Анжела Марко - Мануэла

• Название: Мануэла
• Автор: Анжела Марко
• Издательство: Летопись
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-7027-0234-4

«Мануэла» — это кинороман известного писателя Анжелы де Марко. В книге читатель встретит знакомых по сериалу героев и попадет вместе с ними в интригующие жизненные ситуации.

---

Девушка очень надеялась, что ее аргентинские родственники поймут ее и помогут. Она была готова на любую работу, она была молода, полна сил, ей неведомы были капризы городских девушек, привыкших к легкой жизни. — Бернарда вновь замолчала, в который раз переживая те давние события. Собравшись с духом, она попыталась продолжить. — Но…

— Что случилось? — с тревогой спросила Исабель. — Она не доплыла до Аргентины? Заболела в дороге?

— Нет, она добралась до этой обетованной земли. Ей даже удалось довольно быстро отыскать в большом городе своих родственников, на которых она так надеялась. Но надеждам ее не дано было сбыться. Как только родственники узнали о том, что она беременна, сразу же стали открыто презирать ее. Несмотря на то, что они уже давно уехали из Сицилии, законы далекой родины продолжали действовать в их кругу. Они считали себя почему-то обманутыми, считали, что их дом покрыт позором. В этом отношении они мало отличались от братьев девушки. Разве что только не грозились убить ее. Но порой презрение, с каким они относились к ней, было хуже смерти. Если бы не ребенок, который вот-вот должен был появиться на свет, девушка давно покончила бы жизнь самоубийством.

— Грубые люди, невежды! — произнесла неожиданно для Исабель и Бернарды молчавшая все это время мадам Герреро.

— Нет, — покачала головой Бернарда, — простые люди, жизненная философия которых была ими впитана на далекой Сицилии, в таких же маленьких деревушках, как и та, откуда бежала девушка. Хотя они и жили далеко от родины, в большом городе, по сути своей они оставались прежними сицилийцами.

— Бесчувственные! — вновь бросила обвинение мадам Герреро.

— Нет, — снова возразила Бернарда. Она не защищала тех далеких родственников, которых уже и на белом-то свете не было. Она просто знала, что иначе те не могли поступить. — Поверьте мне, у них было море чувств, но у них была и своя оценочная шкала в отношении к поступкам людей. И если по этой шкале поступок считался плохим, ничто уже не могло их переубедить, заставить изменить свое мнение.

— О каких чувствах ты говоришь, Бернарда?! — возмутилась мадам Герреро. — Не раздумывая, они вышвырнули эту одинокую беременную бедняжку из дому!

— Да, мадам, это так, но они считали, что девушка согрешила и заслуживает наказания. Они искренне верили в то, что поступают правильно. Никогда потом у них не возникало сомнения в том, что надо было поступить иначе. Не их вина, что они воспитаны были согласно суровым сицилийским традициям.

Исабель с ужасом слушала Бернарду и думала: а смогла бы она перенести все эти мучения, выпавшие на долю героини из повести Бернарды? Ведь с самого рождения у нее все было. Она не знала ни в чем отказа, для нее не существовало проблем. А если те и появлялись, их решали другие. Например, мать, или Бенигно, или та же Бернарда.

— Первое время, — продолжала Бернарда, — девушка ходила по церквям, прося милостыню, по приютам, где ей удавалось провести ночь под кровом, а не под открытым небом. — Голос у Бернарды все чаще срывался. — Она старалась попасть туда, где могли дать тарелку с едой и не задавали лишних вопросов. Таких, как она, в городе было много, и не всегда удавалось успеть получить свой кусок хлеба.

— Это просто чудо, что она осталась живой, не замерзла однажды ночью, когда приходилось спать под открытым небом, не умерла с голоду или от какой-нибудь болезни, — произнесла мадам Герреро.

— Нет, — уже в который раз возразила Бернарда, — это не чудо помогло ей выжить в этом аду. Та жизнь, что развивалась в ее материнском чреве, заставила и помогла ей выжить. Та новая жизнь, которая росла в ней, набирала силу, все чаще давала о себе знать, требуя к себе все большего внимания и заставляя с собой считаться. И вот однажды ночью, — Бернарда достала платок и вытерла выступившие на глазах слезы, — ночью, — продолжала она…

— Когда бушевала буря? — перебила ее Исабель.

