Дайан Фосси - Гориллы в тумане

• Название: Гориллы в тумане
• Автор: Дайан Фосси
• Издательство: Армада
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1997
• ISBN: 5-7632-0368-2

Эта книга явилась результатом тринадцатилетних наблюдений за семейством горилл в тропических лесах Руанды, Уганды и Заира. Американская исследовательница Дайан Фосси подробно и доступно, часто с юмором, описывает поведение этих удивительных исчезающих животных. Автор рассказывает не о гориллах вообще, а о каждом животном в отдельности: о его внешности, характере, привычках, нередко прослеживая его жизненный путь от рождения до смерти. Дайан развеивает миф о гориллах как о злобных и агрессивных существах, приводя примеры их нежности, добродушия, а порой и застенчивости. Книга построена на уникальном материале, поскольку до Д. Фосси подобных исследований не проводилось. Сама писательница трагически погибла от рук браконьера-убийцы.

---

Каждую неделю шесть человек, уходящих в патрулирование, проработав три дня, возвращались в свои деревни с заработанными деньгами в кармане. Они оставляли в лагере промокшие ботинки и одежду, которые следовало почистить, просушить и подготовить к работе на следующей неделе. Этим не только обеспечивался большой срок эксплуатации снаряжения, но и риск его потери сводился до минимума, пока люди были на горе.

За первые полтора года патрулирования на средства Фонда Диджита было уничтожено около 4000 ловушек браконьеров. Расходы на питание и зарплату составляли шесть долларов в день на одного человека.

Пока патрули из Карисоке уничтожали ловушки и конфисковывали оружие браконьеров в глубине Вирунги, другие организации по охране горилл также пытались спасти этих животных. Они получали значительные средства от общественности после обнародования смерти Диджита, Дядюшки Берта и Мачо. Работая за пределами Вулканического национального парка или вблизи его границ, сотрудники этих организаций подчеркивали необходимость расширения туризма, приобретения транспортных средств и оборудования для служащих парка, а также проведения разъяснительной работы среди местного населения, чтобы расширить их знания о гориллах и повысить интерес к ним. Поскольку вся эта деятельность повышала престиж Вулканического национального парка, она получила надежную поддержку со стороны руандийцев, работавших в нем. Несмотря на то что, по моему мнению, слишком много средств затрачивалось на пассивные мероприятия по охране природы, меня тем не менее утешала мысль о положительной реакции со стороны руандийских чиновников, а также о возможности беспрепятственно продолжать активную работу по патрулированию территории из Карисоке.

Утром 1 января 1980 года кто-то громко постучал в мою дверь. Открыв ее, я увидела одного из моих носильщиков с переполненной корзиной из-под картошки на голове. Только я собиралась сказать ему, что картошку не заказывала, как он возбужденно воскликнул: «Ико нгаги!» («Это горилла!») У меня замерло сердце. Мы поставили корзину на пол в большой, редко используемой комнате. Я медленно приподняла крышку. Из корзины вылезла исхудавшая малютка в возрасте около трех лет.

Ее отобрали у заирских браконьеров, пытавшихся всучить малютку под Новый год французскому врачу в Рухенгери за сумму, эквивалентную 1000 долларам. Пленницу удалось вызволить у браконьеров только благодаря смекалке доктора Вимона, а сами браконьеры потом попали в тюрьму. Еще один случай, доказывающий, что соблюдение законов, по сути дела, является активной мерой по охране животных. Я так и не узнала, сколько горилл пришлось убить, чтобы заполучить детеныша. Но мне стало известно, что пленницу держали около шести недель в сыром, темном картофельном сарае рядом с границей парка у горы Карисимби и кормили хлебом и фруктами. Как и у других попавших в неволю горилл, ее организм был основательно обезвожен, и у нее были сильно застужены легкие. Испугавшись людей, малышка немедленно забилась под кровать. На протяжении двух дней она ныряла туда всякий раз, как только в комнату входил человек. Для нее принесли свежий корм и материалы для гнезда. Я обрадовалась, когда она наконец стала есть и спать в сооруженном мной гнезде.

Потребовалось шесть недель тщательного ухода, чтобы Бон-Анэ («Новогодняя») почувствовала себя достаточно окрепшей и смогла играть на лужайках рядом с лагерем. Минули еще шесть недель, и она стала с прежней ловкостью лазить по деревьям и подготавливать себе пищу, раздирая на части стебли сельдерея, сдирая кожицу с чертополоха и скатывая в шарики подмаренник. Как было приятно наблюдать за превращением больной пленницы в жизнерадостного детеныша! Выздоровлению Бон-Анэ немало способствовала Синди, которая ухаживала за ней точно так же, как она делала это одиннадцать лет назад с Коко и Пакер. Хотя Синди сильно постарела, она согревала Бон-Анэ, прижимала ее к себе всякий раз, когда малышка хотела отдохнуть. Синди также устраивала с ней игры с легкими потасовками и погонями друг за другом.

