вдвоем по набережной и увидят, как разводят и сводят мосты. Кристина обязательно покажет ей Невский, Петропавловку, они загадают желания грифонам под сфинксами, поднимутся на смотровую площадку Исаакиевского, съедят мороженое в сквере за Аничковым мостом — там, где расположен памятник Екатерине, — проедут на лошадях по Гатчине или Петергофу и обязательно проплывут на катере под мостом поцелуев.

Возвращаюсь домой, а в подъезде нет света,
В холодильнике — сока, на экране —
мультфильмов.
Я не рядом с тобой. Ни потом, ни сейчас.
У кого-то из нас
Нет и не было крыльев.

* * *

Он вернулся в Петербург в тот ранний час, когда не сведены еще все мосты, когда еще закрыто метро, клубы работают в основном только на выход и не все путаны покинули Невский.

Он пил жасминовый чай в привокзальном кафе, дрожа от холода, и единственное, о чем жалел, так это о тетради со стихами, которую эта безмозглая Марина… или как ее там, Карина?.. не нашла или забыла положить в сумку с другими его вещами. Ну как так можно собирать вещи, чтобы не положить самое главное? Впрочем, хоть телефон да кошелек она ему принесла, и на том спасибо, идиотка. Если бы он мог, то сам пошел бы к Жанне и забрал свои вещи. Уж тетрадь-то он точно не забыл бы. Алесандр писал эти стихи по настроению и в основном тогда, когда в очередной раз уходил от наскучившей за неделю или за ночь девушки или отказывал навязчивому юноше.

Нет, все-таки не пошел бы он к Жанне, даже если бы и мог. Проклятая гордость! Где он в последний раз видел тетрадь? На кухне? Нет, в ванной. Точно, в ванной. Он читал Жанне стихотворение, свое самое любимое, самое гениальное, которое написал, кажется, в поезде, ночью, при мелькающем за окнами свете фонарей и с бутылкой шампанского в руке, под стук колес и храп соседа. Это было, когда он возвращался из Петербурга в Москву, чтобы ждать Жанну. Писал как послание от нее к себе. Потом он дописывал это стихотворение, сидя за кухонным столом, на который только что пролил коньяк, и слушая дождь за окном. А незадолго до того все пассажиры метро наблюдали, как он, молодой и красивый, горько плакал, да так и не узнали о ком и о чем.

Как же оно начиналось? Алесандр помнил его целиком, кроме первых строк… Неужели он больше никогда не увидит своего стихотворения? Да, он читал его Жанне, когда они лежали в ванной, наполненной сиреневой и лавандовой пеной, ели сливы при свете тридцати свечей с красными колпачками и негромких звуках индийской музыки. Затем он положил тетрадь на розовый пуфик, и они с Жанной стали целоваться. Потом он взял женщину на руки и вода полетела брызгами в разные стороны. Тогда Жанна сказала, что листы намокнут, и он, не сводя глаз с любимой, наощупь сунул тетрадь в пуфик с грязным бельем, а потом забыл о ней.

Но как же оно начиналось?

Подумай,
Кто же остановит Дождь?
Где капли слёз,
где капли от Дождя —
не различить.
Повсюду —
промокшие дворцы,
мосты,
промокший плащ,
земля…
Ответь мне,
Кто же остановит Дождь?
Быть может,
ангел с Петропавловского шпиля?
Но слишком у него намокли крылья.
Фонарщик?
Он сегодня не зажег
ни одного ночного фонаря!
Быть может,
Я?
Рисуй мне,
Кто же остановит Дождь?
Быть может,
львы, что охраняют город?
Грифоны?
Сфинксы?
Фонтанов в Дождь слетающие брызги?
ТЫ?
Пиши мне,
Кто же остановит Дождь?
Иду — глотая —
Дождь, ступая —
в Дождь,
в Дождь — падая,
в Дождь — превращаясь.
Скажи мне,
Кто же остановит Дождь?
Васильевский размыт,
залит Елагин,
Крестовский утонул,
на Марсовом — потоп.
Дождь ничего мне не оставил.
В душе есть только ТЫ.
+45,
Озноб.
Кричи!
Ну,
Кто же остановит Дождь?
Кричи мне,
Кто же остановит Дождь?
Кричи,
ну, Кто же остановит Дождь?
Ну, Кто же остановит Дождь?
Кричи!
Кричи, кричи мне,
кто,
ну, кто,
ну, кто же остановит Дождь,
Кричи!!!
Нет.
Разочароваться не проси.
Ты все равно такой, каким тебя — я
придумала под этим вот Дождем.
Не знаешь ты?
Тогда меня спроси.
И я скажу.
покуда ты со мной —
Никто
не
остановит
Дождь.

Ну, как можно было забыть тетрадь? У Алесандра возникло непреодолимое желание немедленно позвонить этой белобрысой, которая ходила за вещами, и сказать ей, насколько же она безмозгла.

Молодой человек закурил, официант тут же сделал ему замечание: у нас не курят. Алесандр даже не посмотрел на него. Молча встал, стоя допил чай, продолжая курить, взял свои вещи и, повторяя про себя стихотворение, вышел на улицу.

Он оставил багаж в камере хранения. Невский. Дождь, прохладно. Алесандр поймал такси.

В больницу к нему несколько раз приходила эта сумасшедшая Ангелина… или Анжелика… или Вероника… короче, мамаша белобрысой. Она постоянно болтала какую-то чушь, приносила виноград и апельсинки (все же люди так банальны), но из этих совершенно ненужных ему посещений Алесандр сумел-таки извлечь выгоду: занял у нее денег, обещая выслать долг по почте. Однако, разумеется, он уже потерял адрес. Что ж, мир тесен. Может быть, когда-нибудь…

Алесандр поймал такси, доехал до клуба «Revolution» («Революшн»), без труда прошел фейс-контроль, заплатил за вход, поднялся на последний этаж и там, под стеклянным куполом, созерцая панораму города, который уже встречал рассвет, пил мартини и все вспоминал первые строчки: «…Кто же остановит дождь… скажи мне… улицы в дожде…»

Алесандр уже спускался вниз, когда на лестнице столкнулся с приятельницей. Он немного поболтал с ней, а она угостила его в баре двойной порцией мартини. Затем он зашел на танцпол, и ди-джей помахал ему рукой. Когда-то они частенько тусовались вместе. Алесандр кивнул в ответ. На сцене танцевала другая его приятельница, которая вскоре спустилась к нему и тоже угостила его в баре каким-то коктейлем. Они поболтали…

Из клуба Алесандр вышел будучи уже изрядно пьян, почти засыпая на ходу, не понимая, куда надо идти, но четко осознавая, что все это уже было много раз и невыносимо ему надоело: и эти приятели, и клубы, и мартини, и утренние такси. Все надоело. Все уже было.