Виктор Фрадкин - Дело Кольцова

• Название: Дело Кольцова
• Автор: Виктор Фрадкин
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-264-00681-4

Документальное повествование о последних четырнадцати месяцах жизни расстрелянного по приговору «тройки» писателя — публициста, «журналиста номер один» той поры, организатора журнала «Огонек», автора книги «Испанский дневник» М. Кольцова представляет уникальные материалы: «навечно засекреченное» дело № 21 620 — протоколы допросов М. Кольцова и его гражданской жены; переписку с А. Луначарским, М. Горьким. И. Эренбургом, А. Фадеевым; воспоминания Э. Хемингуэя, брата писателя — публициста художника Б. Ефимова и многих других известных людей. Публикуемые впервые документы воссоздают страшную картину эпохи Большого Террора.

---

СОЛОВЬЕВ B.C., правый, продолжал до самого последнего времени оставаться ленинградским представителем «Правды» — хотя саботировал освещение жизни и работы Ленинграда и ленинградской партийной организации, либо изображал ее в искаженном свете. Под его руководством ленинградский пункт «Правды» превратился в гнездо чуждых людей. Несмотря на это СОЛОВЬЕВ, благодаря поддержке НИКИТИНА оставался на работе почти до конца 1938 года.

КАПУСТИН А.И., тоже правый, руководил важнейшим отделом писем рабочих и колхозников, являвшимся основным каналом связи «Правды» с широкими массами трудящихся и фактически парализовал этот отдел. При ежедневном поступлении в «Правду» более 500 писем со всех концов страны и большого аппарата читчиков, оплачиваемых сдельно с письма, КАПУСТИН по целым шестидневкам не находил достойным напечатания в газете ни одного письма, а валил письма в архив либо рассылал их с препроводительными бумажками по ведомствам и местным организациям, так что сплошь и рядом жалобы рабочих и колхозников попадали в руки тех самых головотяпов и врагов, на которых они жаловались. Состав читчиков в отделе писем, дающих направление каждому письму, был сильно засорен. Всем этим Отдел озлоблял трудящихся авторов писем и оказывал прямую помощь врагам.

КОБЕЛЕВА М.М., политически разложившегося человека, положение которого в «Правде» стало критическим, НИКИТИН перебросил в издательство «Огонек» и когда я приехал в Москву, он просил меня защитить КОБЕЛЕВА, если ему будут грозить слишком большие неприятности.

В другую антисоветскую группу работников «Правды» противопоставлявшую себя первой, входили — РОВИНСКИЙ Л.Я., ЛЕВИН Б.Е., КРУЖКОВ Н.Н., КРАСИНА Н., ГЕРШБЕРГ С., ИЗАКОВ Б. Р., ЗАСЛАВСКИЙ Д.О., ЗЕНУШКИН С.С., АЗИЗЯН А., РЫКЛИН и ряд корреспондентов «Правды» на местах. К этой же группе принадлежал я, играя в ней одну из руководящих ролей. Впоследствии к группе примкнули НИКИТИН А.Е., ДАВИДЮК А.М., КАПУСТИН А.И.

И раньше, в годы 1923–27, у меня были антипартийные колебания — по вопросу о борьбе с оппозицией, в которой я долго видел лишь чисто-идеологических противников партии и не признал превращения «оппозиционеров» в антисоветскую банду, в передовой отряд контрреволюционной буржуазии.

Подобного же рода колебания и недовольство возникли у меня в конце 1937 года, когда, по возвращении из Испании, я находился под сильным впечатлением размаха репрессий в отношении врагов народа. Этот размах мне казался преувеличенным и ненужным.

Антипартийными и антисоветскими являлись и мои колебания во время выборов в Верховный Совет: в выдвижении по каждому избирательному округу лишь одного кандидата я находил умаление советской демократии.

Мне представлялся несправедливым и подбор ряда кандидатов в депутаты Верховного Совета СССР, в частности таких кандидатов, как литератор СТАВСКИЙ или тот же НИКИТИН. Мне казалось, что моя работа, опыт и заслуги как журналиста-общественника дают больше оснований для выдвижения именно меня, а не их, в кандидаты. Эти настроения создались у меня еще в Испании, и я их излил в письме в ЦК, заканчивая просьбой отозвать меня в Москву. Вообще, мнение о своих заслугах и о полезности для партии было исключительно высокое, что делало меня до крайности снисходительным к отрицательным моим сторонам.

Колебания у меня также были по вопросу о политике партии и правительства в области высшей школы. Специализация высших учебных заведений мною рассматривалась как сужение кругозора советской интеллигенции и понижение ее культурного уровня.

Во время столкновения у озера Хасан у меня возникли колебания по вопросу о политике правительства в этом конфликте. Я считал, что следует, используя момент, пока Япония увязла в Китае, развить операцию у высоты Заозерной и отбросить японцев подальше от советских границ.

Антипартийные и антисоветские вражеские разговоры на эти темы я вел с РОВИНСКИМ, НИКИТИНЫМ, ДАВИДЮКОМ, ЗАСЛАВСКИМ, ЛЕЖНЕВЫМ, РЫКЛИНЫМ, КРАСИНОЙ. Эти разговоры всегда подогревались информациями о новых арестах и смещениях, которые ежедневно со своими вражескими комментариями притаскивал НИКИТИН из аппарата ЦК, а также сплетнического характера аналогичными «новостями» от ДАВИДЮКА и ЛЕВИНА из партийного отдела.