Директор парка в Кигали был оповещен о появлении в лагере Бон-Анэ, а также о моем намерении пристроить ее к одной из живущих на воле групп, после того как она оправится от последствий поимки и заключения. Я с удовлетворением восприняла его согласие с моим решением. Да, с 1969 года в соблюдении законов наметился заметный прогресс как в Руанде, так и за рубежом, когда Коко и Пакер были переданы этим государством в качестве заложников в ФРГ.

Мне казалось, что шансы Бон-Анэ на выживание были бы наилучшими в составе возрождающейся группы 4, единственной группы без крепких родственных уз и детенышей. Единственным недостатком группы 4 было намерение Пинатса вывести ее в седловину к западу от Високе, где еще встречались браконьеры и ловушки. Стоит ли выпускать Бон-Анэ на свободу, если ей снова грозит опасность стать жертвой браконьеров?

К марту здоровье Бон-Анэ было полностью восстановлено и мешкать далее было нельзя. Но сначала следовало ее отучить от таких атрибутов Карисоке, как готовая пища, теплый ночлег и многочисленные обитатели лагеря, включая Синди и посетителей, которые окружали ее вниманием и играли с ней. Для этого на территории группы 4 вдали от Карисоке была устроена временная стоянка, состоящая всего лишь из одной палатки и нескольких спальных мешков. Там Бон-Анэ предстояло на протяжении четырех суток постепенно привыкать к дикой природе с помощью довольно способного стажера Джона Фаулера и его африканского помощника.

В тот день, когда было решено выпустить Бон-Анэ на волю, все с самого начала пошло вкривь и вкось. Мало того, что лил проливной дождь, но и группа 4 далеко отошла от стоянки и вступила в ожесточенную схватку с неопознанной окраинной группой. Учитывая возбужденное сверх меры состояние животных, вряд ли можно было рассчитывать на то, что они в этот день примут Бон-Анэ. Возвращаясь к стоянке, мы с неохотой решили попытаться ввести ее на следующий день в группу 5. Попав в эту группу, Бон-Анэ оказалась бы на территории, сравнительно безопасной от браконьеров, но, с другой стороны, прочно сложившиеся кровные связи могли бы затруднить процесс принятия детеныша с чужим генофондом.

Наибольшее беспокойство при введении Бон-Анэ в группу 5 вызывала, как мне казалось, главенствующая самка Эффи, на которой появление чужекровки сказалось бы сильнее всего. В то время я еще не знала, что ей предстояло родить через три месяца (это будет шестой детеныш группы за годы наблюдений). Меня беспокоили возможные провокации со стороны Так, дочери Эффи, которая вступала в регулярный менструальный цикл и часто совокуплялась с Икаром. Третий фактор укрепления родственных связей в группе 5 был обусловлен появлением в ней в том же месяце второго детеныша от Икара, зачатого Пентси. В то время, а именно ранней весной 1980 года, у меня еще не было никаких доказательств того, что серебристоспинный вожак будет рьяно оберегать чистоту семейной линии, если не считать его поведения во время встреч с чужими серебристоспинными самцами. Поэтому я не видела в Икаре потенциальной угрозы для Бон-Анэ.

По мере того как мы с Джоном и Бон-Анэ приближались к группе 5, мои недобрые предчувствия все более усиливались, но они, очевидно, не передавались малышке, которая с удовольствием сидела на загривке Джона во время длительного перехода. Добравшись до группы 5, скучившейся под моросящим дождем на южной стороне Високе во время дневного отдыха, мы с облегчением отметили, что поблизости не было посторонних групп или серебристоспинных одиночек. Может быть, вторая попытка пристроить Бон-Анэ все-таки увенчается успехом?

Первой задачей было найти подходящее дерево рядом с группой. Расположившись на дереве, Бон-Анэ сохраняла возможность остаться с нами, если вдруг испугается, или вернуться к нам, если ее не примут. Втроем мы забрались на высокий, несколько склонившийся гиперикум метрах в пятнадцати от отдыхающей группы. Прошло пять минут, и Бетховен сначала уставился на нас в изумлении, а потом издал короткий тревожный крик. Глядя на Бон-Анэ, он никак не мог понять, своя это горилла или чужая. Малышка в ответ уставилась на него так, словно знала старого самца всю свою жизнь. Трудно было поверить, что Бетховен был первой гориллой, увиденной Бон-Анэ за последние три месяца.

Звуки, издаваемые Бетховеном, привлекли к нам внимание остальных членов его семейства. Так тотчас же отделилась от группы и заковыляла к основанию дерева, сжав губы и нервно похлопывая по кустам. За ней последовала ее мать. Эффи тоже была в напряженном состоянии, и выражение ее лица нельзя было назвать приятным.

Люди перестали существовать для Бон-Анэ. Она медленно высвободилась из рук Джона и стала спускаться по стволу к своим соплеменникам. Когда она проходила мимо, моя рука невольно потянулась к ней, как у матери, пытающейся защитить свое дитя от опасности. Затем, отчетливо поняв, что не мне вмешиваться в решение, принятое малышкой, я отдернула руку. Бон-Анэ спустилась к Так, обе гориллы нежно обнялись. Мы с Джоном переглянулись с сияющими улыбками, забыв все прежние опасения и сомнения по поводу принятия пленницы в группу 5. Это, однако, были наши последние улыбки в тот день.