Виктор Фрадкин - Дело Кольцова

• Название: Дело Кольцова
• Автор: Виктор Фрадкин
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-264-00681-4

Документальное повествование о последних четырнадцати месяцах жизни расстрелянного по приговору «тройки» писателя — публициста, «журналиста номер один» той поры, организатора журнала «Огонек», автора книги «Испанский дневник» М. Кольцова представляет уникальные материалы: «навечно засекреченное» дело № 21 620 — протоколы допросов М. Кольцова и его гражданской жены; переписку с А. Луначарским, М. Горьким. И. Эренбургом, А. Фадеевым; воспоминания Э. Хемингуэя, брата писателя — публициста художника Б. Ефимова и многих других известных людей. Публикуемые впервые документы воссоздают страшную картину эпохи Большого Террора.

---

ФАКТЫ

В часы, свободные от занятий в Трахтресте, ходит Иван Иванович Унывающий по улицам, посматривает на подобных ему сов-человеков и, выковыривая из действительности все, что похуже, мысленно поет весьма известный романс:

Скажи, Россия, сделай милость,
Куда, куда ты устремилась?

А в душе его тихо назревал розовый прыщик надежды… Погуляет, сладостно насытится лицезрением злодеяний советской власти и, зайдя к тому или иному из сотоварищей по тихому озлоблению, рассказывает ему вполголоса:

— Окончательно погибают! Зашел, знаете, в гастрономический магазин, главный приказчик, очевидно, чей-то знатный родственник и потому — глухонемой, помощники его в шахматы играют, а на улице — длиннейшая очередь голодного народа за яйцами, чайной колбасой, маслом, сыром; вообще — анархия! Спрашиваю: это — какой сыр? Бесстыдно лгут: швейцарский! Позвольте, — говорю, — как же у вас может быть швейцарский сыр, когда нет у вас никаких отношений со Швейцарией? И не может быть у вас ни сукна аглицкого, ни духов французских, ни обуви американской и ничего настоящего, а торгуете вы только имитациями и репродукциями общечеловеческих товаров и сами вы отнюдь не настоящие культурные люди, а тоже имитации и весь ваш карьеризм тоже неудачная имитация европейского социал-демократизма, против которого я… впрочем, имею честь кланяться! Иронически засмеялся и ушел, знаете…

Сотоварищ по озлоблению не верит ему, но сочувственно мычит:

— Мужественный вы человек…

А Иван Иванович хорохорится:

— Вот увидите, я им скажу правду! Скажу прямо в глаза, за всех нас скажу! Потому что я уже не только надеюсь, но и верю!

И, ведь, действительно — сказал.

Как-то, находясь в состоянии глубокой задумчивости и нежно лелея прыщик сладкой надежды своей, зашел Иван Иванович в магазин — лимон хотел купить — и на вопрос приказчика:

— Что желаете, гражданин? —

ответил искренно:

— Мне бы — термидорчик!

Самокритик Словотеков.

М. Е. Кольцов — А. М. Горькому

Москва. 23 января 1929 г.

Дорогой Алексей Максимович!

Написал я для «Наших достижений» и, как будто, написал не то. Хотел показать процесс перемалывания и переделки благодушного полу-обывателя в партийца-строителя, хозяйственника. Но показал это, по-видимому, бледно. Может быть, причиной этому фельетонно-картинный характер моего очерка, обилие «красивых слов». Вина на мне, но отчасти и на редакции — меня слегка упрекали за чересчур статейный, публицистический, «скучный» характер заметки в проспекте. Это меня толкнуло в другую сторону — внешней занимательности.

Во всяком случае — я считаю, что даже в предвыпускной спешке очерк ни в коем случае не может быть пущен без Вашего просмотра.

Огорчены Вашей пассивностью к «Чудаку». Если есть в журнале (мы Вам его посылаем) недостатки — просим указать самым суровым образом. Только не бросайте нас в этом трудном деле!

Письмо Ваше ко мне, как Вам, вероятно, сообщил П. П. Крючков, получилось без упоминаемой в нем газетной вырезки. Поэтому не мог точно разобраться в нем. Если вопрос еще актуален — дошлите, Алексей Максимович, вырезку или сообщите ее содержание.

Побольше сил для работы!

Жму руку!

Ваш Мих. Кольцов

(Написал я для «Наших достижений…» Очерк в журнале не появился. В проспекте журнала «Наши достижения» была помещена заметка М. Кольцова «Культура и быт». М. Кольцов состоял в числе редакторов отдела «Культура и быт» этого журнала.)

Все шло хорошо — читатели проявили интерес к «Чудаку», тираж его возрастал, расширялся круг авторов и сатирической тематики. Возник «интерес» к журналу и у надзирающих органов. Видимо, материалы, печатавшиеся на его страницах, раздражали начальство. Да и некоторые авторы тоже. Особое усердие в нападках на «дерзость» «Чудака» было проявлено одним из руководителей Главлита — неким Стуковым. Поскольку тогда Главлит был подведомствен Наркомпросу, Кольцов счел необходимым направить Наркому А. В. Луначарскому следующее достаточно резкое письмо:

Москва 11 февраля 1929 г.

