М. Орлов - Сказания и легенды Средневековой Европы

• Название: Сказания и легенды Средневековой Европы
• Автор: М. Орлов
• Издательство: Ростов н/Д.: Феникс, СПб: Северо-Запад, 2007. — 480 с.: ил.
• Жанр: Мифы. Легенды. Эпос
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-938-35196-7 (ООО Издательство «Северо-Запад»), 978-5-222-10682-2 (Издательство «Феникс»)

Первобытное человечество с самого появления на Земле испытывало потребность истолковать, объяснить и сделать для себя понятными явления окружающей природы, побуждаемые к тому необходимостью подчинить их себе, овладеть ими, обратить их себе в пользу. Но первые попытки истолкования природы сейчас кажутся беспорядочным сбором суеверий.

Для широкого круга читателей.

---

В галло-римских областях первое время по распространении христианства колдуны, очевидно, не преследовались, хотя римское право там и водворялось. Об этом надо заключить по настойчивому упоминанию, которое находится в летописи Григория Турского, о том, что христианские мощи, священные предметы и молитвы много действеннее и могущественнее, нежели языческое колдовство, чему он и приводит многократные примеры; из этого надо заключить, что местное население в малейших затруднительных случаях жизни, например в болезнях, нимало не медля прибегало к помощи ближайшего ariolusa, т. е. колдуна, знахаря. И вероятно, многие кудесники справляли свое ремесло безо всяких церемоний и стеснений, потому, очевидно, что стеснять их никто и не думал или, по крайней мере, они не боялись возмездия, вопреки громам, с которыми обрушивались на них тогдашние частные поместные соборы. Сохранилась история одной женщины, жительницы Вердена, которая предсказывала будущее и хвалилась своим мастерством отыскивать краденое. Ее услугами публика пользовалась нарасхват, и кудесница быстро богатела, выкупилась на волю. Кончилось тем, что ее схватили и привели к епископу Агерику; но владыко мог только трактовать ее как одержимую бесом, и, чтобы ее из этого состояния вызволить, прочитал над ней бесогонные молитвы (эксорцизмы) и отпустил с миром.

Меровинги, народ жестокого и самодурного нрава, по временам обрушивались на колдунов всей тяжестью тогдашней деспотической власти, но это были отдельные вспышки, которые нельзя считать последовательным и закономерным государственным актом. Так, когда у Фредегунды погибли от чумы ее двое детей, она обвинила своего пасынка Хлодвига в том, что он их околдовал. Нашли какую-то несчастную бабу, якобы сообщницу принца, и подвергли ее жестокой пытке, под которой она повинилась, что смерть детей королевы — ее рук дело. Потом она отперлась от этого вымученного признания, но было уже поздно, ее все-таки сожгли; а потом женолюбивый Хильперик выдал Фредегунде и Хлодвига, и она приказала умертвить его. Впоследствии, когда умер у той же Фредегунды третий сын, Тьери, она снова обвинила в колдовстве королевского любимца Муммолюса, которого терпеть не могла. У нее была какая-то страсть обвинять людей в колдовстве. Опять похватали в Париже каких-то несчастных баб, мучили их пытками и, конечно, добились признания в колдовстве, которым они причинили смерть множеству людей, в том числе и принцу Тьери, и в том, что душой их шайки был Муммолюс, а они орудовали по его приказам. Несчастного Муммолюса тоже подвергли пытке, и он сделал признания. После пытки он просил передать королю, что он забыл пытку, которой его подвергли, конечно, имея в виду этим выразить свою глубокую преданность, которая побуждает его забыть причиненное ему зло.

Но Хильперик понял его иначе. Коли, дескать, он забыл пытку, значит, он ее не чувствовал, а коли не чувствовал, то не подлежит сомнению, что он и в самом деле колдун. И он распорядился вновь растянуть своего любимца на колесе и стегать его кожаными ремнями. Быть может, эти ремни были первообразом тех кожаных кончуков, о которых незабвенный гоголевский Хома Брут говорил сотнику: «Кто ж не знает кожаных кончуков? В большом количестве вещь нестерпимая!» Такие дикие происшествия очень ярко рисуют перед нами верования и нравы эпохи, но не выясняют юридической стороны дела. Стегание человека ремнями было, очевидно, самодурской фантазией Хильперика и Фредегунды, а вовсе не законным судебным процессом.

