Вадим Розин - Эзотерический мир. Семантика сакрального текста

• Название: Эзотерический мир. Семантика сакрального текста
• Автор: Вадим Розин
• Издательство: Едиториал
• Жанр: Эзотерика
• Год: 2002
• ISBN: 5–354–00023–8

В книге на вполне доступном читателю уровне излагаются основные эзотерические концепции нашего времени и, что существенно, эти концепции глубоко осмыслены автором. Помимо чисто научного, эта книга имеет и важное мировоззренческое значение. Большое количество цитат из первоисточников позволяет использовать материал книги не только для чтения, но и для самостоятельной работы в университетских курсах философии, религоведения, психологии.

---

— Тональ — это то, что делает мир.

— Тональ является создателем мира?

Дон Хуан почесал виски.

— Тональ создаст мир только образно говоря. Оп ничего не может создать или изменить и тем не менее он делает мир, потому что его функция состоит в том, чтобы судить, свидетельствовать и оценивать. Я говорю, что тональ делает мир, потому что он свидетельствует и оценивает его согласно своим тональным законам. Тональ является странным творцом, который не творит ни единой вещи. Другими словами, тональ создает законы, по которым он воспринимает мир, именно в этом смысле мы и говорим образно — он творит мир…

— Тональ — это остров, — объяснял он. — Лучший способ описать его, это сказать, что гопал ь — вот это.

Он очертил рукой середину стола.

— Мы можем сказать, что тональ, как вершина этого стола, остров, и на этом острове мы имеем все. Этот остров, фактически, — мир.

Есть личные тонали для каждого из нас и есть коллективный тональ для всех нас в любое данное время, который мы можем назвать тоналем времени…

— Если тональ это все, что мы знаем о пас и нашем мире, что же такое нагваль?

— Нагваль — это та часть нас, для которой нет никакого описания. Нет слов, нет названия, нет чувств, нет знания.

— Но это противоречие, дон Хуан. По моему мнению, если что-то не может быть прочувствовано, описано или названо, то оно не может существовать.

— это противоречие только по твоему мнению. Я предупреждал тебя ранее, чтобы ты не пытался сбить самого себя с ног, стараясь понять это.

— Не говоришь ли ты, что нагваль — это ум?

— Нет, ум — это предмет на столе, ум — это часть тоналя. Скажем гак, что ум — это чилийский соус. — Он взял бутылку соуса и поставил се передо мной.

— Может, нагваль — душа?

— Нет, душа тоже на столе. Скажем, душа — это пепельница.

— Может, это мысли людей?

— Нет, мысли тоже на столе. Мысли как столовое серебро. Он взял вилку и положил ее рядом с чилийским соусом и пепельницей.

— Может быть, это состояние блаженства, неба?

— И не это тоже. Это, чем бы оно ни было, есть часть тоналя. Это, скажем, бумажная салфетка.

Я продолжал перечислять возможные способы описания того, о чем он говорит: чистый интеллект, психика, энергия, жизненная сила, бессмертие, принцип жизни. Для всего, что я назвал, он находил предмет на столе, как противовес, и ставил его передо мной, пока все предметы на столе не были собраны в одну кучу.

Дои Хуан, казалось, бесконечно наслаждался. Он хихикал, потирал руки каждый раз, когда я называл другую вероятность.

— Может быть, нагваль — высшее существо, всемогущий Бог? — спросил я.

— Нет, Бог тоже на столе. Скажем так, что Бог — это скатерть. — Он сделал шутливый жест для того, чтобы скомкать ее и положить с другими предметами передо мной.

— Но, значит, ты говоришь, что Бога не существует?

— Нет, я не сказал этого. Все, что я сказал, это то, что нагваль — не Бог, потому что Бог является предметом нашего личного тоналя и тоналя времени. Тональ является, как я уже сказал, всем тем, из чего, как мы думаем, состоит мир, включая Бога; конечно, в качестве тоналя нашего времени Бог не более важен, чем что-либо другое…

— Если нагваль не является ни одной из тех вещей, которые я перечислил, то, может быть, ты сможешь рассказать мне о его местоположении. Где он?

Дон Хуан сделал широкий жест и показал на область за границами стола. Он провел рукой, как если бы ее тыльной стороной очищал воображаемую поверхность, которая продолжалась за краями стола.

— Нагваль там, — сказал он, — где обитает сила. Мы чувствуем с самого момента рождения, что есть две части нас самих. В момент рождения и некоторое время спустя мы являемся целиком нагвалем. Затем мы чувствуем, что для того, чтобы функционировать, нам необходима противоположная часть того, что мы имеем. Отсутствие тоналя дает нам с самого начала ощущение неполноты. Последующее развитие тоналя делает его совершенно необходимым для нашего функционирования. Настолько необходимым, что он замутняет сияние нагваля, захлестывает его. С того момента, как мы становимся целиком тоналем, мы уже ничего больше не делаем, как только взращиваем наше старое ощущение полноты, которое сопровождало нас с момента нашего рождения…

— Можно сказать, что нагваль ответственен за творчество, — сказал Дон Хуан наконец и посмотрел на меня пристально. — Нагваль — единственная часть нас, которая может творить.