Тов. А. В. ЛУНАЧАРСКОМУ

Уважаемый товарищ!

В дополнение к устным и письменным переговорам, направляю Вам копию своего письма в Главлит. При вручении этого письма зав. русским отделом Главлита тов. Стукову, он проявил в отношении журнала и ответственного секретаря редакции тов. Левина (члена партии) исключительное высокомерие и грубость. Тов. Стуков назвал журнал «пошлятиной», «контр-революцией» и заявил, что «на завтрашнем заседании коллегии (Главлита?) будет поставлен вопрос о… закрытии „Чудака“». В сущности говоря, предложение о закрытии является вполне логичным при существующей среди работников Главлита «установке» на советскую сатирическую печать. Особенно придает энергии т. Стукову возмущение по поводу того, что мы «посмели» жаловаться Наркому. В порыве священного гнева он заявил тов. Левину, что «впредь не будет принимать никаких указаний от Луначарского».

Мы просим Вашего энергичного вмешательства в создавшуюся анекдотическую обстановку и надеемся, что вопрос будет улажен в пределах Наркомпроса, без обращения к инстанциям.

С коммунистическим приветом Мих. Кольцов

Кольцов, однако, глубоко ошибался — не он обратился к «инстанции», а сама «инстанция» проявила «внимание» к журналу. Поводом послужило следующее. В каждом номере «Чудака» в рубрике «Семейный альбом» печаталась подборка фотографий с острыми, подчас озорными сатирическими текстами. Но, в сентябре 1929 года произошла крупная неприятность с 36-м номером, в котором в этой рубрике появилась серия из пяти фотопортретов под общим названием — «Ленинградская карусель».

Это было наглядное изображение круговой поруки пяти ответственных работников Ленинграда, естественно, членов партии. По поручению Кольцова достали фотографии этих пяти чиновников. Фото разместили на одной странице соответственно по старшинству занимаемых должностей. В тексте, напечатанном под фотографиями, сообщалось, что вопрос, который должен был решить первый из этих деятелей, он переправил для решения вышестоящему, а тот — в еще более высокую инстанцию. И так до пятого — самого высокостоящего, который… немедленно вернул вопрос тому, с которого все это началось. Так замкнулся «заколдованный» круг бюрократической волокиты — самая настоящая «карусель». Этот материал привел в ярость партийных вельмож. Надо сказать, что информацию о безобразиях ленинградских чиновниках еще до «Чудака» опубликовали многие газеты, включая «Правду». Но когда об этом написал «Чудак», заговорили о подрыве партийного авторитета, о публикации антисоветских материалов.

Вскоре, 20 сентября, решением ЦК Кольцов схлопотал «строгий выговор с предупреждением» и был отстранен от редактирования журнала. «Крамольный» 36-й номер был конфискован и уничтожен.

Как раз в это время Кольцов находился в качестве корреспондента «Правды» на больших военных маневрах в Белоруссии, где присутствовал и член Политбюро, Наркомвоенмор Ворошилов. Кольцов обратился к нему в полушутливой форме:

— Вот, Климент Ефремович. Здесь, на маневрах, бьют противника условно, а меня в Москве бьют безусловно.

— Как так, — улыбнувшись, спросил Ворошилов, — как это понять?

Кольцов подробно изложил всю историю с «Ленинградской каруселью» и с возникшими в этой связи неприятностями. К удивлению, Ворошилов отреагировал весьма резко, возмущаясь безобразными нравами героев «карусели». Но при этом сказал:

— Михаил Ефимович, правильно вы в «Чудаке» высекли этих чинуш. Они это заслужили. Но… Скажу вам откровенно. Надо было в другой форме — не давать повода для антипартийных обобщений. Вам надо покаяться. Напишите официальное заявление в ЦК и пришлите на мое имя. А насчет строгого выговора я посмотрю, что можно сделать.

Вернувшись в Москву, Кольцов «покаялся» — он написал следующее письмо.

В ЦК ВКП(б)

По моей вине журналом «ЧУДАК» допущена грубая политическая ошибка, вполне правильно расцененная постановлением ЦК от 20 сентября. Я целиком соглашаюсь с тем, что и расположение и смысл материала, помещенного в № 36 журнала, действительно были чужды духу партийно-советской печати и действительно могли дать пищу для обобщений враждебных нам элементов.

Я, однако, должен со всей искренностью уверить ЦК, что в данном случае с моей стороны имела место действительно только ошибка, только промах, правда, грубый и недопустимый. Не было и тени намерения злоупотребить оружием критики, направить его во вред партии и советской власти. Мне кажется, нельзя допустить такое предположение, зная мою предыдущую работу.