Дайан Фосси - Гориллы в тумане

• Название: Гориллы в тумане
• Автор: Дайан Фосси
• Издательство: Армада
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1997
• ISBN: 5-7632-0368-2

Эта книга явилась результатом тринадцатилетних наблюдений за семейством горилл в тропических лесах Руанды, Уганды и Заира. Американская исследовательница Дайан Фосси подробно и доступно, часто с юмором, описывает поведение этих удивительных исчезающих животных. Автор рассказывает не о гориллах вообще, а о каждом животном в отдельности: о его внешности, характере, привычках, нередко прослеживая его жизненный путь от рождения до смерти. Дайан развеивает миф о гориллах как о злобных и агрессивных существах, приводя примеры их нежности, добродушия, а порой и застенчивости. Книга построена на уникальном материале, поскольку до Д. Фосси подобных исследований не проводилось. Сама писательница трагически погибла от рук браконьера-убийцы.

---

Восстановив тишину и порядок, Бетховен раздвинул толпу окруживших нас зрителей и увлек их за собой на кормежку. Я же не шевелясь пролежала несколько минут и, когда приподнялась, чтобы оглянуться по сторонам, к величайшему изумлению, заметила сидящего поодаль и мастурбирующего Пака. Голова гориллы была закинута назад, глаза в экстазе — закрыты. Он с ухмылкой на устах поглаживал себя указательным пальцем правой руки в промежности. Минуты две наслаждался Пак, затем замер, привел себя в порядок и побежал вслед за остальными животными. Думая, что Пак ушел насовсем, я начала подбирать раскиданные вещи и укладывать их в рюкзак. Неожиданно Пак вернулся. Остановился как вкопанный рядом со мной, встал на обе ноги, подумал, дать ли мне еще одну оплеуху напоследок, и снова побежал за группой.

Этот эпизод мне запомнился надолго. В первый и последний раз за все время наблюдений мне довелось видеть на воле мастурбирующего гориллу. В результате этого акта Пак получил удовлетворение, хотя мастурбация — не совсем обычный способ отыграться за полученное от Бетховена дисциплинарное взыскание. Особенностью этой встречи было еще и то, что Пак обижался на меня еще целых два часа. Такой длительный промежуток времени был сам по себе примечательным, и меня заинтересовало, как долго гориллы, живущие в группе, могут таить друг на друга обиду после ссор или мелких дрязг.

В отличие от Пака, детеныша Эффи, добродушная шестилетняя дочь Лизы, Квинс, была крайне огорчена ужасной раной на руке Бетховена. Квинс, которая наиболее усердно ухаживала за отцом, ни разу не чистила его шерсть за полугодовой период его выздоровления. Но она подолгу сидела рядом с Бетховеном и с тревогой заглядывала ему в глаза, как бы пытаясь утешить его своим присутствием.

Лиза, занимавшая более низкую ступеньку в иерархии семейства, и ее дети Квинс и Пабло стали проводить рядом с Бетховеном больше времени, очевидно, благодаря сильной привязанности Квинс к отцу, а также его терпимости к младшему сыну Пабло, нашедшему в добрейшем вожаке группы крепкую опору. Как только Бетховен окончательно выздоровел, выражение беспокойства исчезло с лица Квинс и она снова принялась холить массивное тело отца. Мне часто приходилось наблюдать, как она сидела рядом с отцом и с обожанием смотрела на него, словно ожидающий ласки щенок. Всякий раз, когда она встречала на себе ответный взор Бетховена, ее охватывала заметная дрожь. Однажды в конце длительного дневного отдыха Квинс подбежала к отцу после игр и развлечений с другими членами группы. Как только она уселась рядом с Бетховеном и уставилась ему в лицо, он выдал серию урчаний, давая понять, что проголодался. Остальные члены семейства стали издавать такие же звуки, слившиеся в хор, где ведущие партии исполнялись Квинс и Бетховеном. Со стороны могло показаться, что ворчит стая гончих, а не стадо горилл.

Квинс также уделяла много внимания младшему брату Пабло. Озорной малыш нуждался в постоянном присмотре со стороны Квинс и Лизы, вменивших себе в обязанность снимать вечного искателя приключений Пабло с колен, голов или спин работников исследовательского центра, включая меня.

В один из солнечных дней после плодотворных наблюдений за группой 5 — Пабло к этому времени было почти два с половиной года — гориллы собрались идти на кормежку. Упрямый Пабло заартачился и решил остаться. Он, как котенок, поудобнее устроился у меня на коленях и наотрез отказывался сдвинуться с места, хотя к нам подошла Лиза и стала властно похрюкивать на нас обоих. Надеясь, что я выгляжу столь же беспомощно, как и чувствовала себя в тот момент, я откинулась назад, чтобы Лиза забрала своего строптивого мальца и удалилась. Захрюкав еще громче, Лиза схватила Пабло за руку и потащила к себе. Тот захрюкал в ответ и отчаянно вцепился свободной рукой в мою куртку, еще более осложнив обстановку. Тогда я тоже хрюкнула на Пабло, оторвала его пальцы от куртки и подтолкнула к матери. Когда Лиза усадила его на спину, Пабло обернулся и с укором смотрел на меня, пока они не исчезли за поворотом.