В Северной Италии влияние римского законодательства сказалось нагляднее. Лонгобарды, давшие свое имя Ломбардии, приняли римские законы против колдовства как самостоятельного преступления независимо от вреда, им наносимого. У них колдуна обращали как бы в государственного раба и продавали куда-нибудь в чужую страну, а полученные за него деньги делили между его судьями пропорционально доле участия каждого из них в его изобличении. У Лонгобардов закон чувствительно карал и самих судей, если они, смущенные подкупом, оказывали явному колдуну снисхождение. Однако те же Лонгобарды проявили в отношении других статей колдовства очень благоразумную снисходительность; так, римские нравы и законы принимали, что колдуньи пожирают трупы; лонгобарды совсем отвергли такое преступление, исключили его из своего свода законов. Во Франции за падением Меровингов последовала анархия, в которой все смешалось и спуталось. Духовенство и церковь оказались в явном загоне, никто о них не думал, никто их знать не хотел; церкви не посещались, проповедей никто не слушал. Люди, сбитые с толку, ошеломленные воцарившеюся неурядицей, ни о чем и думать не могли, кроме собственной безопасности. Но когда власть укрепилась в руках Каролингов, значение церкви мало-помалу восстановилось. В это время в религиозной истории страны самым крупным фактом выступает дело епископа Адальберта.

Этот странный пастырь церкви был, очевидно, сам весьма не крепок в вере, что, впрочем, нимало и неудивительно, если вспомним, что он жил и действовал в VII столетии. Он учил свою паству во всех мелких случаях жизни: при болезнях, при покражах, при желании вызнать будущее обращаться к ангелам Уриилу, Рагуилу, Тубуилу, Сабаоку, Симиелю и многим другим. Надо полагать, что этим он удивительно удачно попал в тон и угодил общему настроению публики, потому что после его смерти даже его волосы и ногти хранились как мощи. С его легкой руки началось ожесточенное служение ангелам, притом носившим самые удивительные имена. После смерти Адальберта духовенство обратило внимание на этот новый культ и самым решительным образом боролось с ним, но без всякого успеха. В 745 году папа Захария собрал синод в Риме и уже без всяких обиняков объявил это поклонение ангелам дьявольским служением; синод установил тогда, что единственные ангелы, которых церковь признает, — это Михаил, Гавриил и Рафаил. Но и после синодского решения духовенству пришлось немало потрудиться, пока зловредный культ был окончательно искоренен; и о нем встречаются упоминания даже еще у писателей X века.

При воцарении Каролингов папа назначил во Францию своим представителем св. Бонифация (Вонифатий наших святцев). Ему была дана папой пространная инструкция, по которой он должен был действовать в интересах восстановления и укрепления церкви и религии, вконец расшатанных царившей перед тем усобицей. В числе видных пунктов этой инструкции стояло и наставление к искоренению всяческих остатков язычества в народе, а главным образом колдовства, ворожбы и других проявлений демонского культа. Когда церковь во Франции, наконец, ожила и окрепла (около середины VIII столетия), духовенство начало собираться на совещания, и каждый раз на этих соборах речь шла по преимуществу о колдовстве и чародействе. Впрочем, духовенство в те времена было еще чрезвычайно снисходительно к провинностям по этой части; чаще всего за них присуждали к пеням или к сравнительно легкому покаянию. Но уже в те времена установилось нечто вроде духовных судилищ. Это были местные учреждения, на обязанности которых лежал розыск всяких следов язычества в населении. Но тут обнаружился интересный факт. Оказалось, что в самом Риме остались такие вещи, как, например, чисто языческое празднование Нового года, с дикими песнями и плясом, да, вдобавок, было широчайше распространено пользование всякого рода ладанками, наузами и в особенности приворотными зельями. Св. Бонифаций горько жаловался на это папе Захарии. Он ставил ему на вид, что эти римские обычаи очень хорошо известны во Франции и в Германии и служат там великим соблазном для населения, которое рассуждало, что если в Риме, на глазах папы, творятся такие вещи, то, значит, ничего в них нет нечестивого. Папа отвечал ему на это, что он много раз издавал запрещения, да ничего не мог поделать.

Между тем духовенство во Франции стремилось подействовать в этом направлении и на правительство, и его старания не остались безуспешными. Каролинги вняли ходатайствам духовенства и стали относиться к чародейству все строже и строже, хотя первое время все еще не выходя из границ благоразумнейшей снисходительности. Первым серьезным и твердым законом против чародейства является указ Карла Великого, изданный в 805 году, по которому расследование дел о чародействе предоставлялось духовенству. Можно догадываться, что духовным судилищам предоставлялось при своем следственном производстве прибегать в случае надобности и к пыткам, тюремному заключению и штрафованию обвиняемых и изобличенных. Как известно, Карл Великий много хлопотал над обращением в христианство саксов. У них было чрезвычайно распространено верование, что ведьмы пожирают людей, и изобличенных в этом они сжигали живьем. Карл сурово преследовал эту расправу с ведьмами, и изобличенных в ней предавал казни. Но сам он все же деятельно разыскивал колдунов и ведьм и предавал их в руки духовенства, предоставляя ему пользоваться ими как рабами.