Ивлин Во - Насмешник

• Название: Насмешник
• Автор: Ивлин Во
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-9697-0093-2

В том мемуарной прозы известного английского писателя-сатирика Ивлина Во (1902–1966) вошли его воспоминания о детстве и молодости — «Недоучка», а также путевые очерки «Турист в Африке». Во, сын известного издателя и литератора, с юношеских лет тяготел к искусству — был блистательным рисовальщиком, остроумным, наблюдательным журналистом, но по окончании Оксфорда понял, что его истинное призвание — профессия писателя. Автор «Мерзкой плоти», «Упадка и разрушения», «Незабвенной» был одним из самых популярных сатириков своего времени, продолжателем традиций Свифта и Теккерея.

В «Недоучке» он вспоминает свои детство и юность, воссоздает картину уклада английского общества начала прошлого века, нравов частных школ и Оксфорда, который он не закончил и уехал преподавать в провинциальный городок.

Пишет он и о своих коллегах по цеху Грэме Грине, Дэвиде Герберте Лоуренсе, Гилберте Ките Честертоне и других ярких личностях.

Путешествия для его современников были не просто открытием новых стран и знакомством с культурой населявших их народов — это была попытка переосмысления миссионерской политики «белого человека», полагавшего, что он спасает варваров, навязывая им свои законы, религию, уклад жизни. В Африке Ивлин Во побывал несколько раз — сначала в качестве журналиста, потом просто «спасаясь от тоски и депрессии», но в каждом описании его путешествия проявлялся цепкий, острый взгляд пристрастного наблюдателя. Недаром «африканские романы» «Черная напасть» и «Сенсация» — были горячо приняты читателем.

Evelyn Waugh. A Little Learning. A Tourist in Africa.

Перевод с английского В. Г. Минушина.

Художник Евгений Вельчинский.

---

Я уснул, завернувшись в одеяло, и проснулся на бодрящей горной заре.

16 февраля. Утром вершина Килиманджаро открылась — присыпанный снегом верблюжий горб. Путешественники последнего столетия оставили лирические описания этого огромного необычного потухшего вулкана, который вздымается к небу посреди равнины. Он выглядит менее высоким, чем он есть на самом деле, возможно, потому что растительность высоко поднимается по его склонам. Время от времени из отеля в Кибо отправлялись компании, чтобы подняться на Килиманджаро. На маршруте подготовлены места для ночлега, и все восхождение занимает три дня. Ни веревки, ни ледорубы не нужны. Путь туда тяжел, и, хотя не требуется совершать какой-то альпинистский подвиг, многие сильные мужчины не выдерживают на последнем участке под воздействием горной болезни. Последовательно сменяющиеся зоны растительности вызывают восторг у ботаника.

Я провел день у моего шофера, который был счастлив заглянуть домой и горд тем, что служит мне гидом в своем поселке. На каждом углу нам встречались его друзья и родственники. Позже я подробней расскажу о чагга, самом преуспевающем и интеллектуальном среди туземных племен Восточной Африки. Немцы обеспечили им защиту от их воинственных соседей, католические и лютеранские миссионеры и уважаемый комиссар по имени Чарлз Дуглас научили мирным ремеслам, но еще задолго до появления белых они показали себя изобретательными людьми, роя глубокие пещеры, в которых, прятались от работорговцев, и построив выложенный камнем канал, который повторяет профиль долины и снабжает водой деревню в десяти милях отсюда. С ледника на вершине. Килиманджаро бежит множество потоков, обрамленных зелеными берегами, образующих небольшие водопады и пересыхающих на выжженной равнине внизу. Очаровательная картина, как на открытке. Если бы не рослые чернокожие жители поселка, можно было бы подумать, что ты в Полинезии. Потом в этой аркадии нам повстречались два элегантных старика надменного вида, чья одежда состояла из куска хлопчатобумажной ткани, обернутого вокруг тела, очень высокие, худощавые, с прямой спиной. «Масаи», — сказал мой шофер голосом, каким указывал на животных в заповеднике, но теперь с явной ноткой страха, как бы предупреждая меня о появлении чего-то скорей опасного, нежели красивого, поскольку еще не прошло и пятидесяти лет с тех пор, как масаи совершали набеги на эти места и буквально загнали чагга под землю, и память об этом была еще жива. Эти люди пришли в поселок из мест по ту сторону Килиманджаро, где обитает их племя, с мирными намерениями, чтобы обратиться за помощью к врачу, и держали в руках не копья, а зеленые веточки, но от их коротких теней веяло угрозой.

Ко времени ланча в Кибо прибыла еще группа туристов с «Родезии». Они побывали на рассвете и закате на местах водопоя в заповеднике, видели множество зверей, сделали множество фотографий и остались очень довольны своей экскурсией.

17 февраля. Возвращение в Момбасу. Тем вечером я нашел веселого бородатого врача, который изъявил желание пойти со мной в «Звезду». Это был его первый поход в сие злачное местечко, и, побыв там всего несколько минут, он решил, что оно не для нас, после того, как девушка из Занзибара, накурившаяся, как он определил, гашиша, неоправданно и демонстративно выразила презрение к его кроткому виду. Должен признаться, меня это ужасно развеселило.

18 февраля. На заре отплыли и зашли на день в Тангу. Я остался на пароходе, поскольку собирался поехать туда позже, из Дар-эс-Салама, но сейчас могу дать совет тем, кому, как нам, придется провести день в этой оживленной провинциальной столице.