Он оставался спокойным, глядя на меня. Я чувствовал, что он определенно ведет меня в ту область, которую мне хотелось бы узнать получше. Он сказал, что тональ не создает ничего, а только является свидетелем и оценщиком. Я спросил его, как он объясняет тот факт, что мы конструируем суперсооружения и машины.

— Это не творчество, — сказал он. — Это только паяний. Мы можем спаять все, что угодно, своими руками или объединяясь с руками других тоналей. Группа тоналей может спаять все, что угодно, своими руками или объединяясь с руками других тоналей. Группа тоналей может спаять все, что угодно, в том числе суперсооружение, как ты сказал.

— Но что же такое тогда творчество, Дон Хуан?

Он посмотрел на меня, скосив глаза. Мягко усмехнувшись, он поднял правую руку над головой и резким движением повернул кисть, как бы поворачивая дверную ручку.

— Творчество — вот, — сказал он и поднял свою ладонь на уровень моих глаз.

Мне потребовалось невероятно долгое время для того, чтобы сфокусировать глаза на его руке. Я ощущал, что прозрачная мембрана держала все мое тело в фиксированном положении и что мне нужно прорвать ее, чтобы остановить свой взгляд на его руке. Я старался, пока капли пота не попали мне в глаза. Наконец, я услышал или ощутил хлопок, и мои глаза и голова дернулись, освободившись.

На его правой ладони находился самый любопытный грызун, какого я когда-либо видел. Он был похож на белку с пушистым хвостом. Однако в шерсти его хвоста были жесткие щетинки.

— Потрогай его, — сказал дон Хуан тихо.

Я автоматически повиновался и погладил пальцем мягкую спинку. Дон Хуан поднес руку ближе к моим глазам, и тогда я заметил нечто, что бросило меня в нервную дрожь. У белки очки и большие зубы.

— Он похож на японца, — сказал я и начал истерически смеяться.

Затем грызун стал расти на ладони дона Хуана, и в то время как мои глаза были еще полны слез от смеха, грызун стал громадным и исчез. Он буквально вышел за границы моего поля зрения. Это произошло так быстро, что застало меня во время раската смеха. Когда я взглянул вновь (или когда я вытер глаза и сфокусировал их должным образом), оказалось, я смотрел на дона Хуана. Он сидел на скамейке, а я стоял перед ним, хотя и не помнил, когда встал.

На мгновение моя нервозность была неудержимой. Дон Хуан спокойно поднялся, заставил меня сесть, зажал мой подбородок между бицепсом и локтем левой руки и ударил меня по макушке костяшками пальцев правой руки. Эффект был подобен удару электрического тока, он моментально меня успокоил».

Различение тоналя и нагваля действительно фундаментально. Тональ — это мы как люди культурно обусловленные, определенные и ограниченные, т. е. несвободные. Нагваль — мы как сама жизнь, природа, дух, творчество, свобода. И Бог, и культура — лишь предметы на острове тоналя, зато творчество, свобода выходят за его границы, сами творят «острова». Различение тоналя и нагваля, в частности, может быть поставлено в связь с идеями Кришнамурти. Из нагваля любые идеологические и религиозные системы, действительно, выглядят, как отрицание свободы и творчества, а культура (т. е. остров тоналя) — как ограничение, обусловленность жизни. Настаивая на свободе и творчестве, Кришнамурти говорит (на языке дона Хуана) о нагвале. Реальность Кришнамурти — это и есть нагваль. Но как часто и естественно (подобно дыханию) реальность приходит к Кришнамурти, и как труден и долог был для Карлоса Кастанеды путь к нагвалю!

12

Введя различение тоналя и нагваля, Карлос Кастанеда (точнее, дон Хуан) получает возможность еще одним способом задать цель учения. Это цель состоит не только в приобретении эзотерического знания и остановке мира, но и «в прорыве в нагваль». Учение в этом смысле есть подготовка тоналя (он должен быть очищен от всего) с тем, чтобы вступил в свои права нагваль (другие реальности, творчество, более широкий мир). «Остров тоналя, — говорит дон Хуан, — должен быть чисто выметен и содержаться чистым. Это единственный выбор, который есть у воина. Чистый остров не оказывает сопротивления. Вроде как на нем и не было ничего». Как здесь не вспомнить требование Кришнамурти — полностью освободиться от культурной обусловленности (чисто вымести остров тоналя).

Однако все-таки какая реальность скрывается в нагвале? Если нагваль — чистая свобода, чистое творчество, полное отсутствие культурной обусловленности, то, следовательно, там все и ничего, в нем, как в Нирване, исчезают все различения и прежде всего личность, «Я» человека. Но послушаем сначала собственные впечатления от нагваля Карлоса Кастанеды.