— Да, — кивнула Бернарда. Она уже не сдерживала слез, не вытирала их платком, и они ручейками бежали по ее щекам. — Да, когда бушевала ужасная зимняя буря, столь редкая для этих мест, девушка из последних сил брела по темным ночным улицам, стараясь добраться до церкви, в которой она находила ночлег в последние дни. У нее не было теплой одежды, и она куталась в старый большой платок, который ей из жалости подарила одна почтенная сеньора. Но этот платок был слабой защитой от проливного дождя и промозглого ветра. Девушка чувствовала, что холод пробирает ее до костей. Но она боялась не за себя, а за маленького, что был у нее под сердцем. Земля от дождя размокла, превратилась в густую грязь, ноги в рваной обуви скользили, и несколько раз девушка падала прямо в потоки воды, но вновь поднималась и упрямо продолжала путь. В небе сверкали молнии, громыхали раскаты грома, окна домов смотрели на нее, словно темные пустые глазницы. Ни одного огонька вокруг. Весь город спрятался от ненастья. Все меньше оставалось сил у девушки, а до церкви надо было еще идти и идти. Все тяжелее было вставать с земли после очередного падения. Иногда ей хотелось так и остаться лежать, ни о чем не думая, не шевелясь, настолько она устала. С самого утра у нее во рту не было и маковой росинки, голод терзал ее не меньше, чем усталость. Узелок, в который было сложено жалкое тряпье, она прикрепила к поясу, потому что замерзшие пальцы не держали его. И вот девушка почувствовала, что силы совсем оставляют ее и что она не сможет добраться до церкви. Как только она поняла это, ей стало даже как-то легче.

«Будь что будет», — подумала она уже равнодушно, прислоняясь к металлической ограде, увитой какими-то растениями. За оградой виднелся большой дом. Девушка с тоской посмотрела на него. Там, за стенами, наверное, было тепло, горел свет, хозяева этого дома ужинали и не обращали внимания на вой ветра и раскаты грома, в комнатах было уютно, тепло и сухо, а в гостиной жарко горел камин… И она горько заплакала, уткнувшись головой в металлические прутья ограды.

4

— Девушка не помнила, сколько простояла она так под проливным дождем возле витой металлической решетки, пока не сообразила, что надо что-то делать, иначе она останется навсегда на этом месте. Озноб сотрясал все тело, одежда совсем не согревала, потому что была насквозь мокрая, а беспокойство за ребенка толкало ее на отчаянный поступок.

Она двинулась вдоль ограды и через несколько шагов очутилась возле широкой калитки. Когда девушка прислонилась к ней плечом, калитка приоткрылась. Она была не заперта. Что-то подсказало ей толкнуть ее сильнее и проскользнуть в образовавшуюся щель. Было так темно, что девушка двигалась почти вслепую.

Она шла осторожно по аллее, густо обсаженной какими-то растениями, к смутно белеющему впереди зданию. Когда она подошла к нему вплотную, то разглядела, что все окна плотно закрыты наружными жалюзи. Вскоре она обнаружила и входную дверь. Судя по ее массивности, резьбе, дорогой медной ручке, дом принадлежал людям богатым. Девушка в растерянности остановилась, не зная, как ей поступить дальше. Постучать или поискать какое-нибудь укрытие в глубине двора, в одном из подсобных помещений, чтобы переждать дождь.

Выступающий край крыши защищал ее от водяных потоков. Она опустила рядом с собой узелок и присела на него. Дом прикрывал ее от ветра, и стало немного теплее. Незаметно для себя она склонила голову на грудь, прислонилась к стене и задремала. Слишком сильно она устала в этот день и уже не могла себя контролировать. Сон сморил ее моментально. Не мешали этому ни шум дождя, ни промозглая сырость, ни мокрая одежда. Она словно провалилась в черную бездонную яму.

Девушка не проснулась даже тогда, когда к воротам подъехала большая легковая машина. Свет фар на мгновение выхватил из темноты уснувшую возле дома на узле с тряпьем девушку. Это мгновение было таким коротким, что и сидящие в машине не заметили ее, а девушка лишь глубоко вздохнула во сне, застонала и инстинктивно прикрыла лицо руками.

Водитель остановил машину и, не заглушая мотора, вышел из нее, предварительно раскрыв большой зонт. Он почтительно прикрыл от дождя то место, где должна была появиться пассажирка.

В водителе можно было узнать Бенигно, только был он не такой седой, сутулый, как сейчас. А пассажиркой в машине, которую он вел, была мадам Герреро. Моложе на двадцать лет. Да и машина была та же, что и сейчас. К чему менять вещь, если она служит тебе верой и правдой, ни в чем не уступая более новым вещам?

— Какой ливень! — пожаловался Бенигно хозяйке. Они спрятались под выступом крыши перед входом в дом, под защитой которого так крепко спала измученная девушка.

Видно было по наряду мадам Герреро, что она возвращалась с приема. На ней была изящная белая шубка с пушистым воротником, модная шапочка, тоже меховая, с перьями, на руках — перчатки. Она была в хорошем настроении и предвкушала отдых в теплой постели после чашки горячего чая с капелькой спиртного.