РОВИНСКИЙ в 1938 году играл в работе газеты ведущую роль. Имея в своем ведении основные рычаги редакции, секретариат и местную сеть, он подбирал в их состав людей только полностью послушных ему. Меньшевик в прошлом, РОВИНСКИЙ вносил в текущую работу беспринципность и карьеризм. Он нередко использовал для вредной шумихи местную сеть, для чего, совместно с ЗЕНУШКИНЫМ С.С. подстрекал ее на демагогические извращения и культивировал тип корреспондента «шумовика», охотника за антипартийными сенсациями. Такими являлись корреспонденты — КОТЛЯРОВ, ШВАРЦШТЕЙН, ПЕВЗНЕР, ОРЛОВ, ПОРТНОЙ, СОЛОВЬЕВ, ежедневно по телеграфу, по телефону и почтой чернившие руководство республиканских и краевых организаций. Поступавшие от них и других корреспондентов легковесные, огульно очерняющие материалы, почти никогда не проверенные, публиковались в газете или посылались, как важные сигналы, в отделы ЦК.

Корреспонденты местной сети, подстегиваемые к этому редакцией, часто присваивали себе функции работников НКВД, занимаясь составлением и присылкой сводок на темы, никак не подходящие для газеты. Так например, корреспондент ШВАРЦШТЕЙН докладывал о массовых расстрелах в Карельской АССР, корреспондент ВИГДОРОВИЧ — о военных складах на Дальнем Востоке, корреспондент ПЕВЗНЕР сообщал простой телефонограммой об исчезновении или самоубийстве Наркомвнудела УССР — УСПЕНСКОГО.

В карьеристических целях аппарат редакции и издательства использовался для угождения ответственным работникам и установления тесной связи с ними. Примером этого может служить связь секретариата «Правды» с УГАРОВЫМ А.И., который проталкивал в газету рекламные материалы о своих разъездах по области и о работе секретариата МК.

Подхалимство и карьеризм особо проявились при организации выпуска «Иллюстрированной газеты» под редакцией ЕЖОВОЙ Е.С. Заботу и ответственность за выпуск этого третьестепенного дрянного изданьица приняли лично на себя РОВИНСКИЙ, как секретарь «Правды», и НИКИТИН, как зав. Отделом печати ЦК. Из помещения «Правды» был выселен один из отделов и в его комнатах устроен кабинет ЕЖОВОЙ и ее сотрудников. Типографии было приказано выбрасывать из машин партийную литературу, лишь бы поскорее выпускать очередные номера «Иллюстрированной газеты».

Проявляя приспособленчество и карьеризм, РОВИНСКИЙ вместе с тем пренебрежительно относился к указаниям, которые давал ЦК по редактированию «Правды», и воспринимал эти указания свысока, с раздражением.

В период печатания в «Правде» «Краткого курса истории ВКП(б)» он в карикатурном виде изображал заседания комиссии ЦК, на которых он несколько раз присутствовал и, якобы, непонимание руководителями партии особенностей газетной работы.

Такое же недовольство указаниями ЦК проявляли в отделе партийной жизни ДАВИДЮК и ЛЕВИН. Они были особенно раздражены вниманием, которое проявлял к работе этого отдела Г. М. МАЛЕНКОВ. Каждое его замечание по материалам партийного отдела они воспринимали, как ненужное вмешательство. При этом ДАВИДЮК возмущался тем, что Г. М. МАЛЕНКОВ не проявляет к нему лично достаточного уважения и не заслушивает его докладов. Он именовал себя: «дважды утвержденный и трижды не принятый ЦК».

В отношении литературы и искусства на страницах «Правды» в 1938 г. соблюдался вражеский курс крайней нетерпимости и охаивания культурных кадров. Вина за допущение подобного курса ложится на меня, в чьем ведении как члена редколлегии находился отдел литературы и искусства. Особенно грубыми и несправедливыми выступлениями в этой области были в последнее время заметка РОВИНСКОГО против ЛЕБЕДЕВА-КУМАЧА и статья КЕМЕНОВА о художнике БОГОРОДСКОМ. Был намечен еще ряд таких выступлений.

ИЗАКОВ Б.Р., человек авантюристической складки, в прошлом связанный с правыми в профсоюзах и Профинтерне, ранее снятый за антисоветское поведение с должности корреспондента «Правды» в Лондоне, злобно критиковал международную политику СССР, издевался над советской позицией в лондонском комитете по невмешательству и делал предсказания, что «в будущей войне Советский Союз потеряет Дальний Восток и Украину».

С конца 1937 и начала 1938 года в «Правде» особенно развилась вредная антипартийная практика так называемой «организации статей». Заключалась она в том, что по заданию редакции сотрудники связывались со знатными людьми промышленности, сельского хозяйства. Красной армии и от их имени фабриковали статьи для газеты. Формально это носило характер литературной помощи при изложении мыслей того или другого известного стахановца, агронома, партийного работника или героя Советского Союза. На практике же — мастера сих дел вовсе не трудились излагать мыслей и опыта выдающихся людей, а сами изобретали мысли и заявления, которые подсовывали этим неопытным в газетном деле людям, уверяя их, что «так надо писать», «так требуется для „Правды“». Главным мастером подобных фальсификаций в редакции являлся ГЕРШБЕРГ С., зам. зав. экономического отдела, близкий человек ТАЛЯ и М. ПОПОВА, газетчик буржуазного пошиба.