Как и большинство подростков, Пабло был неисправимым похитителем перчаток. Однажды он схватил лежавшую рядом перчатку, которую я не успела спрятать и, довольный добычей, побежал к Бетховену; размахивая ею, швырнул на колени патриарха, и она приземлилась с громким шлепком. Старый самец вскочил с криками ужаса, а окружавшие его гориллы разбежались от страха. Только когда животные убедились в отсутствии опасности, они успокоились и расселись неподалеку, продолжая вопросительно смотреть на вожака. Сконфуженный Бетховен вернулся на место и сделал вид, что перчатка его нисколько не интересует.

Когда озорство Пабло выходило за разумные пределы, мне приходилось оборачиваться осьминогом, чтобы сохранить содержимое рюкзака или записи. Однажды вечером после трехчасового контакта с группой я положила на землю блокнот, куда занесла результаты наблюдений за день. Довольная проделанной работой, я только было собралась упаковывать фотоаппарат, как подскочил Пабло и схватил блокнот. Я поползла за ним, но негодник подбежал к Бетховену, уселся рядом с ним и стал одну за другой вырывать страницы с записями. Я беспомощно наблюдала, как он разжевывает каждую страницу в кашицу под скептическими взглядами мамы Лизы и папы Бетховена. В надежде спасти хоть что-нибудь от блокнота я на следующее утро обшарила ночное гнездо Пабло, роясь в его помете, но мои попытки оказались тщетными. В ученом мире он бы по праву прослыл похитителем научных данных.

Пабло, на которого никто не мог найти управу, часто вовлекал других детенышей группы 5 в игры, доходящие порой до драки, как правило, в непосредственной близости к Бетховену. Одним из лучших партнеров в этих играх была Так. Будучи на двадцать семь месяцев взрослее Пабло, его старшая сестра на себе испытывала реакцию негодующего Бетховена, вдруг разбуженного ударами маленьких ручонок и ножек. В такие моменты Пабло, воплощение невинности, оставался в стороне, а Бетховен, серебристоспинная громада, хватал Так за что попало и прикусывал своими огромными клыками, правда не причиняя боли и недовольно похрюкивая.

Оказавшись в положении козла отпущения, Так реагировала, как любой человеческий ребенок, с которым поступили несправедливо. Ее лицо складывалось в гармошку, и она принималась жалобно плакать. Если хныканье затягивалось или становилось громким, Бетховен поворачивал в ее сторону голову и громко клацал зубами, широко раскрывая и резко закрывая рот, и Так неслась к Эффи за утешением, а потом начинала приводить себя в порядок. Таким способом Так как бы пыталась разрешить внутренний конфликт и походила на людей, которые в трудный момент почесывают затылок.

В середине 1976 года, когда Бетховен полностью оправился после серьезного ранения, он вдруг стал так озорничать, будто с цепи сорвался. Казалось, он выработал новую тактику — сначала делал вид, что не замечает меня, потом, подойдя поближе, начинал бить себя в грудь, бросать на меня охапки травы, топал ногами и даже катался по земле, с лукавой улыбкой резко поднимая ноги вверх. Столь недостойное поведение стало как бы выражением радости по поводу выхода из состояния полугодовой вынужденной неподвижности. Временами у меня возникали сомнения, выживет Бетховен или нет, особенно когда из раны обильно сочился гной, привлекавший тучи насекомых. Поскольку рана находилась у самого локтя, Бетховен не мог вылизывать ее, что затянуло период ее заживления. Возвращение в строй старого самца лишний раз доказало необычайную жизнеспособность горилл.

Патриарха группы снова окружили жены и дети, тогда как Икар, достигший возраста четырнадцати с половиной лет, взял на себя обязанности сторожа группы. Однажды, выходя на контакт с группой 5, я взглянула на высокую хагению с пышной кроной и увидела Икара, спокойно следившего, как я ползу на карачках, оставив позади следопыта. До группы было метров двадцать. Икар походил на огромного серебристого панду, разлегшегося на ветви, с которой, покачиваясь, свешивались две худосочные ноги. Когда я очутилась у дерева, он соскользнул с него, как толстый пожарник, уставился на меня и тут же приступил к строительству похожего на ванну дневного гнезда на пол-пути между мной и группой. Когда он задремал, мне оставалось лишь сидеть на месте, ибо я не могла обмануть его доверия. В то время, когда молодой самец спал, я разглядела множество шрамов и заживающих ран, испещривших его массивную голову. Все они свидетельствовали о бесчисленных стычках со взрослыми самцами из других групп.

Пока я сидела в бездействии, оставшийся позади следопыт случайно наступил на ветку. Раздался едва слышный хруст, но Икар мгновенно проснулся, глянул в сторону звука, вылез из гнезда и бесшумно, как кошка, пошел в направлении хруста. Я поразилась чуткости его сна. Повезло, что Немейе не уступал Икару в бдительности. Сообразив, что к нему приближаются, молодой следопыт быстро отполз в сторону, пока Икар не успел наброситься на него.