Не соглашайтесь на предложение посетить плантацию сизаля, если только у вас нет какого-то особого интереса к этому растению, которому природа явно назначила быть живописным сорняком; вид бесконечных полей с ровными рядами сизаля действует угнетающе.

Не давайте везти себя в серную пещеру, которой они гордятся.

Единственное место, куда стоит поехать из Танги, это Пангани, арабский город милях в тридцати дальше по берегу. Туда ведет хорошая дорога (после Пангани она большую часть года непроходима), и по пути есть на что посмотреть: это, во-первых, развалины мечети в Тонголи, для неспециалиста мало чем отличающиеся от развалин других мечетей, и, во-вторых, принадлежащая швейцарцу плантация сизаля. Само поместье совершенно не похоже на другие — у одного рабочего-суахильца обнаружился талант к настенным росписям, и хозяева держат его в качестве, так сказать, своего официального художника. Деревня состоит из одинаковых прямоугольных побеленных бетонных домиков, стоящих рядами, столь же практичными, сколь и унылыми, как окружающие их ряды сизаля. Стены этих построек почти полностью покрыты живописными сценами местной жизни, изображенными в натуральную величину. — танцоры, животные, белые, индийцы, туземцы разных племен, воины, полицейские, преступники. Эти изображения не переживут века, но сейчас они радуют глаз.

В деревне было полно праздношатающегося народа, многие порядком навеселе, поскольку хороший работник мог справиться со своей нормой рубки сизаля за четыре часа и, если хотел, в десять утра уже был свободен, и получал свой дневной заработок. А если он выполнял две нормы, то мог позволить себе куда большее количество спиртного.

Пангани стоит в устье реки того же названия, которая течет по южным склонам Килиманджаро. Напротив, на той стороне переправы, к которой подходят дороги, по вероятности, от Дар-эс-Салама, видны ярко-зеленый холм и старая мечеть. На этой стороне, в Танге, прекрасная набережная и променад, величественный арабский форт, в котором теперь находятся резиденция и офис районного комиссара, несколько высоких неприступных арабских дворцов, где потомки работорговцев и корабельных дел мастеров живут своей декадентской жизнью. Поговаривают, что за их глухими белыми стенами еще продолжает существовать мягкая форма домашнего рабства. Небольшая больница и тюрьма, возведенные немцами из местных материалов и в местном стиле, производят обманчивое, но приятное впечатление старинных построек. Британская оккупация отмечена памятной доской в месте их высадки во время Первой мировой войны и двумя небольшими скверными зданиями, построенными Департаментом общественных работ. В Пангани живет лишь один европеец, комиссар, кроме него есть еще несколько индийцев. Есть здесь и бар, называющийся «Удача», где самые молодые и падшие арабы открыто нарушают заповеди Пророка. Говорят, они не отличаются умом и не имеют моральных принципов.

Это все, что можно увидеть в Пангани, но тем не менее здесь стоит побывать. Возможно, городишко недолго просуществует. Ему нет места в современной Африке. Может, мне не стоило тревожить его тихий упадок, рекомендуя его туристам? Не думаю. В его нынешнем покое нет ничего от очаровательной мечтательности. В пору его расцвета здесь царили жестокость, алчность и филистерство. В нем есть лишь физическая красота, да и та низшего свойства — колоритность. Пусть она и станет мишенью для объективов.

19 февраля. Характер пассажиров изменился. Миссионеры, чиновники и большое количество молодых людей, направлявшихся к месту службы, сошли в Момбасе, и их место заняли отдыхающие, многие из которых были с отдаленных ферм в Кении, которым захотелось провести несколько дней в коротком плавании на пароходе, чтобы сменить надоевшие стол и компанию.

На рассвете мы бросили якорь в Занзибаре. Днем — дикая жара. Я такой еще не видывал. Говорят, на острове сейчас прохладный сезон. Часовой вылазки на берег с лихвой хватило, чтобы оживить старые воспоминания; потом я вернулся на пароход, залез в холодную ванну и остаток дня провел, сидя под вентиляторами.

Пожилым англичанам Занзибар помнится по великому скандалу, вызванному выходкой блумсберийцев[218], когда Вирджиния Вулф со своими друзьями, под видом занзибарского султана и его свиты, посетили с визитом английский военный корабль в Портсмуте, а еще он помнится по епископу Уэстону, оккупировавшему престол англиканской церкви. Уэстон был героем многих проповедей, произносившихся в лэнсингской церкви, а его кафедральный собор, построенный на месте старого невольничьего рынка, — символом благодетельного присутствия Британии в Восточной Африке. Именно Уэстон перед самым началом Первой мировой войны едва не расколол англиканскую церковь, обвинив соседних епископов в сотрудничестве с церковными диссидентами. Тот, кто читал «Духовную Энеиду» Роналда Нокса, вспомнит, какое сильное возбуждение вызвал у его клики инцидент, который, по его словам, комитет Ламбета воспринял как «в высшей степени угодный Богу и никогда не могущий повториться». Ныне этот собор представляет собой весьма жалкое зрелище. Там, где прежде «кормились» шесть священников, ныне остался один. Сегодня миссия основное внимание уделяет работе на материке и исторически незначительное сооружение с его медными памятными досками над прахом британских чиновников напоминает захудалый храм на Ривьере. Ни одна из церквей не преуспела в этом последнем из арабских султанатов. Восемьдесят лет назад надеялись, что провинцию удастся присоединить к христианскому миру. Британское правление распространилось Лишь на колонии индийцев.